СТЕЗЯ
ОПТИМИСТЫ
В гостях у Наташи
О Наташе Логиновой и её матери Ираиде Григорьевне знают не только в Сыктывкаре. Дело в том, что они объездили много святых мест России, а Наташа побывала даже в Англии и Америке. В этом, наверное, не было бы ничего удивительного, если бы не одно обстоятельство. Наташа – инвалид-колясочник и с детства не способна передвигаться без посторонней помощи. Но, вопреки болезни, смогла закончить училище культуры, а затем Академию Госслужбы Республики Коми. После этого занимала высокие должности в городском и республиканском обществах инвалидов. Получив ещё одно образование – в московской региональной общественной организации инвалидов «Перспектива», Наталья Логинова стала обучать молодых инвалидов адаптироваться к окружающим условиям. А сейчас, как помощник депутата, старается решать проблемы инвалидов ещё и на законодательном уровне.
С тех пор как в 1988 году Наталья Александровна создала клуб инвалидов «Оптимист», двери в квартире Логиновых не закрываются. И не потому лишь, что там проводятся заседания клуба. Просто со временем у Наташи и Ираиды Григорьевны появилось много друзей. Люди тянутся в эту семью, находя там любовь и радость. Когда я пришёл в гости к Наташе, её мамы дома не было. Ираида Григорьевна уехала на несколько дней в деревню помогать своей больной сестре.
В двухкомнатной квартире идеальный порядок, повсюду иконы. Наташа встретила меня, стоя на костылях, и передвигалась с большим трудом. Я первый раз увидел, как она самостоятельно ходит, и у меня, честно сказать, сердце защемило. До этого я видел её только в инвалидной коляске. Спросил, зачем она мучается, пытаясь ходить сама. «Так мне ведь тоже надо ходить, мышцы тренировать», – ответила Наташа. В этом она вся – постоянно борющаяся со своим недугом, преодолевающая неимоверные трудности в достижении цели. Наташа сразу же пригласила меня к столу, попить чаю. «Не беспокойтесь», – сказал я, видя, как трудно даётся молодой женщине каждое движение. «Ну почему же нет, – бодро ответила она, – к нам очень многие приходит, и мы всегда собираемся на кухне».
В этот момент к квартиру позвонили, в гости пришла духовная сестра Наташи – Нина. Они вместе учились в Свято-Филаретовском богословском институте в Москве и путешествовали по святым местам. Нина взялась хозяйничать на кухне, и мне не пришлось увидеть, как Наташа справляется с обязанностями хозяйки. В квартире она всё умеет делать сама: готовить обед, прибираться. Более того, Наташа решила обо всех своих умениях и навыках, а также достижениях своих друзей-инвалидов подготовить учебный видеофильм. Ей хочется передать накопленный опыт тем, кто пока не сумел приспособиться к трудностям жизни инвалида.
|
На маминых плечах
За чаем расспрашиваю Наташу о её жизни, пытаясь понять, откуда в этой хрупкой девушке, обделённой с рождения здоровьем, столько силы воли и оптимизма.
– Почему так получилось, что ты не можешь ходить? – спрашиваю Наташу.
– У меня родовая травма. В детстве я ещё худо-бедно могла передвигаться небольшими шажками на носочках, но потом, в надежде улучшить моё состояние, врачи сделали несколько операций. К сожалению, неудачных. После этого я практически совсем обезножела.
– Ты у мамы одна?
– Да, одна. Папа ушёл, когда мне было четыре годика. Но сейчас у нас с ним хорошие отношения. Уже когда я стала взрослой, а у него была другая семья, папа встретился со мной. Видимо, у него произошло какое-то осмысление, покаяние. И сейчас мы настолько дружны, что об обидах нет и речи.
– В садик ты, наверное, не ходила? – задаю следующий вопрос.
– Почему же, ходила. У меня мама там работала.
– И поэтому устроила тебя в свою группу? – догадываюсь я.
– Наоборот, в воспитательных целях устроила как раз не в свою группу, а в параллельную. И даже когда мы с ней в садике встречались и я обращалась к ней: «Мама», она мне всегда говорила: «В детском саду я тебе не мама, а Ираида Григорьевна». Я тогда на неё обижалась, мне трудно было осознать, что всё это она делает для того, чтобы я не была в привилегированном положении по отношению к другим детям. Но ко мне там все воспитатели относились очень хорошо, помогали, и я не чувствовала себя в чём-то ущемлённой или обделённой.
– А в школе ты как училась?
– Мама отправила меня на пять лет учиться в интернат для инвалидов, в такой маленький городочек Кохма в Ивановской области. Раньше это был детский дом. Здание старое, не приспособленное для инвалидов. Всюду грязь, убожество. Но мы там жили очень дружно, и вообще, годы, проведённые в Кохме, много мне дали, закалили. Каждый день я на костылях проходила несколько сот метров от учебного корпуса до жилого, поднималась по высоким длинным лестницам. Когда полы были только что вымыты, ещё мокрые, я часто падала. Постоянно летала с этих лестниц вниз головой и очень сильно расшибалась. Врачи меня, бывало, зашьют, и я дальше учусь. Но однажды, когда я особенно сильно разбила голову, ко мне подошла воспитательница и говорит: «Знаешь что, Наташка, ты когда-нибудь так упадёшь и больше уже не встанешь». И тогда до меня дошло, что я, действительно, могу разбиться насмерть. О смерти дети не думают, а мне пришлось об этом задуматься очень рано. И когда после этого случая я приехала домой на каникулы, то сказала маме, что больше в интернат не вернусь.
– И где же ты дальше училась?
– Доучивалась на дому в 12-й школе. Все мои учителя были замечательными людьми. И сейчас ещё, когда мы встречаемся на улице, часто разговариваем по душам. Со сверстниками, правда, я в школе практически не общалась, только с соседкой-подружкой и ещё одной одноклассницей, которая приходила ко мне домой.
– Тоскливо, наверное, было в школе?
– Да, в этот период я начала задумываться, для чего я живу, почему одни люди здоровые, а другие – больные, почему такая несправедливость. Вопросы множились, а ответов не было. Тогда я ещё не осознавала, что всё от Бога, что моя болезнь, может быть, дана для моего же спасения. Вскоре Господь послал мне такую деятельность, что я забыла о своём одиночестве и тоске. Дело в том, что в 1988 году я попала в городское общество инвалидов, которое тогда только что образовалось, и сразу же инструктор мне предложила заняться работой с молодёжью. За нахлынувшими делами скучать и грустить было некогда. Я создала свой клуб – «Северное сияние». Мне дали огромный список инвалидов. Я всех обзванивала и приглашала к себе домой. Начались чаепития, разговоры по душам.
– Ну и чем же вы занимались в своём клубе?
– Каждый про себя думал, что он самый бедный и самый несчастный человек, всеми забытый и брошенный. А когда мы нашли друг друга, это стало огромной радостью – просто пообщаться, понять, что мы не одиноки. Потом стали выезжать на природу – в Алёшино.
– А это где – Алёшино? – спрашиваю я, услышав неизвестное название.
– Нина Михайловна, а где находится Алёшино? – в свою очередь, обращается Наташа за помощью к подруге. – Я и сама не знаю где. Нас везут и везут, а где оно?
– Это за городом, на Вычегде, – отвечает Нина Михайловна. – Там такой высокий, красивый сосновый берег – известное место отдыха.
– А зимой начали праздники отмечать, театральные постановки устраивать, сказки ставить на сцене, – продолжает Наташа. – Всё это для того, чтобы как-то сблизиться, отвлечься от своих проблем. Лишь когда мы насытились общением, стали задумываться, что нам делать дальше. Пока мы состояли при городском обществе, у нас не было возможности заниматься трудовой деятельностью, каким-то бизнесом. А хотелось. Тогда при своём клубе мы зарегистрировали организацию, которую назвали «Оптимист» (потому что были оптимистами!), и начали своё дело.
– Чем вы занимались?
– Около «Детского мира» нам дали в аренду киоски, там инвалиды-колясочники работали, продавали продукты, конфеты и прочее. Зарабатывали мы тогда неплохо, некоторые ребята даже смогли машины себе купить, не новые, конечно. Какая-то часть от прибыли шла на нашу организационную деятельность. Нам в городском обществе к тому времени выделили своё помещение. Потом некоторые из ребят стали учиться бизнесу, закончили курсы предпринимателей, а я пошла в училище культуры, захотела стать библиотекарем. Думала: «Книги читать люблю, вдруг получится в библиотеке поработать». Параллельно с учёбой возглавляла своих «оптимистов». Наверху заметили, что у меня вроде как дела неплохо идут и переманили в председатели городского общества. Я не хотела идти, потому что у нас был свой мир, свои дела. А в городском обществе много пожилых людей, с которыми не всегда можно найти общий язык. Плюс хозяйственная деятельность. Долго я всего этого не смогла тянуть... В конце концов отказалась от этой должности.
Меня умиляет её искренность и какая-то детская непосредственность, присущая очень чистым и хорошим людям.
– Ну и как же потом жили? – задаю вопрос в образовавшейся паузе.
– А потом мы решили поступать в Академию Госслужбы.
– С кем решили, с мамой? – уточняю я.
– Ну, без мамы-то я вообще ничего не смогла бы сделать, мама все мои «университеты» вместе со мной прошла. Но поступили мы вчетвером: я и трое друзей по клубу. И потом помогали друг другу учиться.
– А вы знаете, как её мама в школу и в садик водила? – спрашивает у меня Нина Михайловна. – Коляски-то тогда у них не было.
– Ну и как же?
– На себе таскала. Забрасывает на спину и тащит. А мама у неё такая маленькая да щупленькая, сама, как Наташа, а вот ведь вытащила ребёнка в люди.
– Да она и на прогулки меня точно так же носила, – вспоминает Наташа. – Иногда предложит: «Пойдём погуляем». – «Мама, я не пойду, на меня все смотрят». Всё равно уговорит. Идёт со мной по улице, а какие-нибудь сердобольные бабушки останавливаются, начинают причитать: «Ой, какая ты бедненькая, какая несчастная!» Мама психует. Ей такая жалость не нравится, и я тоже не хочу, чтобы меня жалели.
На коляске я стала другим человеком
|
– В 1988 году, когда я вступила в общество инвалидов, у меня появилась коляска, – рассказывает Наташа. – И моя жизнь переменилась, я стала себя чувствовать совершенно другим человеком. Первое время, правда, боялась выезжать на улицу, думала, что на меня будут пальцами показывать. Тогда ещё на колясках в нашем городе никто не выезжал. И вот однажды я так сидела и рассуждала и вдруг спросила себя: «Почему я так уверена, что на меня все будут смотреть? У людей свои дела, никому до меня вообще нет никакого дела». С тех пор мне кажется, что на меня действительно никто не смотрит.
– А как тебя мама поднимала по этажам Академии Госслужбы?
– Она меня только привозила перед занятиями к учебному корпусу и уходила, а там я уж сама на костылях как-то передвигалась. Но у нас лекции были не только в главном корпусе, но ещё и на улице Южной. Туда добираться, наверное, с полкилометра. Хорошо, что мы поступили вчетвером – у остальных проблемы были со зрением, ещё с чем-то, и они помогали мне на коляске преодолевать долгий путь. Мы во всём поддерживали друг друга.
Самое тяжёлое было добираться до академии зимой. От нашего дома до места – с километр. А снег зимой во дворе не чистят, сугробы огромные, особенно плохо в морозы. Помню, как-то раз мы выехали из квартиры, огибаем дом, а там, где выезд на улицу, проход загромождён горой снега. В этом сугробе коляска застряла – ни туда ни сюда. Обычно, если мы кого-то просим помочь, всегда помогают. А тут – мужчина идёт мимо. Мама к нему: «Помогите, пожалуйста, через сугроб коляску перенести!» Он посмотрел-посмотрел на нас, а потом говорит: «А зачем?» И пошёл дальше. Мы даже растерялись.
Чудо с квартирой
– Расскажи, как ты к Богу пришла?
– Крестилась я в 90-м году за компанию с товарищами. Я даже не помню, как это происходило и кто нас крестил, потому что веры ещё не было, не осознавалась важность этого момента.
По-настоящему я поверила в Бога после того, как Господь помог нам получить квартиру. Это было чудом, и я всем сердцем обратилась к Богу. Мы долго стояли в очереди на жильё, которая практически не двигалась. Но однажды ко мне пришла знакомая, которая сказала: «У меня есть одна молитва – “На всякое доброе дело”. Ты почитай её, Господь и поможет». Я начала читать эту молитву. Маме ничего не сказала. Просто просила Господа помочь получить нам квартиру. И вдруг друзья предлагают мне поехать в администрацию города, потому что вышел указ, по которому вместо квартиры можно получить денежную субсидию. Очереди на субсидии ещё не было, поэтому я быстро всё оформила и получила деньги. Мы продали старую квартиру и купили новую – двухкомнатную, в центре города, на первом этаже. Всё произошло молниеносно. Через два месяца после того, как начала молиться, мы переехали. Ни мама, ни я не верили, что это может так быстро произойти. Это было чудо, которое очень укрепило меня в вере.
А года через два так получилось, что я лежала в больнице с одной верующей женщиной. Палата большая, нас двое. У соседки моей сын погиб в Чечне, но она смиренно к этому отнеслась, ни на кого не роптала! Мы с ней тогда день и ночь напролёт разговаривали. Женщина отвечала на все мои вопросы, а потом рассказала, что с братьями и сёстрами во Христе они живут словно одна семья, вместе молятся, читают Священное Писание, помогают друг другу. Говорю ей: «Как бы я тоже хотела, чтобы у меня были такие же верующие друзья!» Тогда среди моих знакомых верующих не было. И вот – только стоило мне так подумать – выписываюсь я из больницы, прихожу домой, как тут же звонит знакомая. Я ей рассказываю, с каким чудесным человеком в больнице лежала, а она говорит: «Так я знаю таких православных людей. Они у нас в Сыктывкаре тоже есть. Хочешь, будут приходить к тебе домой?»
И тут я поняла, что это ответ Бога на мою просьбу. Я только-только этого захотела – и тут же Господь мне на блюдечке преподнёс. «Конечно, хочу!» – ответила. И вот ко мне пришли православные, которые проходили оглашение в Свято-Филаретовском богословском институте. Мы с ними стали изучать богослужение, молитвы, Ветхий и Новый Завет... На лекции к нам приезжали преподаватели из Москвы. Почему мы раньше с мамой в храм-то не ходили? Не понимали, что на службе происходит, не знали церковнославянского языка. А тут нам всё разложили по полочкам. Кроме совместного обучения, мы ещё молились, духовно поддерживали друг друга. Если нужно было, то и материально помогали. С тех пор со своими духовными сёстрами во Христе больше не расстаёмся. Я благодарна Господу, что попала в это православное сообщество – семью, где люди становятся роднее, чем родственники по крови. Все, кто прошёл оглашение в институте, постоянно ходят на богослужения, исповедуются и причащаются, почти все трудятся при храмах и ведут какую-то миссионерскую работу. Кроме того, мы стараемся помогать нуждающимся.
– А деньги откуда?
– У нас обязательная десятина – десятую часть из своих денег мы отдаём Богу. Раньше, когда я видела нищих на улице, всегда трудно было им что-то пожертвовать. А теперь, как только получаю пенсию, десятую часть убираю в отдельный кошелёк, и так легко эти деньги отдавать! Потому что знаешь, что они уже не твои, а Божьи. И они всегда есть, не надо думать, где и откуда их взять. Мало того – чем больше ты отдаёшь, тем больше тебе Господь даёт. Мне даже иногда кажется, что деньги у нас появляются, с Божьей помощью, каким-то чудесным образом, словно кто-то их нам подсовывает. Другие, смотришь, и зарплату большую получают, а им постоянно не хватает. А у нас и пенсии маленькие, но не помню такого, чтобы мы сидели без денег.
Послесловие к авариям
– Наташа, насколько мне известно, у тебя вновь начало ухудшаться здоровье после того, как ты несколько раз пострадала в ДТП.
– Первый раз это случилось в 2003 году. Ещё при приближении к той дороге, где всё произошло, за несколько десятков метров мама говорит мне: «Наташа, мне страшно!» «Да чего страшно-то, – успокаиваю её, – мы здесь всегда переходим». Посмотрели по сторонам: вроде машин не видно. Мама вывезла меня на дорогу. И вдруг коляска сама собой застопорилась, хотя никто её на тормоза не ставил. Вижу, что на нас мчится машина. Кричу: «Мама, быстрей!» Она рванулась вперёд, и в этот момент машина на большой скорости сбила нас. Меня выкинуло далеко вперёд на дорогу, а мама перелетела через машину и упала за ней. Лежу на асфальте в полном сознании, вижу маму, думаю, что она уже не живая и что моя жизнь тоже закончилась. Потому что какой смысл жить – если мамы нет?! Шофёр вышел из машины, обматерил нас в три этажа и уехал. Потом кто-то вызвал «скорую». Приехали сразу две машины: на одной меня увезли, на другой – маму. Я еду и всё спрашиваю врачей: «Что с мамой? Что с мамой?» «Да мы-то откуда знаем? – отвечают. – Она в другой машине». Я тогда находилась в ужасном состоянии, и вдруг через верхний люк «скорой» на меня упали солнечные лучи – я как-то успокоилась и почувствовала, что всё будет хорошо. Нас привезли в Эжвинскую больницу – у мамы ключица сломана, нога в нескольких местах, у меня сильно позвоночник повреждён, кончик пальца оторвало. Маму сразу же направили в реанимацию, она долго была без сознания. И пока мы находились в больнице, наши сёстры во Христе каждый божий день приезжали из города, дежурили около нас. Мама, попав под машину, вообще потеряла память. Когда мы к ней приходили, она порывалась вскочить с кровати и бежать. Ей постоянно являлись какие-то звери, медведи приходили по ночам. Из-за этого она не могла спать – реальность перемешалась с видениями. Пригласили отца Пафнутия пособоровать её. И после этого мама рассказала, что как-то проснулась среди ночи и увидела перед собой лицо мужчины. Он вглядывался в неё, как будто решал, оставлять её на этой земле или нет. После этого все её видения прекратились.
Во время соборования сёстры спросили у отца Пафнутия о нас с мамой: «Ну за что их Господь наказал? Они и так уже инвалиды». А батюшка говорит: «Не спрашивайте за что, а думайте для чего?» Действительно, это происшествие ещё сильней сплотило всю нашу группу. В это время такая была братская дружба и помощь!
А второй раз я попала в аварию в 2007 году. В Республиканском обществе инвалидов я тогда проводила тренинги для руководителей городских и районных организаций. Был декабрь, очень сильный гололёд. И вот после занятий меня взялся подвезти домой наш начальник. Помню, как навстречу нам вылетела легковушка, Геннадий Витальевич резко свернул вправо, и мы полетели в кювет, кувыркаясь. При этом я чувствовала, будто нахожусь в какой-то капсуле, а вокруг меня всё крутится. Машина три раза перевернулась и встала прямо на колёса на куст. Её сильно помяло, стёкла вылетели, сиденья оторвало, а мы практически не пострадали. Начальник спрашивает меня: «Наталья Александровна, вы как?» – «Да вроде живая». А на дворе уже ночь, мороз. Геннадий Витальевич вылез из машины, поднялся по склону, голосует, но никто не останавливается. Мы очень долго просидели в этой яме, замёрзли. Я позвонила маме по сотовому, сообщила, что произошла авария, все живы, но мы никак не можем выехать. Попросила, чтобы за нас все сёстры помолились.
Потом у начальника сын приехал на своей машине. Много раз пытался меня вытащить по склону обрыва на дорогу, но подъём скользкий, так что дотащить меня удавалось только до его середины, после чего мы летели вниз. Слава Богу, возле нас остановилась «скорая помощь». Выходят санитары, спрашивают, что произошло. «Вам необходимо сделать рентген». Но я отказалась, потому что мне назавтра нужно было идти на работу. А на следующий день, когда проводила тренинги, врачи в перерывах между занятиями меня отпаивали корвалолом. Шок от аварии ещё не прошёл, но была надежда, что всё обойдётся. К сожалению, не обошлось. Где-то через год у меня начались такие сильные боли в ногах, что я перестала вообще спать. Только тогда обратилась к врачам. Оказалось, у меня компрессионный перелом шейного отдела позвоночника и ущемление спинного мозга. Из-за болей с работы пришлось уволиться, живу на таблетках, приходится постоянно ездить по больницам... Сейчас я занимаюсь только общественной работой в качестве помощника депутата.
В пути
– Наташа, расскажи, с чего начались ваши путешествия по святым местам?
Сначала поездка у нас была в Дивеево. Мы с мамой долго готовились, ждали этого паломничества, ведь оно было у нас первым. И вот буквально в ночь перед отъездом, когда мы размораживали холодильник, вода протекла на пол, я поскользнулась, упала и сильно разбила голову. Кровь, фингал в поллица. А утром выезжать. Что делать? Решили всё равно отправляться в путь, батюшка Серафим поможет. В Дивеево нам очень сильно хотелось на святые источники походить, а у нас ни транспорта, ничего нет. И только об этом заговорили, как возле нас останавливается маршрутка, водитель спрашивает: «Вы не хотите на источники съездить?» – «Конечно, хотим!» Оказалось, что он из Сыктывкара. Отвёз нас на источники и потом все дни, что мы там были, возил нас по святым местам. Когда я начала умываться святой водой, синяк быстро сошёл на нет и рана сразу же зажила.
– А ещё я очень сильно хотела приложиться к дивеевским преподобным Александре, Елене и Марфе, – дальше рассказывает Наташа. – Сёстры ходили, прикладывались, но мне этот маршрут было не осилить. Мощи в Казанском храме, туда вниз ведут очень крутые и узкие лестницы. И вот я уже попрощалась с мечтой, время нашего паломничества подошло к концу, и мы уже начали собирать вещи, как вдруг кто-то предложил напоследок сходить в церковь. Когда шли к храму, увидели, что вокруг монастыря идёт крестный ход с мощами Александры, Елены и Марфы. Их переносили из Казанского храма в собор к мощам батюшки Серафима. И мы с крестным ходом зашли в собор и вместе со всеми приложились к дивеевским преподобным.
Такой была наша первая поездка. А потом мы и в Оптину, и в Троице-Сергиеву лавру ездили, и в Кирилло-Белозерский, и в другие монастыри.
У нас и у них
– Как ты попала в Англию и Америку? Расскажите, пожалуйста.
– Когда я проводила тренинги для инвалидов в Москве, меня пригласили в Англию на обучающий семинар. Там есть такой центр интегрированной жизни в графстве Дербишир, где мы перенимали опыт английских инвалидов. Я жила в семье двух колясочников. Что поразило – они живут совершенно самостоятельно, имеют свой двухэтажный дом, где меня поселили на втором этаже. Между первым и вторым этажом имеется лифт, оборудованный специально для инвалидной коляски. У жены Мэриан только руки работают. Муж Кен – тяжелейший больной: ни ходить, ни руками двигать не может, к тому же очень плохо говорит, и Мериан за ним ухаживает. Она сама водит машину, оба они работают – Мериан в школе преподаёт, а Кен как раз в этом центре интегрированной жизни, который нас и пригласил. В Англии работа с инвалидами ведётся не так, как у нас. В России к инвалидам прикреплены социальные работники, которые выполняют только те функции, которые предусмотрены договором: сходить в магазин, в аптеку, убраться в квартире. В Англии при каждом инвалиде есть персональный государственный помощник, который старается раскрыть какие-то таланты в этом человеке. Вот Кен – он физически ничего делать не может, но у него светлая голова. Он сам разрабатывает тренинги для работы с инвалидами, а потом сам же их и проводит. Персональный помощник все его мысли записывает на компьютер и оформляет в виде учебных пособий. Он освоил речь Кена, которую разобрать очень трудно, нашёл с ним контакт. Там каждый инвалид сам себе выбирает персонального помощника, чтобы была психологическая совместимость.
Всё делается для того, чтобы инвалиды не чувствовали себя ущемлёнными. Дома без пандусов не сдаются, а если автобус без подъёмника для колясочников, перегораживают ему дорогу в такой своеобразной сидячей забастовке, не дают ему двигаться. Мы до такого уровня ещё не дошли, только перепиской с правительственными структурами добиваемся своих прав. Просим: «Пожалуйста, сделайте то, сделайте это».
А в Америку меня отправили по программе «Открытый мир». Американцы собирают лидеров общественных объединений России для того, чтобы наладить контакты с ними. Однажды мне пришло письмо из Москвы, где сообщалось, что я прошла три отборочных тура в России и ещё где-то в Америке, победила по каким-то критериям. Я до сих пор не знаю, кто обо мне туда написал. Даже не догадывалась, что участвую в конкурсе. В Америке принимали нас протестанты в своих семьях, возили везде: по школам, яслям, музеям. Там я познакомилась с одним инвалидом, который совершенно парализован после аварии – только одним пальчиком может шевелить. Когда мне сказали, что у него есть своя машина и он сам ею управляет, я не поверила, попросила показать. Оказалось, что у этого человека очень большая машина, он подъезжает к ней на коляске, нажимает какую-то кнопочку, двери открываются, из машины выкатывается пандус. Человек по нему заезжает прямо на то место, где у нас находится руль, только вместо руля там у него пульт. С помощью этого пульта он одним пальчиком управляет всем автомобилем.
– Наверное, в социальном плане у нас инвалидам живётся гораздо хуже, чем на Западе?
– У нас, в принципе, неплохое законодательство об инвалидах, но оно часто не работает. Проблема ещё и в том, что сами инвалиды не знают своих прав. Как-то я познакомилась с одной девушкой, ныне покойной, Царствие ей Небесное, которая, дожив до 30 лет, не знала, что можно получить коляску. Когда я пришла к ней домой, она ползала по квартире. После смерти матери, которая постоянно ухаживала за ней, девушка оказалась совершенно беспомощной. Даже чайник не могла включить, мама её ничему не научила. Это очень плохо, когда человек остаётся один на один с бедой.
Как помощник депутата по вопросам инвалидов, я изучаю их проблемы и законодательство, вижу, какие там недостатки, и вношу свои предложения. У нас раньше была хорошая республиканская программа социальной поддержки инвалидов. Много мероприятий по ней проводилось, финансирование шло. Потом, когда после монетизации программу закрыли, мы долго добивались, чтобы её возродили, но безрезультатно.
Конечно, в Англии и Америке инвалидам живётся легче. За ними ухаживают, помогают. Дома, квартиры и учреждения там приспособлены больше, чем у нас. Я вот прошлым летом ездила с корреспондентом газеты по городу и фотографировала доступность разных учреждений для инвалидов. Выявилось огромное количество недостатков. Где-то пандусов вообще нет, где-то они перегорожены колонной. Вроде бы всё сделали, закон выполнили, а на коляске по пандусу подняться невозможно. На днях ездила в нашу третью поликлинику. Пандус есть, всё замечательно, только ведёт он до входной двери, а внутри здания – лестница, по которой на коляске никак не подняться. То есть много у нас делают не думая. И такие недостатки по всему городу. Потом на заседании в общественной приёмной РК на большом экране мы показывали эти места.
Сейчас мы начинаем работу над новым проектом. Инвалидам очень трудно приспособиться в быту. Многие не могут самостоятельно с утра встать, одеться, обуться, постель заправить. У некоторых нет ни рук, ни ног, и никто их не учит, что делать, – люди сами для себя что-то придумывают. Меня, например, много лет обувала мама, а у меня такая работа – командировки да поездки, надо самой одеваться и обуваться. И я всё думала, думала, как мне из этого положения выйти. И в один прекрасный момент меня осенила идея. Я взяла кожаный ремень, сделала из него петлю, накинула на носок одной ноги, рукой подтянула эту ногу и перекинула её через другую. Теперь я стала способна обуваться самостоятельно. Всё элементарно, а мне нужно было столько лет жить, чтобы до этого додуматься. Есть у меня всевозможные приспособления и для других дел. И не я одна такая, кто борется с немощью. Одна женщина у нас в «Оптимисте», не имея руки, воспитывала двоих детей. Как-то рассказала: «Сколько лет я мучилась, не знала, как почистить картошку. Я её здоровой рукой к животу прижимаю, а она у меня выскальзывает... Наконец додумалась: взяла и разрезала эту картошку пополам. А потом обе половинки по очереди почистила.
Так что решила я собрать все эти идеи и сделать видеофильм или издать учебное пособие. Ведь главное для инвалидов – не отчаиваться, а если есть ещё и практическая помощь, тогда многих можно спасти. Сколько уже моих знакомых поумирало просто от того, что им вовремя не помогли! Мне так хочется помочь тем, кто ещё жив.
* * *
...Вот с таким неравнодушным человеком состоялся у меня разговор. Недавно Наталья сдала вступительные экзамены и начала учиться в богословском колледже, который находится при Свято-Филаретовском православном институте в Москве. Богословское образование ей необходимо не только для себя, но и для того, чтобы помогать в духовных вопросах другим. Все свои силы и умения она готова отдать на служение ближним. А это редкость в нашем одичавшем мире.
Евгений СУВОРОВ
 | назад |
| вперед |  |
