ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ

ИПАТИЯ

Жертва православных мракобесов?

Это имя мне известно со школьной скамьи – Ипатия, языческая женщина-философ, жестоко умерщвлённая православными жителями Александрии. Навсегда врезалась в память подробность: с несчастной живьём содрали кожу устричными раковинами. Для язычников и атеистов она, наряду с Джордано Бруно, является мученицей. В гибели этих людей противники нашей веры искали оправдание сначала для своего отхода от Бога, а затем для бесчисленных злодейств.

О Джордано Бруно отдельный разговор. К подобным людям на исходе средневековья относились, как если бы они сознательно распространяли бациллы чумы. Дело здесь не только в нетерпимости. Западные христиане долгое время были убеждены: безбожника лучше обезвредить до того, как он увлечёт за собой толпу и начнётся кровавая свара. Православная Церковь противостоит врагам иначе: она не считает себя вправе убивать за ложные идеи, полагая, что бороться с ними нужно словом. Подчёркиваю – это позиция Церкви. Но православный люд не настолько совершенен, чтобы всегда ей следовать.

И было бы наивно надеяться, что противники веры не используют наши слабости, прибавляя к реальной вине христиан бессчётные вымыслы. Именно это произошло с трагической историей Ипатии. В феврале 2010 года состоится российская премьера фильма «Агора». Нам в который раз поведают об Ипатии, что «она оказалась свидетельницей уничтожения великих памятников античности – Мусейона и Библиотеки», что «в 415 году Гипатию растерзала толпа новообращённых христиан». Судя по сценарию, картина очень сентиментальна и не чужда как игре воображения (что нормально для кинематографа), так и фальсификации истории в антихристианских целях.

К сожалению, едва ли этот обман будет распознан и вызовет возмущение широкой публики. Среди внецерковной интеллигенции в России царит мнение, которое выразила участница одного из интернет-форумов: «Я согласна с тем, что христианство – это часть культуры нашей цивилизации, что оно сыграло огромную роль в ходе истории и что многие деятели Церкви внесли огромный вклад в прогресс человечества. Но, как любая организация, Христианская Церковь умела и умеет наказывать, подавлять и просто истреблять тех, кто мешает её интересам. История Ипатии – ярчайшая тому иллюстрация». Это самое мягкое из обвинений. «Заодно увидим, как христианство обрушило Европу в пучину мракобесия и темных веков», – пишет любитель кино, предвкушающий выход «Агоры» на экран.

Несколько веков богоборцы пытаются использовать имя Ипатии в своих целях. Были ли у них для этого основания? Виновна ли Церковь в гибели александрийской учёной? Говорить об этом сегодня есть необходимость уже потому, что главный обвиняемый в гибели Ипатии – это святой Кирилл Александрийский, тот самый человек, вслед за которым мы более пятнадцати веков повторяем молитву: «Богородице Дево, радуйся...».

Была ли Ипатия убита из сладострастия?

После многих веков забвения имя Ипатии первым вспомнил в начале XVIII веке некий Джон Толанд. Своим трактатом, посвящённым александрийской учёной, он хотел досадить прежде всего католикам, но, по сути, боролся с Церковью как таковой. По его мнению, духовенство Александрии во главе с Патриархом Кириллом, раздираемое гордостью и жестокостью, погубило прекрасную язычницу. И хотя английские христиане вскоре разоблачили эту клевету, миф был запущен и востребован. Так начинался век Просвещения.

Вольтер, будучи французом, внёс в эту историю нечто новое, заявив: «Прекрасных дам обнажают вовсе не для того, чтобы их убить». Согласно его мнению, коптские монахи хотели обесчестить Ипатию, но слишком увлеклись. Но вымысел тут столь очевиден, что смущает порой даже атеистов. Один из них, А. Штекли, в своей антицерковной статье написал:

«Этот образ соблазнил не одного романиста. Искушение оказалось непреодолимым: обучающая философии молодая красавица требовала в качестве обязательного противопоставления тёмных монахов, которые, убивая её, дают выход подавленному вожделению... Чего стоят подобные фантазии об убиваемой монахами мудрой девушке “с телом Афродиты”, показывает хотя бы то, что Гипатии к моменту гибели, по самым скромным подсчётам, было под пятьдесят».

Символ эллинизма

Ипатия воспринималась нашими врагами прежде всего как символ всего высокого в язычестве – эллинской культуре, якобы погубленной христианами.

В XIX веке учёной девой заинтересовались теософы, агностики и всякого рода праздная общественность. Среди западных авторов, писавших на эту тему, наиболее известен Фриц Маутнер. В романе «Ипатия» он изобразил свою героиню последовательницей императора Юлиана Отступника, восставшего против Христа. Писатель даже попытался уверить читателей, будто Юлиан присутствовал при колыбели учёной, воскликнув: «Эй, господа! Пускай же этот ребёнок никогда не носит кроткого христианского имени. Я посвящаю его первому богу на небе Зевсу Ипату, высочайшему Зевсу, и называю её Ипатией».

Свидетельств, что учёная симпатизировала императору Юлиану, нет, но сцена с её посвящением далеко не случайна в романе. Противникам Христа нужно было доказать, что язычество не умерло своей смертью, от износа, а отступило под ударами невежд. Столкновение защитницы античного мировоззрения, жизнерадостного и светлого, с надвигающимся мраком средневековья – вот чем стала для них история Ипатии. Чтобы опровергнуть это, довольно сказать, что ещё при жизни учёной девы православный император Феодосий Младший возродил Константинопольский университет. А философская школа самой Ипатии превратилась, благодаря её ученикам, в своего рода православный богословский институт.

Ипатия – колдунья?

Мифы об Ипатии, однако, существуют и среди христиан. Помню, ещё во времена моей учёбы в университете какие-то пылкие неофиты из числа студентов доказывали, будто Ипатия была исчадием ада. Основаны эти домыслы, возможно, на словах египетского епископа Иоанна Никийского, сказанных лет через двести после гибели учёной, – будто она обманула губернатора города через магию и «он перестал посещать церковь». Это отражает позицию убийц, но далеко от истины.

Ипатия не была врагом христианства, просто жила философией в ту эпоху, когда православное богословие только вставало на ноги. Нужно было время, чтобы закрепить прорыв, переплавить идеи эллинизма в учение, превзошедшее самые глубокие представления человека о Боге. И не потому вовсе, что язычники, подобные Платону, были недостаточно умны – греческая мысль достигла поразительных высот в осмыслении мироздания. Всё, чего ей не хватало, – понимания, которое так решительно и точно смог выразить старец Силуан: истина это не что, а Кто – Христос.

Это единственное, в чём можно «обвинить» Ипатию. Нужно твёрдо сказать, что убили её вовсе не за научные изыскания. Погубили действительно православные, однако это были вчерашние язычники, причём мирские, а вовсе не монахи, как уверяют нас враги Церкви. С тех пор, как христианство стало господствующей верой Римской империи, в него хлынули толпы людей далеко не евангельского духа. Среди учеников Ипатии было немало искренних христиан, таких как епископ Синезий. Но для новоявленных христиан с душой язычников она стала укором: почему не спешит креститься, идёт к Богу трудным путём, хотя делов-то?

Кто уничтожил Александрийскую библиотеку?

В СССР пропаганда обойти историю Ипатии, разумеется, не могла. Прославлять язычество было нельзя, поэтому упор был сделан на борьбу знания в её лице с невежеством христиан. Большевики упорно игнорировали мысль учёной девы: «Думать неверно лучше, чем не думать вообще». К себе они эту мысль не отнесли, увлечённые тем, чтобы использовать память об Ипатии для разжигания ненависти.

Всё тот же А. Штекли в своей обширной статье «Гипатия, дочь Теона», изданной в популярной серии «Жизнь замечательных людей», пишет о том, что христиане жгли библиотеки, кого-то всё время убивали, тащили в епископскую резиденцию чужие сокровища. Читаем: «Кто-то из монахов крикнул, что следует немедля уничтожить всю языческую нечисть – книги идолопоклонников. Толпа ринулась к библиотеке. Горстка учёных с оружием в руках защищала подступы к книгохранилищу. Тщетно Гипатия кричала и рвалась туда, где сражались и гибли друзья... Храм Сераписа был разгромлен. Myсейона больше не существовало. Александрийская библиотека была почти полностью уничтожена. Это свершилось в 391 году, на шестой год правления епископа Феофила».

Поясним, что Александрийская библиотека размещалась некогда в двух помянутых здесь местах: в храме муз, Мусейоне, и в его филиале – храме Сераписа, или, как его ещё называют, Серапеуме. Первым приписал их уничтожение Церкви английский историк Эдуард Гиббон, живший примерно в одно время с Вольтером. С тех пор этой темы не касался разве что самый ленивый из антихристиан. И хотя этот миф не выдерживает ни малейшей критики, опровергается во всевозможных энциклопедиях, он всё ещё продолжает жить. Который уже век противники Церкви вопиют: «Это бессмысленное уничтожение бесценных сокровищ человеческого разума легло грязным пятном на историю античного христианства» («Женщины-легенды». Минск, 1993. Составитель и научный редактор доктор исторических наук В. Федосик). Что было на самом деле? В 391 году действительно имела место жесточайшая стычка между православными и язычниками. Дело в том, что, по мере того как всё больше жителей Александрии принимали крещение, языческие храмы начали приходить в упадок. Один из них, посвящённый Дионису, власти решили передать Церкви. Это вызвало возмущение язычников, которые напали на христиан и тем вызывали гнев императора Феодосия, и кесарь велел Патриарху Феофилу разрушить Серапеум. Так это или нет, в любом случае остатки комплекса, найденного в XIX веке археологом Огюстом Мариетом, можно и сегодня посетить в Египте. Если ему что и повредило, то лишь время.

Нам известно, что Патриарх Феофил заступился за язычников перед императором и смог умилостивить его. При этом нет НИ ОДНОГО свидетельства, что по вине Святейшего погибла хотя бы одна книга, принадлежавшая Александрийской библиотеке. Кто же её в таком случае уничтожил? Сами же язычники! В 273 году Мусейон был разрушен, а библиотека сожжена по приказу императора Аврелиана во время подавления очередного бунта в Александрии. Филиал Мусейона – храм Сераписа – уцелел, но книги оттуда спустя какое-то время вывезли. Римский историк Марцеллин около 378 года написал о Серапеуме в прошедшем времени.

Ни библиотеки, ни научного центра там ко времени правления Патриарха Феофила не было. Мнимое уничтожение храма, якобы по камню раскатанного египетскими монахами, заключалось в том, что оттуда вынесли статуи идолов. Язычники, описавшие это происшествие с яростью и сарказмом, не стали додумывать ни про сожжение книг, ни про разрушение зданий. Если по совести, то информации у них было больше, чем у нынешних «борцов с мракобесием».

Что нам известно об Ипатии?

Известно нам об учёной деве очень немного, поразительно мало на фоне тех бесчисленных романов, статей, научных монографий, которые ей посвящены. Кое-что можно узнать из писем её ученика – православного епископа Синезия, который относился к учёной деве совершенно восторженно, называл «гениальной», «святой», «другом» и «матерью». Кстати, он был ставленником Патриарха Феофила. Прекрасно зная (по утверждению академика Лосева), что Синезий с трудом усваивает православную мысль, Святейший доверил ему высокий пост за любовь ко Христу. Это вполне передаёт атмосферу, которая царила в школе Ипатии, и отношение к ней Церкви.

Помимо философии, Ипатия преподавала математику и астрономию (её отец Теон был крупнейшим математиком своего времени), а также интересовалась механикой. Считается, что именно она изобрела ареометр – прибор для измерения плотности жидкости. Большая часть сведений об учёной принадлежит церковному историку Сократу Схоластику. Он писал:

«В Александрии была одна женщина, по имени Ипатия, дочь выдающегося философа Теона. Она приобрела такую учёность, что превзошла современных себе философов, была преемницей платонической школы… хотевшие изучить философию стекались к ней со всех сторон. ...За необыкновенную её скромность все уважали её и дивились ей. Против этой-то женщины вооружилась тогда зависть. Так как она очень часто беседовала с Орестом, то её обращение с ним подало повод к клевете, будто бы она не дозволяла Оресту войти в дружбу с Кириллом. Посему люди с горячими голосами под начальством некоего Петра однажды сговорились и подстерегли эту женщину. Когда она возвращалась откуда-то домой, они стащили её с носилок и привлекли к церкви, называемой Кесарион, потом, обнажив её, умертвили черепками, а тело снесли на место, называемое Кинарон, и там сожгли. Это причинило немало скорби и Кириллу, и Александрийской Церкви, ибо убийства, распри и всё тому подобное совершенно чуждо мыслящим по духу Христову. Упомянутое событие произошло в четвёртый год епископства Кирилла, в десятый консульства Гонория и шестой Феодосия, в месяце марте, во время поста» («Церковная история», кн. VII, гл. 15.).

Этот перевод, сделанный в середине девятнадцатого века в Петербургской Духовной академии, не совсем точен. В оригинале говорится, что убийство Ипатии «навлекло немало позора на Кирилла и на Александрийскую Церковь». Требуется, однако, пояснить, что Сократ Схоластик был жителем Константинополя, где александрийцев не любили, а известие о гибели Ипатии вызвало большое возмущение. Особенно разгневан был император Феодосий, но следствие, тщательно изучив все обстоятельства трагедии, так и не смогло установить, что св. Кирилл был хоть как-то к ней причастен.

По слухам и на самом деле

Спустя примерно столетие после гибели Ипатии языческий философ сириец Дамаский, пользуясь слухами и клеветами, заявил, что учёная была убита по указанию св. Кирилла. Он пересказал историю, услышанную в Александрии, что будто бы однажды Патриарх увидел множество людей и лошадей, собравшихся в одном месте. Узнав, что они толпятся возле дома Ипатии, «Кирилл... был настолько поражён от зависти, что сразу же составил заговор с целью убийства». Объясняя, почему св. Кирилл не был наказан, Дамаский передаёт сплетню, что будто бы Патриарх подкупил следователя.

Ценность этого источника близка к нулю. Дамаский не мог застать в живых ни одного из современников Ипатии и не пытался скрыть ненависти к христианству. Но, главное, даже богоборцы не могли не заметить явной надуманности обвинения. Потому, обращаясь к Дамаскию как к свидетелю обвинения, они вынуждены искать новые мотивы преступления. Один указан у Сократа Схоластика – Ипатию подозревали в том, что она настраивает светские власти против церковных. Однако историк ни в чём не винит Патриарха, скорее выражает недовольство, что св. Кирилл не смог совладать с буйной паствой.

Дело из этого было бы трудно сшить даже следователям НКВД. Поэтому антицерковная общественность почти 300 лет вынуждена искать дополнительный компромат. Одно из направлений этой деятельности мы отчасти уже разобрали. В вину Святейшему ставится то, что он был племянником Патриарха Феофила – того самого, который «спалил» Александрийскую библиотеку. Так как никаких библиотек Феофил не жёг, говорить здесь не о чем.

Изгнание иудеев из Александрии

Святого Кирилла обвиняют также в ненависти к иноверцам. В помянутом уже сборнике «Женщины-легенды», изданном в 93-м году в Белоруссии, читаем:

«Свой первый удар Кирилл решил нанести по иудеям. Для этого был использован религиозный фанатизм александрийских христиан из простонародья, ответственность за нужды которого Патриарх возлагал на богатых евреев... Кирилл позвал к себе лидеров иудейской общины и, обвинив их во всевозможных грехах, пригрозил им всяческими бедами, настойчиво склоняя к тому, чтобы они покинули город. Вероятно, угрозы не возымели действия, и поэтому Патриарх решился на гнусную провокацию. Ночью в Александрии раздались крики, будто горит главная церковь города. Многие выбежавшие на улицу христиане неожиданно подверглись нападению и были убиты. Кирилл объявил виновными в этой кровавой бойне иудеев... Возбуждённая толпа христиан под предводительством Кирилла двинулась к иудейским синагогам, громя по пути дома евреев. Синагоги были объявлены собственностью церкви, имущество евреев разграблено, а сами они изгнаны из города».

Интересно, что в аннотации к сборнику заявлено: «Авторы же этой книги – учёные-историки – опираются, как и положено учёным, только на проверенные факты».

Что в вышеприведённом отрывке соответствует фактам? Для начала скажем, что заявление, будто Патриарх был настроен против богатых иудеев, – домысел. О «еврейском погроме» в Александрии мы знаем, как и о гибели Ипатии, главным образом со слов Сократа Схоластика. Речь у него идёт о следующем.

Однажды во время чтения в театре губернаторского указа иудеи увидели школьного учителя, горячего сторонника Патриарха – Иеракса. Чем он им не угодил, неизвестно, но был обвинён в том, что «пришёл на зрелище для возбуждения смятения в народе». Губернатор Орест не стал разбираться, в чём дело, так как, по слову Сократа, хотел досадить Святейшему. Иеракс был подвергнут мучениям. Патриарх в ответ на это призвал иудейских вождей и «вероятно, грозил им, если они не перестанут возмущаться против христиан». Ни о каких настойчивых требованиях покинуть город, разумеется, не могло быть и речи, хотя бы потому, что еврейская община была огромной и пользовалась покровительством властей.

Теперь скажем о «гнусной провокации» с мнимым поджогом церкви, во время которой, согласно книге «Женщины-легенды», «многие выбежавшие на улицу христиане неожиданно подверглись нападению и были убиты»... единоверцами. То есть авторы этого труда, ничтоже сумняшеся, заявили, будто Патриарх ради возможности устроить еврейский погром предпринял массовое избиение христиан. Но даже вообразив, что св. Кирилл был ужасным человеком, не найти ответа: как можно совершить подобное злодеяние втайне, не вызвав гнева родственников погибших?

В реальности, как пишет Сократ Схоластик, иудеи, не вняв Патриарху, продолжали «придумывать козни». «Я расскажу о главнейшей, – пишет далее Сократ, – которая была причиной изгнания их из Александрии. Сговорившись, чтобы каждый носил с собой, как отличительный знак, сделанное из коры пальмового дерева кольцо, они задумали напасть ночью на христиан и в одну ночь послали некоторых людей кричать по всем концам города, будто горит церковь, соимённая Александру. Услышав это, христиане для спасения церкви сбегались со всех сторон, а иудеи тотчас нападали и умерщвляли их. Друг друга они не трогали, потому что каждый показывал другому кольцо, а встречавшихся христиан убивали».

Возмущённый Патриарх в ответ поднял народ, действительно изгнавший иудеев из города. Как видим, ни о какой провокации св. Кирилла не может быть и речи. Античный мир – это не Испания пятнадцатого века, где евреи действительно были гонимым и униженным племенем. В Римской империи они мало отличались по статусу от других народов, разве что были сплочённее, чем другие. И при случае сами могли устроить языческий или христианский погром, как это произошло во время восстания 135-го года. В Киренаике иудеи вырезали тогда 220 тысяч греков, в том числе православных. Ливия при этом обезлюдела до такой степени, что несколько лет спустя её пришлось заселять заново. На Кипре мятежники истребили 240 тысяч человек, а число жертв в Египте так и не удалось подсчитать. Среди прочего подожжена была Александрия, брошенная римскими войсками.

Из писаний епископа Синезия нам известно, что память об этом сохранялась и при св. Кирилле. Как и все горожане, Патриарх боялся новой, страшной вспышки насилия и смог её предотвратить, избежав большой крови. К гибели Ипатии эта история имеет самое непосредственное отношение. Губернатор (префект) Орест, по вине которого начались волнения, ещё больше невзлюбил Патриарха.

Мнимая дремучесть православных

Наконец, Святейшего судят за то, что он ненавидел языческую культуру. Обвинение, казалось бы, беспроигрышное. Требовать от христианина, чтобы он любил язычество, – абсурдно. Но если говорить об отношении св. Кирилла к культуре как таковой, то здесь он как раз являл пример мудрости.

О том, что св. Кирилл хорошо знал греческих языческих писателей и философов, свидетельствуют многочисленные цитаты в его трудах, в частности в трактате «О благочестивой религии христиан, против писаний безбожного Юлиана». В этом тексте он излагает свои взгляды на писания великих мыслителей прошлого, воздавая дань их прозрениям, исканию Бога. «Следует почтить словом и воспоминанием египтянина Гермеса, которого, говорят, называли Трижды Величайшим, – пишет он. – Гермес был языческим жрецом, но, несмотря на это, считался по мудрости равным Моисею. Конечно же, до Моисея ему далеко, но отчасти всё же он был подобен ему».

Это не просто слова, Патриарх был, например, восхищён мыслью Гермеса, посвящённой Господу: «Бога познать трудно, а если и возможно познать, то выразить (это знание) невозможно, ибо невозможно бестелесное обозначить телесным, невозможно совершенное понять несовершенному».

Вместо фанатика, невежественного борца со знанием мы, читая творения святого Кирилла, обнаруживаем одного из самых образованных людей своего времени. Так рассеиваются инсинуации, будто он не любил Ипатию вследствие своей дремучести.

Нападение нитрийцев

Отношения между губернатором и Патриархом накалялись непрерывно. Из книги Сократа Схоластика мы знаем, что Святейший испробовал все способы помириться: посылал к Оресту людей с предложением дружбы и, наконец, сам явился к нему: «взял и держал перед ним книгу Евангелие, думая хотя этим пристыдить его, однако и такая мера не смягчила префекта – и между ними осталась непримиримая вражда».

Это вызывало возмущение нитрийских монахов, которые, явившись в Александрию из пустыни, решили переговорить с префектом накоротке. Толку из этого не вышло, полтысячи чернецов, обступив Ореста, начали обвинять его в том, что тот язычник. Губернатор возражал, объяснив, где и кем был крещён, но ему не поверили. Один из пришедших – Аммоний – так разбушевался, что запустил в Ореста камень, ранив его. Охрана префекта будто испарилась, но со всех сторон начали сбегаться жители города. Обратив нитрийцев в бегство, они схватили Аммония, который, согласно имперским законам, был казнён.

Скорбь Патриарха была столь велика, что на этот раз он повёл себя совершенно неправильно. Преступнику воздали посмертные почести, как если бы он умер мучеником. Но так как православная община города не поддержала Святейшего, он «своим молчанием мало-помалу привёл это дело в забвение». Отношений между губернатором и Патриархом эта история, конечно, не улучшила.

Примирение

Лишь смерть Ипатии их примирила, как сообщает нам Сократ Схоластик, и это самое яркое подтверждение того, что св. Кирилл не был причастен к смерти учёной. Обвинители доходят до того, что утверждают, будто гибель Ипатии морально сломила Ореста. Это в высшей степени странная мысль, если вспомнить, что нападение 500 монахов лишь раззадорило префекта.

Не известно доподлинно, что именно возбудило злодеев – причетника Петра с последователями – броситься на Ипатию. Как писал Сократ Схоластик, «александрийская чернь, когда находит повод, устремляется к нестерпимым злодействам, ибо без крови не успокаивается от волнения».

Ипатия действительно была близка к Оресту, но нет ни одного свидетельства, чтобы она хоть как-то повредила этим Церкви. В Житии святого Кирилла мы не находим не только ни малейшей неприязни к Ипатии, а о её убийстве говорится как об ужасном злодеянии. Таково было отношение Церкви и самого Святейшего Кирилла к гибели учёной девы. Трагедия, сблизившая Патриарха с префектом, по всей видимости, открыла этим людям глаза на то, кто является их настоящим противником. Язычество, теперь уже под маской христианства, набирало в Александрии силу.

Спустя всего несколько десятилетий после гибели Ипатии Александрийская Церковь, будто Атлантида, погрузилась в небытие, ушла в ересь монофизитства. Речь идёт о заблуждении особого рода – о ложном благочестии, доведённом до своего логического предела, – о презрении всего человеческого во Христе якобы во имя божественного. Здесь преткновение и для язычников, и для иудеев, а также для мусульман, утверждающих, что Спаситель не страдал на кресте. Бог для них – это абсолют, Сила с большой буквы, в которой они черпают свою ярость и пищу для тщеславия. Именно об этом божестве Христос сказал его почитателям: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины».

Удивительное дело – Церковь с теплотой и почтением вспоминает о мнимой язычнице Ипатии, убитой на пути ко Христу, и называет злодеями мнимых христиан, погубивших премудрую деву. Не торжество ли это правды?

Владимир ГРИГОРЯН

назад

вперед