ПРИХОДСКАЯ ЖИЗНЬ
«ЗДЕСЬ ЖИВУ И УЕЗЖАТЬ НЕ СОБИРАЮСЬ»
Из Северной столицы на берег Белого моря
Есть такие люди, с которыми едва заговоришь и сразу понимаешь, что встретил близкого по духу человека, можно сказать родного. Именно так произошло у меня с протоиереем Михаилом Ходуновым. Узнав, что я хочу посетить Коряжму, батюшка сам приехал встретить меня на железнодорожную станцию. Позже выяснилось, что это чувство родства пережили многие, кого судьба сводила с батюшкой. Не зря духовные чада отца Михаила перебираются вслед за ним с прихода на приход. Когда недавно батюшку перевели в Коряжму, вместе с ним из Вельска, где он служил раньше, на постоянное место жительства сюда переехало около десяти человек. Остальные духовные чада приезжают на день-другой, а то и на недельку погостить, а ведь от Вельска до Коряжмы полдня надо добираться на поезде. Едут к батюшке и из Мезени – с первого его прихода, откуда на дорогу уходят вообще сутки; приезжают и из Питера, где он жил когда-то, – пообщаться, исповедоваться, помочь возрождению храмов.
|
…И вот мы уже в стенах древнего Николо-Коряжемского монастыря. Собственно монашеской общины здесь нет, весь комплекс зданий занимает приход. Непринуждённая беседа с отцом Михаилом продолжилась за трапезой, в окружении его помощников и духовных чад. Своей семьи у батюшки нет (перед рукоположением он принял целибат), но отношения между духовными чадами и настоятелем как в большой и дружной семье.
|
Алла приехала из Питера по благословению знакомого нашим читателям протоиерея Иоанна Миронова. На приходе в Коряжме она, как бывший воспитатель детского сада, работает с детьми-сиротами из детских домов, занимается социальным служением. Очень кстати оказалась и другая её профессия. Батюшка обременён целым букетом хронических болезней, которые приобрёл за последние годы служения, и Алла, имея медицинские познания, за каждой трапезой следит, чтобы он вовремя принял все прописанные ему лекарства. Картина трогательная, как в какой-нибудь семье, где мама убеждает ребёнка проглотить невкусные пилюли.
|
За трапезную отвечает маленькая славная бабушка – Тамара Борисовна. Она заботится не только о том, чтобы пища была вкусной, но и чтобы она не повредила незаживающей язве настоятеля. Тамара Борисовна – единственная из всех, кто живёт в игуменском корпусе, рядом с кухней и настоятельской кельей. Может, поэтому отец Михаил называет её своей келейницей. Ещё он придумал для верной помощницы шуточное прозвище Барбарисовна, на что она нисколько не обижается. Зато всякий другой собрат, который пытается фамильярничать с Борисовной, знает, что за этим последует молниеносный отпор. Как-то попробовал пошутить над ней 23-летний Ваня, исполняющий послушание водителя, и тут же заполучил: «Ты думай, кому говоришь такие слова! Я же тебя в три раза старше».
За столом и другие прихожане. Александра оставила в Вельске работу преподавателя агропромышленного техникума и полностью посвятила себя служению Богу, трудится в церковной лавке. С дочкой-семиклассницей приехала из Архангельска и Наташа. Здесь она возглавила воскресную школу и ещё осуществляет взаимосвязь прихода с общественностью.
За беседой спрашиваю батюшку, что привело его из Питера на берег Ледовитого океана – в Мезень.
– Первые мои шаги в церковном служении были в посёлке Морозовка Ленинградской области, – охотно отвечает настоятель. – Потом меня в монастырь потянуло. Я получил благословение и поехал в Новгородский Юрьев монастырь. Там дали мне послушание старшего по Перынскому скиту, а когда встал вопрос принимать монашество, стало страшно. Это же серьёзный шаг! И вот игумен, видя мои затруднения с принятием монашеского пострига, благословил поехать к отцу Николаю Гурьянову, чтобы у него спросить, как мне быть. Старец Николай сказал мне: «Нечего тебе в монастырях делать. Давай поезжай куда-нибудь в глубинку и восстанавливай приходы». Вот так я и оказался на Поморском Севере.
– Могли бы и на Юге оказаться, – вырвалось у меня, – допустим, в Краснодарском крае.
– Я жару не люблю, – отшучивается отец Михаил. – И потом, Юг у меня никак не вяжется с глубинкой. Так получилось, что с молодости меня манили такие удалённые места, как остров Тикси, Диксон. И когда я узнал, что в Архангельской епархии есть приход на Новой Земле, то стал у владыки проситься туда. А он мне: «Опоздал на полгодика. Там уже есть священник». «Ну, в таком случае куда благословите». Вот владыка и благословил меня в Мезень. Хоть и не Новая Земля, но тоже конец земли, самый северный.
– И как вам служилось в Мезени?
|
– Когда приехал туда, у меня не было ни вещей, ни мебели, ни утвари. Вскоре отправился в Питер за всем необходимым. И вот, представляете, питерские мне помогли со средствами, и я целое купе заставил вещами. Привёз их в Архангельск, там перегрузил в «уазик». Едем с водителем, а на переправе через Мезень табличка: «Высадите пассажиров!» Смотрю – впереди вода. Спрашиваю у водителя: «Высаживаться обязательно?» Он говорит: «Так проедем, сидите, а то там идти тяжело – вода, а под ней лёд». Заехал он в воду по самые мосты, «уазик» застрял, двери не открываются, туда-сюда дёргается… «Всё, – думаю я, – сейчас лёд провалится и мы вместе с машиной на дно пойдёт». Ничего, побуксовали несколько минут и выехали. Потом узнал: там каждый год машины тонут. Летал я в Мезень и самолётом, но на нём не всегда долетишь. Как-то, вылетев из Архангельска, покружили вокруг Мезени и вернулись обратно: «Мезень не принимает». Летом туда можно только по морю добраться.
Мне там вначале выделили дом, в котором размещалась и трапезная. С утра до вечера у меня дома народ толпился. Потом, когда в храме всё оборудовали, при нём маленькую трапезную сделали. Приход потихоньку начал складываться. В будни на акафисты архистратигу Михаилу и святителю Николаю приходило до 50 человек (жителей в Мезени около четырёх тыс. человек. – Авт.). Там святителя Николая очень почитают, называют его Николой Морским. Люди про себя говорят: «Кто по морю не ходил, тот Богу не молился». А на Пасху, Рождество, Крещение больше двухсот человек собиралось. Бывало, возвращаешься из далёкой поездки, а прихожане прямо в аэропорту меня встречают, очень приятно. А когда на машине подъезжаешь, света нигде в городе нет, а в храме – огонёк в окне: люди ждут, волнуются. Так тепло, радостно! Пять лет я там прослужил, потом меня владыка перевёл в Вельск. Но очень хорошие остались отношения с мезенскими, приезжают сюда, помогают. Стараются поддерживать духовную связь.
– Мезенцы первыми его поздравляют со всеми праздниками, – неожиданно дополняет рассказ батюшки Тамара Борисовна, – следом вельские, питерские, а потом уже все остальные.
На юге Севера
В Вельске отец Михаил прослужил четыре года благочинным.
– Там постоянные поездки из прихода в приход были, – продолжает вспоминать он. – А здоровье-то шаткое, тяжело мне эти поездки давались. Думал, владыка назначит на какой-нибудь приход поспокойнее, ведь в Коряжме такое большое хозяйство. Там в разъездах был, а здесь служу. Времени свободного ещё меньше. Сейчас я окормляю три прихода: один вот этот – бывшего Николо-Коряжемского монастыря, Христофорову пустынь и ещё 5-ю исправительную колонию.
О Христофоровой пустыни и её восстановлении «Вера» в своё время рассказывала (Коряжемский исток, № 533, 2007 г.), и потому решил расспросить батюшку подробнее, как там обстоят дела. Можно бы и съездить в пустынь, да сейчас туда дорогу размыло.
– Христофорова пустынь при отце Михаиле (Яворском) очень быстро восстанавливалась. После его гибели всё строительство прекратилось. Временно там живут наши послушницы. К сожалению, пожилые, молодых нет. Меняются по неделям: неделю живут одни, вторую – другие. Там наше небольшое подсобное хозяйство: корова, курицы, надо за ними ухаживать, сторожить. Монахиня Михаила, о которой газета «Вера» писала, переехала в Санкт-Петербург на лечение. Вот подсохнет, будем заниматься там домом, который выстроил отец Михаил, чтобы в нём можно было жить постоянно.
После трапезы батюшка провёл для меня экскурсию по монастырю. В храме основателя монастыря преподобного Лонгина Коряжемского поразил старинный иконостас.
– В каком прекрасном состоянии он у вас сохранился! – восклицаю я.
– Да что вы, это наши мастера недавно сами сделали, – отвечает о. Михаил. – У нас своя мастерская.
|
Заходим в мастерские. Батюшка знакомит меня с мастером-краснодеревщиком Валерием Алексеевичем Шаровым. У него, как и у отца Михаила, длинная седая борода, больше похож на священника, чем на мастера, только повязка на голове – чтоб волосы на глаза не сваливались во время работы – выдаёт в нём мастерового.
– Сейчас вот иконостас нужно будет снова разбирать, – говорит Валерий Алексеевич, – чтобы левкасить, затем золотить. Работы непочатый край.
– Первый такой опыт?
– В нижнем Никольском храме иконостас тоже сами золотили.
– А кто вас мастерству учил?
– Здесь же и учился у старых мастеров. Раньше у нас всем заведовал Анатолий Григорьевич Панфёров. Когда я пришёл сюда в 2000 году, он говорит мне: «Давай приступай!» Мне нужно было резьбу освоить, четыре месяца вокруг да около ходил, боялся начать резать колонну. «Чего не работаешь?» – спрашивает он меня. «Не могу. Не созрел ещё». А когда настроился, за месяц первую колонну сделал.
Прохаживаясь по обширной мастерской, обращаю внимание на старинную церковную утварь. В углу стоит деревянная скульптура Господа Иисуса Христа, без рук.
– Мы здесь хотим музей создать, – замечает мой интерес мастер. – Разместим в нём старые церковные вещи, что сохранились. Вот недавно нам принесли эту старую медную купальню. Здесь везде печи были с изразцами. Некоторые сохранились, очень интересные. А вот в Спасской церкви иконостас был греческого письма с позолотой, в четыре яруса. Мы находили его части, когда там стали разбирать мусор.
Взгляд мой упал на искусно вырезанный из дерева крест-распятие. Оказывается, это тоже работа мастера Шарова.
|
...А на следующий день Валерий Алексеевич венчался в Никольском храме со своей супругой, с которой прожил много лет, вырастил двоих детей. Венчал их отец Андрей, а первым среди поздравляющих был отец Михаил. В Коряжме, кроме отца Михаила, служат ещё двое батюшек, которые вместе со своими семьями живут здесь, на территории монастыря, в кельях четырёхэтажного церковного общежития, расположенного в здании колокольни. Там же проживают и остальные трудники.
В день моего приезда в монастырь пришёл на экскурсию седьмой класс одной из городских школ. Отец Михаил сам взялся её провести. Поскольку это был открытый урок пения, то дети вместе с настоятелем забрались на высокую колокольню, и батюшка после увлекательного рассказа о колокольных звонах разрешил каждому школьнику позвонить в колокола (хотя пасхальная неделя уже прошла). Надо было видеть, с каким задором и энтузиазмом они это делали. Отец Михаил, когда подвизался в монастыре, исполнял послушание звонаря – эту науку знает не понаслышке. Со всеми коряжемскими школами батюшка поддерживает отношения – сам ходит на встречи, проводит занятия по православной культуре. Оказалось, он блестящий проповедник, знает, как заинтересовать детей и говорить с ними по любому вопросу.
Господь нянчится с нами
На следующий день я напросился с настоятелем в 5-ю исправительную колонию, расположенную в 12 километрах от города. В колонии построен каменный храм с хорами наверху, каких мало. Возводить его помогал Жилкомтрест, но строили сами заключённые. Там очень сильная община из осуждённых, которые переписываются со Свято-Тихоновским институтом, сами поют на клиросе, занимаются в воскресной школе.
|
Нас встретил замначальника по воспитательной части Владимир Николаевич Зинин. По дороге к храму подполковник рассказывает мне о его истории:
– Храм у нас назван в честь Николая Чудотворца. В течение 2001 года он был полностью построен, а потом мы принялись за внутреннюю отделку. Коряжемский приход нам жертвовал липу для иконостаса, сусальное золото. Заключённые сами иконы писали. Колокола нам именные привезли. Храм освятил епископ Архангельский и Холмогорский Тихон. И теперь каждый год владыка приезжает к нам в зону с целым автобусом священников и певчих. Служит литургию, причащает осуждённых. Для них это такое счастье – побывать на архиерейской службе, послушать архиерейский хор.
– Да, – соглашаюсь я, – не в каждую колонию ездят владыки с архиерейским хором.
Пока батюшка служит пасхальный водосвятный молебен и принимает исповедь у своих прихожан, я в отдельном помещении разговариваю с некоторыми из них. У каждого своя судьба, своё горе.
Алексей – высокий и красивый молодой парень. С женой развёлся. Его единственный сын воспитывается без него. Уже десять лет, как он сидит за убийство родного брата.
– Как же это случилось? – спрашиваю Алексея.
– В двух словах не рассказать... – вздыхает мой собеседник. – Другого выхода мы не видели. Он, как я раньше думал, заслужил это: с оружием на нас нападал, родителям угрожал расправой. Могло всё печально закончиться. Так оно и вышло. С ещё одним моим братом и нашим другом мы сговорились, вывели его в лес и казнили.
– У него, наверное, и семья осталась?
– Дочь, сын, жена, правда она через пару месяцев вышла за другого.
– Ваших соучастников, видимо, тоже посадили?
– Да, – подтверждает Андрей, – нам с братом дали по 15 лет, а другу – 11. У обоих тоже семьи остались и дети… Сначала мне казалось, что другого выхода действительно не было, а сейчас понимаю, что так поступать было нельзя. Мать после этого через полгода умерла. Для неё это был удар пострашнее, чем то, что на неё родной сын нападал. Отец, слава Богу, как-то пережил трагедию, но тоже сильно сдал. Лучше точно никому не стало.
– Вы только здесь стали приходить к Богу?
– Нет, почему же, на воле тоже пытался в храм ходить. Даже в воскресной школе учился. Вот только креститься почему-то не получилось, только здесь это сделал. Во всех грехах я неоднократно исповедовался. Но легче не становится.
– Что будет дальше, когда вас освободят?
– Думаю, жизнь по-другому пойдёт, совершенно по-другому, потому что у меня всё мировоззрение здесь изменилось.
* * *
Удивительный факт: почти все осуждённые, с которыми мне довелось поговорить, верующими стали ещё до тюрьмы.
|
Староста храма Сергей, который ведёт воскресную школу и собирает осуждённых на совместную молитву, отбывает в этой колонии уже второй срок. На этот раз он сидит за разбой.
– В ларёк втроём проникли через окошко, – рассказывает он, – утащили продуктов на полторы тысячи. Вот уже восемь лет сижу. Когда сел, было 24 года, а сейчас 31. У меня тогда жену в больницу положили рожать. А ребёнок мёртвый родился. И она во всём этом упрекала меня. Я был в отчаянии, ничего не соображал, а тут ещё ребята позвали гулять, предложили в ларёк залезть. Так всё и получилось – по молодости, по глупости. В первый раз тоже за воровство сидел. Мне 19 лет было. Продукты в киоске взял, пять лет дали. Первый срок здесь же отсидел – тогда тут ещё ни храма, ни молитвенной комнаты не было. И отношение администрации к осуждённым было другим: били всех дубинками. Человек после такой отсидки выходил озлобленным. Сейчас стало лучше: на «вы» начинают обращаться, разбираются, виноват или нет.
– Как давно у вас работает воскресная школа? – спрашиваю Сергея.
– С сентября 2004 года. Её Андрей Афимин основал. Он сейчас на воле, трудится при монастыре.
– А как вы без батюшки в храме молитесь?
– По благословению читаем акафисты Пресвятой Богородице, Иисусу Сладчайшему, Архистратигу Михаилу и святителю Николаю. Бывает, ещё за усопших молимся. Я ещё вычитываю акафисты «Слава Богу за всё» и Царю-мученику Николаю.
В храме Сергей оборудовал отдельный уголок, посвящённый Царским страстотерпцам, где пред образами Царской Семьи и батюшки Серафима Саровского он и читает молитвы и акафисты этим святым.
* * *
Больше всего меня тронул рассказ осуждённого Александра, который попал в тюрьму воцерковлённым человеком. Веру он приобрёл после того, как Господь чудесным образом его воскресил после смерти.
– Перед тюрьмой, – рассказывает Александр, – из церкви полтора года я буквально не выходил – все службы посещал, постоянно исповедовался и причащался. До этого я занимался риэлторской деятельностью. Мы подбирали квартиры для своих заказчиков – только гораздо худшего качества и меньшей площади, чем просили. И я поначалу не сознавал, что эта деятельность беззаконная. И вот как-то у меня случился приступ острой боли и на «скорой» увезли в больницу. Там целый день боролись за мою жизнь, ощупывали, обследовали, не могли определить, что со мной. Я сознание потерял, чувствую, что жизнь покидает меня. В конце концов обнаружили, что у меня внутри порвался какой-то сосуд, сделали операцию. Потом врач сказал: «Мы думали, что потеряли тебя». Оказывается, я умер на операционном столе. Но что интересно, будучи без сознания, читал «Отче наш». Слова молитвы сами изливались, хотя до этого я не был верующим и этой молитвы не знал. После операции очнулся – состояние отвратительное, и словно бы со стороны слышу, как я читаю эту молитву. После этого «возвращения» я стал постоянно ходить в храм, осознал все свои грехи, подельникам своим сказал, что больше этими махинациями заниматься не буду.
Но предыдущие преступления, которые я совершал, так и оставались висеть на мне, хотя мои бывшие коллеги продолжали работать без меня. Когда их разоблачили, вышли и на меня. Осудили вместе со всеми на 9 лет. Потом по телевизору показывали в репортажах... Так вот всё повернулось. Но я не ропщу.
Ещё маленьким родители возили меня в храм Николая Угодника в Санкт-Петербурге. Там с детства я молился. Видимо, тогда и выучил молитву «Отче наш», которую потом забыл. А когда умирал, то вспомнил. Сейчас тоже молюсь в храме Николая Угодника, только за колючей проволокой.
Как-то я пожаловался знакомому священнику, с которым в детстве хулиганили вместе: «Вот уже больше 20 лет меня Господь везде таскает». «Да не таскает Он тебя, – ответил он. – Господь нянчится с тобой, как с ребёнком. Ждёт, когда ты придёшь к Нему».
И я здесь уже по-настоящему понял, что Господь действительно нянчится с нами. Значит, так и должно быть, значит, другого варианта не было.
* * *
Удивительны дела Твои, Господи! Велика милость святителя Николая к нам, грешным. Тамара Борисовна как-то за трапезой рассказала об одной девушке, которая сильно заикалась и не могла связать двух слов, а после пламенной молитвы перед образом Николая Чудотворца в одно мгновение избавилась от заикания. И здесь, в колонии, осуждённые ощущают на себе милость Николая Угодника, который помогает им найти себя за колючей проволокой и избавляться от застарелых греховных привычек.
В 5-й колонии сидят в основном осуждённые из Архангельской области. Многие из активных прихожан Никольского храма после освобождения просятся к отцу Михаилу помогать ему на приходе. Уже в машине на обратном пути батюшка делится своими сомнениями по этому поводу и рассказывает про одного такого человека:
– Ему скоро освобождаться, и он спрашивает меня, возьму ли я его к себе. И как тут быть? «Тебе что, нравится здесь?» – спрашиваю его. «Нет, – говорит, – не нравится». «Так ты же третий раз в колонию попадаешь! Ты уверен, что в четвёртый раз здесь не окажешься из-за того, что у нас на приходе что-нибудь совершишь?» Прихожане на таких «бывших» смотрят настороженно, недовольны, что при храме с оглядкой на них приходится трудиться. Но это неправильно. Потому что они тоже люди, только оступившиеся. Если не мы, то кто им даст шанс для исправления. Я считаю, что неисправимых людей нет. Ведь не случайно рядом со Христом на кресте оказался разбойник, который уверовал в Господа и первый оказался с Ним в раю? Если человек пришёл в храм, он уже находится на пути к спасению. Дальше наша задача – направить его. Конечно, один батюшка сделать ничего не сможет, тут должна помочь укреплённая община. Значит, надо создавать в Коряжме такую общину, чтоб и осуждённым в ней нашлось место…
Евгений СУВОРОВ
Фото автора
 | назад |
| вперед |  |
