ЭКСПЕДИЦИЯ
ПОД ЗОЛОТЫМИ ПАРУСАМИ
(Окончание. Начало в № 593)
Кижские истории
Увидев вдали священника на велосипеде, я обрадовался: надо будет подойти взять благословение на продолжение путешествия. А также расспросить о православной жизни на Кижах. От экскурсоводов, конечно, мы многое узнали, но не всему из рассказанного я поверил.
|
Например, байке о том, как паломники чуть ли не «сгрызли» церквушку Воскрешения Лазаря, что стоит в двух шагах от главного Преображенского собора. Церквушка эта, как утверждают учёные, – самый древний из сохранившихся деревянных храмов России. По преданию, её срубил сам преподобный Лазарь Муромский, и она была первой постройкой Муромского монастыря, который находится на восточном берегу Онежского озера. Лазарь, родившийся в 1286 году, прожил 105 лет, отличался прекрасным здоровьем и бодростью духа. Потому-то, мол, люди верят, что возведённый его руками храм способен исцелить от самых страшных недугов, – для этого надо «погрызть щепочку». И вот со всей России потянулись сюда болезные, будто бы стали грызть брёвна, уничтожая памятник архитектуры.
Вокруг церкви Лазаря и вправду установлена ограда, но, думаю, экскурсоводы преувеличивают. Вообще, я заметил, что туристические достопримечательности растут здесь как грибы, причём не без помощи самих музейных работников. Например, на Кижах вам покажут избу бондаря Щепина с таким пояснением: «Этот дом является местом паломничества молодёжи. Влюблённые из Карелии верят, что посещение старинной избы может сделать союз двух влюблённых вечным». И расскажут следующую историю. Ещё в царские времена поехал Щепин в Петербург на заработки, а когда решил вернуться на остров, то позвал с собой питерскую девушку. Бондарь пленил красавицу рассказами о том, что в деревне у него есть «две лавки». Полагая, что речь идёт о двух магазинах, горожанка не раздумывая поехала за кавалером. Приехали они в кижскую деревеньку, барышня спрашивает: «А где же лавки?» «Да вот же они! – отвечает крестьянин и показывает на две скамейки у стены. И зажили они счастливо... А после эти скамейки стали чудесными – стоит посидеть на ней влюблённым, и будет им семейное счастье.
История, рассчитанная на туристов, позабавила. Её я слышал в разных уголках нашего Севера, причём целиком, с окончанием, в котором и кроется вся соль. Показав на две лавки, крестьянин (бондарь, кузнец – в разных деревнях по-разному) сказал суженой: «На этой лавке я буду тебя вожжами пороть, коль того заслужишь, а на этой – ласки тебе дарить». И две скамьи, действительно, стали основанием крепкой и счастливой семьи.
Конечно, не одними вожжами и лаской крепилась северная крестьянская семья, но и верой в Бога. Удивительный факт: ещё до открытия музея, в позапрошлом веке, сам народ привозил на Кижи с Большой земли деревянные храмы – как семейную собственность. К примеру, Успенская часовня появилась здесь вместе с двумя красавицами. Когда островитяне взяли их замуж, то попросили взамен приданого разобрать местную часовню на брёвна и перевезти через озеро к ним в деревню. Ко дню венчания двух пар часовня уже была собрана на новом месте. Вплоть до начала Великой Отечественной войны потомки боголюбивых островитян следили за её сохранностью и молились в ней.
К тому времени все храмы на острове были уже закрыты. Прервалась и династия местных священников Русановых, которые беспрерывно служили здесь с 1815 года. Последний из Русановых, Михаил Александрович, был рукоположён в сан священника в 1897 году в Петрозаводске и сразу же, с молодой женой Анастасией, вернулся в родной приход. Верно служил у алтаря, учил детишек в приходской школе, а также вёл обычное крестьянское хозяйство – имел земельный надел, двух коров и лошадь. Помогали ему шестеро сыновей и три дочери. В 1929 году советская власть дом отобрала, а самого священника выслала на лесозаготовки. Три года на острове не было священника, пока сюда из Архангельской области не приехал иерей Алексей Петухов. По неоднократным просьбам верующих он был назначен властью хранителем кижских церквей. В 1937 году прямо у стен Кижского погоста священника схватили сотрудники НКВД, через месяц его расстреляли.
Только в 1993 году по инициативе островитян здесь был восстановлен приход. С 1997 года появился и постоянный священник – протоиерей Николай Озолин, с которым читатели «Веры» знакомы по публикации Помощница в родах (№ 353, 2000 г.). Он родился и воспитывался далеко от России – в Париже, в эмигрантской семье известного богослова, профессора Парижской Свято-Сергиевой богословской академии протоиерея Николая Озолина. Став сам священником, младший Озолин решил отправиться на историческую родину. Получив послушание настоятеля прихода на небольшом онежском острове, где местных жителей совсем немного осталось, батюшка, как ни странно, миссионерствует не только по всей России, но и по всему миру. Для этого никуда ему ездить не надо – люди сами приезжают на Кижи. Вот только жаль, из-за скоротечности экскурсий у туристов и паломников не хватает времени, чтобы отстоять целиком службу, не то что исповедаться и причаститься.
Приметив, у какого дома священник остановился, прислонив к калитке велосипед, мы решили сходить туда на следующий день. Как я потом узнал, это тот самый дом, что был реквизирован советской властью у Русановых в 1929-м. Сейчас в нём вновь живут священники.
Тихие зори
На следующий день был большой праздник – день Иоанна Крестителя, и с батюшкой толком поговорить не удалось. Во второй половине дня, подкупив в сельском магазине продуктов и хлеба, мы отправились в дальнейшее плавание. Из Сенной губы в открытую Онегу решили выйти напрямую через острова. Ослепительное солнце разбросало множество искрящихся зайчиков по всей воде. Отойдя прилично от берега, подплываем к моторке, с которой мужчина и две улыбчивые, симпатичные девчушки умело спинингуют в разные стороны – блёсны летят на десятки метров.
– Смотри ты, какие рыбачки! – восхищаюсь я. – Надо же, как их батя научил рыбачить!
Спрашиваем у семейства: можно ли пройти в Онегу между островами?
– Мама, можно проплыть между островами? – обращается старшая дочь к стоящему рядом человеку в мужской одежде и накомарнике. Оказалось, что это не отец, а мать девчушек.
– Да можно, – тихим голосом заверила нас морячка, – там хороший проход в море.
Без проблем через длинную протоку выходим в «море» и берём курс на Вытегру, откуда начинается Волго-Балтийский канал.
Под утро стали приближаться к восточному берегу Онеги, ища удобное место для стоянки. Уютная бухта за Бесовым носом понравилась нам обоим. К самому берегу из-за отмелей приблизиться не удалось – яхта на скорости врезалась в песчаную косу и засела. Пришлось мне раздеться и, как бурлаку, вытаскивать её на глубину. Вода в озере пронизывает до костей: из-за позднего таяния снегов и затянувшейся весны наступление лета задержалось на Онеге на целый месяц.
На берегу находим домик – с русской печью и двухъярусными кроватями. Стены оклеены обоями, на окнах – цветастые занавесочки. Всё чисто, прибрано, имеется посуда. Удивительно, но такие обихоженные домики находятся по всему побережью Онежского озера – любой желающий может остановиться в них и пожить.
На оборудованном кострище готовлю еду. Завтракаем на берегу, за столиком, вместе с каким-то смешным человечком или лешим, сделанным кем-то ради баловства из причудливой коряги и «усаженным» за стол. Отдохнув, любуемся необыкновенным карельским пейзажем. Вспоминается фильм «А зори здесь тихие» – такие же скалистые берега и прозрачное, тихое озеро. В северной части Онеги вода чистая, почти родниковая, вполне пригодная для питья.
А сколько в ней рыбы! За пару часов наловил я ведро крупных окуней, так что осталось время побродить по лесу, поискать грибов. Места тут святые, благодатные. Где-то в семи-десяти километрах отсюда, на месте впадения речки Муромки, находится Муромский монастырь, основанный 600 лет назад. Сейчас его восстанавливают двое монахов.
Отоспавшись за день, Саша решил выйти в море поздно вечером.
– Ночью плывётся намного быстрей, расстояние проходишь в два раза большее, – пояснил он.
Но надеждам его не удалось сбыться. Ночью мы попали в жуткий шторм и оставшееся расстояние до Вытегры (какие-то 20 километров) преодолевали чуть ли не целые сутки.
Шторм
Вроде бы ничто не предвещало непогоды. Море было спокойным, я стоял на руле. Ближе к полуночи прямо по курсу появились два мощных катера. Я пробовал увернуться от столкновения, уходя дальше в море, но катера упорно «подрезали» нашу яхту. Когда я понял, что столкновения не избежать, разбудил капитана:
– Саша, они сейчас нас протаранят.
Александр выглянул из кубрика, оценил обстановку:
– Да не бойся ты, все катера обязаны уступать яхтам путь на открытой воде.
– Это нормальные катера, но не новых же русских! – продолжал я бить тревогу. – Для них никакие правила не писаны.
Поравнявшись с нами, из первого катера вышел на палубу парень лет тридцати, с помятым лицом: «Ребята, а где тут ближайшая пристань?» Мы лишь пожали плечами: странный вопрос посреди озера. Катера ушли дальше в открытую Онегу, а где-то через полчаса погода резко переменилась: нанесло тучи, пошёл дождь, поднялся сильный встречный ветер, нагоняя на нас угрожающую волну. Яхту швыряло из стороны в сторону, как спичечный коробок, волны захлёстывали её целиком, вместе с рулевым. Вокруг бушевало чёрное месиво. Всю ночь со стихией боролся Александр, продвинувшись вперёд всего на несколько километров. Совсем измотавшись, он попросил меня сменить его. Заступил я на вахту с молитвой «Отче наш» и не прекращал молиться до самого конца вахты.
Встречная волна то и дело окатывала с ног до головы, намереваясь оторвать меня от руля. «Ну вот, окажись за бортом – никто тебя и не спасёт», – промелькнула мысль. Но на душе было странное спокойствие, я нисколько не сомневался в том, что всё закончится хорошо. Наверное, это оттого, что за меня молились – и не только игумен Игнатий со своей братией, но и моя мама, которая всегда беспокоится за меня во время дальних моих путешествий. К тому же перед плаванием я увидел сон: мой брат Иван, трагически погибший 15 лет назад, приснился мне в белом морском кителе и капитанской фуражке. Брат мне всегда снится в какие-то важные моменты жизни, когда мне требуется помощь...
Впереди показалась целая эскадра из больших кораблей и танкеров «Волгонефти» – они ожидали своей очереди для прохода по шлюзам канала. Ну, наконец-то берега достигли! Сделав очередной галс навстречу бушевавшей стихии, я решил направить яхту в сторону мыса, выпирающего справа от входа в канал на несколько километров вглубь озера – и интуиция не подвела. За мысом мы оказались в спасительном затишье, так что без приключений удалось пристать к скалистому берегу и отогреться в избушке, что, на наше счастье, обнаружилась на берегу.
На вытегрских горах
На следующий день рано утром мы приплыли в старинный русский город Вытегра. Он встретил нас ярким солнцем и колокольным звоном. Только-только началась утренняя служба, и мы, пришвартовавшись в центре города к свободному причалу, сразу же пошли заказать благодарственный молебен и поставить свечи святителю Николаю Чудотворцу. Древний Сретенский собор расположен на высокой горе, к нему от реки нужно подниматься по узким улочкам. Собор впечатляет своей громадностью и снаружи, и внутри. Иконы в нём старинные, благодатные. Поставив свечи, мы скромно встали в конце храма. Служат два батюшки: один старый, другой молодой. Прихожан немного. Пожилой, отец Борис, стал обходить храм с каждением. Я и ещё несколько прихожан, как принято, наклонились в сторону кадила и сместились к центру, освобождая дорогу для прохода.
– Что вы бегаете из стороны в сторону? – неожиданно прикрикнул на нас священник. – Встаньте около стенки, я кадить буду. Стойте смирно и получайте благодать.
Отец Борис поставил нас в один ряд вдоль стенки – словно на смотре – и окадил. Такой основательный вытегрский батюшка.
|
Сретенский собор, окружённый со всех сторон могучими деревьями старинного парка, стоит на Красной горе в левобережной части Вытегры. Это самая высокая точка города. Отсюда открывается потрясающий вид на портовую часть и на улочки, разбежавшиеся по холмам. На краю горы, у обрыва, притулилась чудная часовня святого Исаакия Далматского. Формой она напоминает знаменитую шапку Мономаха и обильно украшена искусной резьбой. Вид её просто завораживает. Обхожу её в надежде попасть внутрь, но на входной двери висит замок. Одно из окон разбито. Заглядываю: внутри предельно аскетично, только голые стены и полы, висит лишь одна икона – самого святого Исаакия.
Позже, гуляя по городу, мы заглянули в местное фотоателье, где на стене я увидел большую фотографию часовни.
– Ваш снимок? – спрашиваю фотографа.
– Да, мой.
– А вы не знаете, почему часовня названа в честь святого Исаакия? Ведь это, насколько мне известно, византийский святой. Как он связан с вашим городом?
– Так он же небесный покровитель Петра I, который родился в день памяти Исаакия Далматского, – охотно взялся рассказывать фотограф. – Исаакиевский собор в Питере знаете? Ну, так наша часовня – его младшая сестрёнка. Вначале её поставили у нас на Беседной горе, в память о пребывании государя в Вытегре, куда он завернул по пути в Архангельск. При советской власти её перенесли на Красную гору, поближе к Сретенскому собору. В нём же краеведческий музей располагался. Только в прошлом году собор передали верующим.
– А что ещё у вас можно посмотреть?
– Воскресенский собор в центре города, он тоже пятиглавый, но старше Сретенского на 70 лет. В Муромский монастырь съездите, отсюда дорога есть. Там можно приложиться к чудотворной иконе Божьей Матери, которая исцеляет от разных болезней и от бесплодия. Место очень красивое. Рядом с монастырём сейчас строят базу отдыха какие-то правительственные структуры. Так у них там в прошлом году во время шторма баржа затонула и перегородила водный путь из озера в залив.
Я сразу вспомнил, как мечтал ночью укрыться в той монастырской бухте. Вот бы напоролись... Господь уберёг.
В фотоателье мы заглянули, чтобы воспользоваться компьютером – переписать снимки с фотоаппарата на диск. Фотограф, узнав, что мы из Сыктывкара, категорически отказался брать плату за свои услуги. Выяснилось, что в Сыктывкаре у него живёт большой друг, который оказался нашим общим знакомым. Впрочем, со стороны других вытегрских жителей, совершенно незнакомых нам людей, мы встретили такое же доброжелательное отношение. К кому бы ни обращались со своими просьбами, все проявляли к нам участие и неподдельный интерес. Видно, сохранилась в этом городке, отделённом от мира дремучими лесами и водной гладью, душа русского народа – сочувственного, гостеприимного и доброго.
Аргонавты
|
Вернувшись к яхте, мы увидели рядом с ней небольшую белую лодку «Арго» с двумя пожилыми аргонавтами. Они только что вернулись на своей утлой лодочке с Онежского озера, где шторм бушевал уже третьи сутки. Одного, 74-летнего подтянутого морехода, кличут Филиппычем. А второй, 70-летний «юнга», представился нам Эдуардом. И Филиппыч, и Эдуард оказались людьми простыми и разговорчивыми, так что к вечеру мы уже знали о них почти всё.
Филиппыч – мастер на все руки и заядлый путешественник. За свою жизнь он построил 20 яхт, на них избороздил Онежское озеро вдоль и поперёк, может рассказывать о местных красотах часами. От него я узнал, что в Онежском «море» ловится не только лосось, но и большого размера хариус. И это о многом говорит – в загрязнённой воде хариус просто не выживает. В качестве подтверждения своих слов друзья подарили нам контейнер нежнейшей на вкус скоросолки из этой белоснежной рыбы.
– Вот это закуска! – восхищаюсь я.
Достаю по такому случаю банку медовухи из наших запасников. Оказалось, наши гости совсем не пьют.
– А почему? – недоумеваю я.
– Потому что всю свою водку мы давно уже выпили. А вот чаю — это с удовольствием.
Под горячий, душистый чаёк и стук дождя, который непрестанно барабанил по крыше нашего кубрика, разговор затянулся далеко за полночь. Говорили и о делах церковных. Филиппыч, как мастер-краснодеревщик, у себя в Костроме принимал участие в реставрации Ипатьевского монастыря и других храмов города. А Эдуарда – известного на всю Россию печника – постоянно приглашают класть печи в церквях, даже звали в резиденцию Патриарха в Донском монастыре.
В ожидании прохода по шлюзам нам пришлось прожить с аргонавтами бок о бок два дня, приютив их под своей крышей, поскольку на улице шёл дождь, а у них лодка открытая. Первые четыре шлюза мы прошли вместе и расстались как братья.
|
На Волго-Балтийском пути движение пассажирских и грузовых судов – словно на оживлённой автомобильной трассе. От Онежского до Белого озера канал очень узкий. Каждый раз у меня захватывало дух, когда на большой скорости лоб в лоб шли стометровые нефтяные танкеры и такие же огромные пятипалубные пассажирские лайнеры. Расходились они, едва не касаясь бортами, в двух-трёх метрах друг от друга. Какая нужна выдержка штурману, ведь корабль не автомобиль, его не притормозишь и не дашь обратного хода.
Скучающая публика на пассажирских судах шлёт нам горячие приветы с высоких палуб, машет руками. Наверное, они завидуют нам: вот, на яхте плывёте, у вас настоящее путешествие и приключение. А мы завидуем им: там у них музыка, веселье и сухие, тёплые каюты с чистой постелью. А главное – есть душ. Как ни парадоксально, мы всё время на воде, но вот помыться – никак, не будешь же за борт прыгать. Поэтому первым делом, как только мы причаливаем в каком-нибудь порту, сразу отправляемся на поиски городской бани. По тому, в каком состоянии находится баня, у нас и складывается впечатление о городе. В этом смысле Петрозаводск и Череповец – очень хорошие города, даже можно сказать отличные. А вот Белозерск и Вытегра совсем плохие...
При выходе в Белое озеро нас остановил сильный встречный ветер, так что пришлось пристать к берегу и заночевать. К утру ветер стих, и мы начали своё плавание по легендарному Белому озеру, воспетому ещё в «Повести временных лет». В 862 году здесь сел княжить младший из Рюриковичей — Синеус, и ещё долго шла слава по Руси о богатом Белогорском княжестве. Так и представляются ладьи под белыми парусами, гружённые заморскими товарами... Пока я так мечтал, всё небо затянуло чёрными грозовыми тучами, в считанные минуты налетела буря – и вокруг всё засверкало, загрохотало. Саша, почувствовав реальную опасность, скомандовал мне спуститься в кубрик, а сам, быстренько спустив паруса, взял яхту в своё управление. Гроза была ужасной. Меня не покидало ощущение, что на огромных волнах наша яхта не просто встаёт на дыбы или заваливается набок, но и переворачивается вверх тормашками. Я глядел в иллюминатор и понимал, почему Белое озеро называется Белым – это от пенистых барашков на огромных волнах, которые мчатся на нас, как разъярённые львы. Ослепительные молнии полосовали небо, раскаты грома раздавались, как залпы тысячи орудий. Спустя час гроза так же внезапно прекратилась, как и началась. Однако через полчаса на нас стал надвигаться второй грозовой фронт. На горизонте вновь засверкало, но грозовая туча вдруг остановилась, словно думая, пожалеть нас или нет.
Я смотрел на эту тучу, поражённый необыкновенным явлением. Внутри огнедышащей чёрной массы образовалось светлое окно – такой правильный четырёхугольник с абсолютно ровными сторонами длиной в несколько километров. И вот через этот огромный телевизор с голубым экраном нам с Сашей показали северные границы нашей Родины. Это был знакомый по картам контур побережья Ледовитого океана – от Мурманска и до Дальнего Востока. Знамение продолжалось более получаса.
Что означала явленная географическая карта? Может, к войне? Такая вот странная мысль мелькнула.
По узкой тропинке
Скоро ветер поменялся на попутный, разогнав все тучи. Когда опасность миновала, Саша пошёл отдыхать, а я поднял оба паруса и пошёл прямым курсом к Белозерску. Яхта не плыла, а буквально летела над волнами. Такой скорости я ещё не видывал. Душа ликовала! Многочисленные белоснежные храмы открылись взору задолго до приближения к городу и увеличивались на наших глазах, поражая своей красотой. Зайдя в обводной канал, мы поставили яхту за городским пляжем и пошли в город.
Весь Белозерск можно обойти за полчаса. Старинных храмов я насчитал здесь больше десяти, но действует ныне только один – Богоявленский. Рядом стоит величественный Успенский храм, построенный во времена Иоанна Грозного. В нём почти всё советское время не прекращались службы, и только в прошлом году верующие вынуждены были его покинуть из-за аварийного состояния. Обе церкви стоят рядышком в центре города, в самой высокой его части. Хорошо сохранился здесь земляной вал, местами до 30 метров в высоту, некогда защищавший город. Сам городок почти весь деревянный – состоит из частных старых домиков, большей частью дореволюционной постройки.
Почти на всех улицах дороги разбиты, а на окраинах города даже не заасфальтированы. Больше всего нас поразило, сколько на улочках пьяных – то там, то тут шатающиеся и падающие фигуры. Словно на город упала нейтронная бомба, и люди ходят, отравленные радиацией. Такого пьяного безобразия я ещё нигде не видел. Мы попытались пообщаться с народом, но мне не повезло: никто из горожан, живущих рядом с храмами, не знал не только их историю, но даже их названия.
|
От Белозерска до канала ещё 17 километров. Раньше город находился на истоках Шексны, вытекающей из озера. Но в конце XV века, после эпидемии чумы, унёсшей жизни почти всех белозерцев, город перенесли на современное место. Сейчас о том, что некогда там находился крупный административный центр, напоминает лишь разрушенная каменная церковь, стоящая прямо в воде на входе в канал. И таких затопленных храмов на нашем пути попадалось дальше всё больше и больше.
|
Следующую большую остановку мы решили сделать в Горицах, где находится древний Воскресенский женский монастырь. Я здесь был сразу же после того, как в 1999 году обитель стала возрождаться. И вот спустя десять лет Господь снова привёл сюда. Многое тут изменилось. Все храмы и строения наконец-то переданы монастырю. Больше в Воскресенской церкви, где располагался клуб, не «бомбит» по вечерам музыка и не отплясывают дискотеки. Храмы, в том числе и Троицкий собор, опутаны лесами, на них трудятся строители. Службы сейчас проходят в больничной Покровской церкви, где собрано очень много святынь. Храмик небольшой, но очень уютный. Я прикладываюсь ко всем иконам, молюсь. После того как подал записки за своих близких, сестра, стоящая в свечной лавке, подарила мне изображение чудотворной Тихвинской иконы Божьей Матери, прославившейся в последнее время многими чудесами. Эта древняя икона, вернувшись в монастырь, полностью обновилась и сейчас постоянно мироточит.
Десять лет назад мне не удалось сходить на легендарную гору Маура, где встречались преподобные Кирилл и Ферапонт Белозерские. На этот раз со своим тёзкой Женей – юнгой череповецкой яхты «Ветра удачи», встреченной нами на пристани, – решил подняться на эту гору.
|
Тропинка идёт по дикому лесу, круто карабкаясь наверх. Замечаю, что впереди, пошатываясь, идёт какой-то старичок с большой чёрной собакой. Вдруг он поскользнулся и свалился с тропинки. Пёс, как верный друг, поспешил на помощь своему хозяину, стал вытаскивать его за полу обратно на тропу. Когда мы подошли, старичок уже поднялся, отряхнулся и зачем-то низко поклонился нам в ноги, произнёс: «Милости просим». Поздоровавшись, мы обогнали его, поднялись на самую вершину. Здесь стоит деревянная часовня во имя Кирилла и Ферапонта Белозерских, построенная в 2000 году тщанием иерея Алексея Фомичёва. Двери часовни открыты для всех. Внутри множество икон, привезённых со всей России паломниками. Сейчас никого нет, только на колокольне звонят чьи-то дети. Мы тоже карабкаемся туда, любуемся открывшейся панорамой...
Спустившись вниз, видим, что старичок с собакой уже поднялся на гору. Как оказалось, он бомжует и сегодня с утра находится под хмельком. Однажды отморозил ноги по пьяному делу, не чует их, и вот всё время падает. А проделал он такой трудный путь наверх, чтобы поживиться оставляемыми в часовне продуктами и деньгами...
– Как вас зовут? – спрашиваю улыбчивого и незлобивого горемыку.
– Виктор Николаевич.
– А сколько ж вам лет?
– Пятьдесят, – отвечает старик с гордостью, что дожил до таких преклонных годов.
– Так ты же мой ровесник!.. – вырвалось у меня.
За последнее время количество таких убогих намного увеличилось на папертях храмов. Нищает, спивается и деградирует глубинная Россия. Словно чёрная туча нависла над страной и вот-вот накроет тьмою. Только на Бога, на помощь Пресвятой Богородицы и надежда.
А надежда есть. Это я почувствовал в плавании по Русскому Северу.
Евгений СУВОРОВ
Фото автора и Александра Сорвачёва
 | назад |
| вперед |  |
