Раннее утро. Позавтракав и пройдясь с собакой, села довязывать тёплую кофту – до холодов надо бы успеть. В окно – оно выходит на восточную сторону – светит взошедшее солнце, отражаясь в зеркале буфета, где стоит мой любимый чайный сервиз «Золотая осень». Под солнечными лучами рисунок на чашках особенно красив – жёлтые листья, подчёркнутые большим количеством позолоты.

Покупала я этот сервиз в магазине в местечке Париж, что под Сыктывкаром. Старожилы говорили, что название произошло из-за того, что в своё время здесь жили высланные французы. Они, построив себе небольшие дома, наверно, из ностальгии дали новому поселению название столицы своей исторической родины. Французы уехали, а местечко, где до сих пор стоит несколько их старых домов, сохранило название. В прежние годы это звучало насмешливо – бревенчатые избёнки, покатые улочки-тропки да заросли лопухов. Теперь, когда разрешили строительство коттеджей, Париж и вправду несколько преобразился на иностранный манер.

Но вернусь к сервизу. Купила я его в конце 70-х годов. Красовался он в посудном шкафу стенки, но, когда наступили непростые времена 90-х, мне пришлось продать мебель. И без шкафа чашки постепенно разбились, как будто ушли со старым советским временем.

Сейчас в магазинах города сервизы стоят так дорого, что мне, пенсионерке, они уже не по карману. И так жаль было тех чашек, тем более что разбились только они, а чайник, сахарница и пирожковая тарелка остались в целости. Магазина в Париже давно уж нет, поэтому я стала заглядывать в посудный отдел центрального универмага, надеясь найти что-нибудь похожее на них. Но, к сожалению, ничего такого не было. А то, что осталось от сервиза, годами сиротливо стояло без применения на полке посудного шкафа в новой стенке. Пусть, думалось, сохранится хоть это, как осколки моего идеализированного светлого прошлого.

И тем не менее иногда стали приходить мысли о том, что вот сяду и напишу письмо на Ленинградский фарфоровый завод, где был сделан сервиз, – попрошу повторить производство таких чашек. Даже сфотографировала один из оставшихся предметов, чтоб знали, о каких чашках идёт речь. Потом решила, что это нереально, и затею отбросила. Проходит время, и опять думаю: отнесу-ка я эту фотографию в редакцию газеты и попрошу опубликовать объявление о покупке таких чашек. Не я же одна приобретала такой сервиз, поэтому, может, у кого-то остались такие. До этого, впрочем, дело тоже не дошло. Ещё была одна затея – увеличить фотографию, взять в руки как плакат, подписать: «Куплю такие чашки!» – и ходить по рынку. Ходит же там мужчина с объявлением: «Куплю золото». Ведь в наше время всё можно. Но время-то новое, а воспитание, увы, у меня старое. И эта попытка также осталась невоплощённой.

Всё в жизни старалась я делать в рамках дозволенного и поступать так, как положено, и не иначе, стараясь при этом не ущемлять никого. Даже и теперь не припомню, чтобы когда-то раньше о чём-то мечтала. Да, читала в книгах, что люди мечтают. У одних мечты возвышенные, у других – более земные. У одних они легко сбывались, у других – не сразу. И становилось ясно, что могут мечтать только какие-то особенные люди – сильные, самоотверженные – или романтические натуры. А я не относила себя к таким людям и теперь стала посмеиваться над собой: видать, что-то во мне на старости лет немножко изменилось, а может, времени свободного стало много, если размечталась о каких-то чашках.

Особой надежды увидеть в продаже похожие чашки уже не было, но нет-нет да и загляну в магазин – а вдруг… Однажды шла куда-то по делам и забрела в универмаг. Походив по отделам первого этажа, поднялась на второй – посмотреть пряжу. А идти туда надо мимо посудного отдела. Проходя возле витрин с красивой дорогой посудой, отчего-то замедлила шаги – и взгляд мой сразу наткнулся на чашки. Смотрю, и не верю своим глазам – те самые! Удивлению и радости не было предела. Спрашиваю у продавца: «Давно они у вас в продаже?» Та отвечает: «Неделю назад привезли двенадцать пар, половину уже раскупили». Чтоб сразу купить, денег с собой не было, да и надо было уже уходить. Но вечером поехала в магазин с деньгами и с мыслью: «Лишь бы не купили!» К счастью, чашки были на месте.

Вот так и сбылась моя маленькая мечта. С тех пор весь сервиз снова красуется в моём серванте. Только на донышках новых чашек и блюдец написано уже не по-русски: «HAND DECORATED, ЛФЗ 1744, St.Petersburg, RUSSIA». Значит, чашки также расписаны вручную, сделаны на том же Ленинградском фарфоровом заводе, основанном в 1744 году. Только вместо Ленинграда уже Санкт-Петербург…

Рассказывая родным и знакомым историю с чашками, в шутку говорю, что это было не иначе как игра, или добрая насмешка Бога. Наверно, Он смотрел на меня с небес, смеялся надо мной от души, что такая малость не даёт мне покоя, и воплотил мою мечту в реальность. И как бы в подтверждение своих слов услышала недавно в телевизионной передаче «Беседы с батюшкой» ответ на чей-то вопрос игумена Флавиана, настоятеля Крестовоздвиженского монастыря Екатеринбургской епархии. Он сказал, что Бог и правда иногда играет с людьми. Человек не может играть с Богом, а Он – может. При этом Господь учит человека, наставляет на истинный путь, указывает на какие-то невидимые, непонятные пока для него вещи.

Вот и я, как будто прозрев, смотрю на свои чашки и думаю, что, оказывается, можно иногда мечтать – о чём-то хорошем и в разумных пределах. Только идти к мечте надо без хитрости и обмана, добиваться работой и терпением, надеждой и ожиданием, смиренной жизнью, – словом, следуя Божьим заветам.

Вместе с сервизом как будто вернулось всё то хорошее, что было в далёком прошлом моей жизни. В шкафу рядом с чашками теперь стоят и несколько икон – временно, пока нет домашнего иконостаса. Когда гляжу на сервиз, сердце и душа наполняются радостью. И это чувство, конечно, не столько из-за новых чашек, а из-за того, что теперь верю, что и я не оставлена Богом, что Он помогает мне. И спокойствие наполняет мою душу, и мысли текут ровно, и работа спорится. И, несмотря ни на что, налаживается жизнь.