ВЕРТОГРАД
«НЕУГАСИМАЯ ЛАМПАДА “КУРСКА”»
Избранные места из книги игумена Митрофана (Баданина)
Готовность
Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. (Ин. 15, 13)
Всякий, кто выбрал себе путь профессионального военного служения, без колебаний должен принять в своё сердце и обязательное условие этого выбора – постоянную готовность умереть. В этой «постоянной готовности», в ощущении передёрнутого затвора и взведённого курка сокрыта вся моральная тяжесть воинской службы. Именно здесь истоки того изнуряющего внутреннего напряжения и подчас непомерной нагрузки, неотступно лежащей на военном человеке. И это условие абсолютно и непременно. Ибо если нет этого «согласия на смерть», то человек не состоялся как воин, как защитник, и более того, он не родился для вечной жизни...
«Курск» был нам необходим. «Курск» ушёл в небытие для того, чтобы мы вернулись из небытия. То духовное разорение, моральная деградация и беспамятство, в котором оказалась страна к концу страшного XX века, больше невозможно было терпеть. Господь пожалел Россию и положил предел распаду и разложению нашего некогда великого народа.
Эта прекрасная лодка, совершенное творение, созданное силою знаний и таланта множества людей, в полной мере испытала неодолимое могущество Божественных определений и властную Его десницу.
Потому и невозможно было поверить и принять случившееся, поскольку оно казалось выше человеческого разумения.
Это был лучший экипаж. «Для жертвы всегда выбирается самое лучшее» – так в те дни отвечал на вопросы своей паствы владыка Симон... Многие в Видяево говорят, что, глядя на пустой восьмой причал, не могут избавиться от чувства, что ничего не случилось, просто ребята «ушли на боевую», в очень долгую «автономку».
Смерти нет
Трагедия неверующего человека состоит в невозможности для него вместить непреложную истину, выраженную в очень простых и удивительно светлых словах: «Смерти нет, ребята». Умереть для человека вовсе не значит исчезнуть, испариться, аннигилировать. Умереть – значит завершить этот утомительный отрезок бытия, этот, по сути, «миг между прошлым и будущим», этот краткий, но необычайно важный этап нашего существования.
Перешагнувший этот рубеж, покинувший темницу своего тела, человек открывает для себя иную реальность – мир светлый, лёгкий, радостный. И, скажем прямо, начинает очень тяготиться той атмосферой непомерных слёз и безумного отчаяния, которая царит в покинутом им мире земном, поскольку она никак не вяжется с его нынешним состоянием покоя и мирной радости.
Но что поделать? Находясь пока ещё на земле, в этом дольнем мире, человек не способен в полной мере принять в своё сердце это спасительное понимание, это утешение, эту истину. Не скорбеть о родном человеке, ушедшем раньше нас в мир иной, – выше человеческих сил. Тем более что Сам Господь наш Иисус Христос, согласно Евангелию, скорбел и плакал об усопшем Своём друге Лазаре из Вифании. «Когда увидел Он её [сестру Лазаря] плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и прослезился» (Ин. 11, 35).
Потому и плакала вся наша громадная страна, вдруг осознавшая себя единым народом, ставшая в этот момент одной семьёй.
«Скажите нам, адмирал, вы верите, что наши ребята живы?» – спросили Главкома родители подводников во время той страшной встречи в ДОФе на десятый день после катастрофы.
«Я отвечу на ваш вопрос, – сказал адмирал, – так же прямо, как вы спросили. Я до сих пор верю, что мой папа, который умер в 91-м году, жив».
И любовь, и судьба – всё теперь в саркофаге железном,
Стонет чья-то жена, захлебнувшись последним «Вернись!».
Смерть любая страшна, но страшнее – когда бесполезна,
Значит, надо искать оправдание смерти и смысл.
Николай Колычев, мурманский поэт
Навечно
«12 августа 2000 года атомный подводный крейсер К-141 «Курск» во время выполнения учебно-боевой задачи в Баренцевом море получил тяжёлые повреждения и затонул. Верный Военной присяге, ценой собственной жизни экипаж крейсера заглушил ядерный реактор и до конца боролся за живучесть корабля. Беззаветная преданность воинскому долгу и верность Военной присяге будут служить примером для всего личного состава Вооружённых Сил Российской Федерации».
(Из Приказа министра обороны Российской Федерации от 23 августа 2000 года «О зачислении погибшего личного состава атомного подводного крейсера «Курск» навечно в списки 7-й дивизии 1-й флотилии подводных лодок Северного флота»).
Багрянцевы
Первым в списке этого приказа «о зачислении навечно», наряду с командиром корабля капитаном I ранга Лячиным Геннадием Петровичем, стоит имя капитана I ранга Багрянцева Владимира Тихоновича.
Начальник штаба 7 дивизии, капитан I ранга Багрянцев в этом походе был старшим на борту АПЛ «Курск». Думается, что теперь можно утверждать, что это его старшинство имело не только должностное, но и духовное основание. Владимир Багрянцев был человеком верующим. Это чудо обретения Бога произошло с ним в Петербурге, когда он учился в академии и как-то зашёл в церковь, что на Серафимовском кладбище.
Эту перемену, происходящую с человеком, трудно объяснить словами тому, кто всё ещё находится вне живого потока благодати Христовой. Это происходит в жизни однажды и навсегда. Как бы вдруг открывается иное измерение жизни и человек начинает видеть до того сокрытый истинный смысл бытия на этой земле. Это, по сути, рождение для вечности, приобщение к потоку радости бесконечной жизни. «Я чувствую, насколько сильно изменился, теперь я совсем по-другому воспринимаю происходящее, иначе чувствую людей, понимаю смысл жизни» – этими словами, сказанными жене Екатерине в 2000 году, подвёл итог своему возвращению к Отцу Небесному офицер флота Российского Владимир Багрянцев.
Нас всех ожидает Отец. Об этом возвращении к Нему из «дальней страны» греха и безбожия повествует и известная евангельская притча «О блудном сыне». Это рассказ о нас, «блудных сынах и дщерях», которых так долго ждёт любящий Отец, готовый простить и обнять со словами «станем веселиться, ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся» (Лк. 15, 24).
Перед тем последним своим выходом в море Владимир пришёл в церковь на Серафимовском кладбище, где повидался со своим духовным отцом, известным петербургским старцем протоиереем Василием Ермаковым. Исповедавшись и причастившись, прощаясь, вручил отцу Василию корабельный штурвал. Символичность этого подарка – руля, или по-славянски кормила, очевидна. Все последующие семь лет, до самой кончины отца Василия, вдова капитана I ранга Багрянцева, Екатерина, будет жить и окормляться у батюшки, в домике при Серафимовской церкви.
Здесь же, при церкви, похоронят и Владимира, а вместе с ним останки ещё тридцати двух моряков-подводников. Среди того немногого, что осталось для опознания жене капитана I ранга Багрянцева, были его погон, иконка, бывшая при нём, и нательный крест. Надо признаться, что страшный взрыв уничтоживший «Курск», родственникам иных моряков-подводников подчас для опознания оставил ещё меньше.
«Мне было высказано пожелание, чтобы на месте захоронения моряков, погибших на “Курске” была построена часовня в честь Николая Чудотворца. Так всегда было принято на Руси, и именно так был построен в нашем городе храм Спаса-на-Водах, в память о всех моряках, погибших в русско-японской войне» (протоиерей Василий Ермаков. Слово на панихиде 12 августа 2006 года).
Екатерина рассказывала позже, что буквально за день до выхода в море на «Курске» Владимир позвонил ей. Сказал, что очень устал, наверное, сходит последний раз в море. Катерина тогда над этими словами задумалась: что это значит – «очень устал», только ведь из отпуска вернулся.
Вспомнила, как заходила в Серафимовскую церковь и вдруг на мгновение увидела гроб, покрытый Андреевским флагом. Потом это всё произойдёт уже наяву полтора года спустя, 13 марта 2002 года, когда отец Василий будет отпевать бренные останки Володи...
Незадолго до своего последнего выхода в море капитан I ранга Багрянцев сказал жене: «Знаешь, очень бы хотелось, чтобы в нашем гарнизоне был храм и батюшка!» Владимир Тихонович с Божьей помощью сумел исполнить своё благое пожелание. Жизни моряков «Курска» как духовные кирпичики легли в основание Свято-Никольской церкви поселка Видяево.
Этот храм-памятник владыка Симон освятил на сороковой день трагедии. В нём же отслужил и панихиду по почившим морякам.
Достоинство
«Ребята вели себя очень достойно, – вспоминал Шамиль Алиевич, один из криминалистов, участвовавших в подъёме тел моряков. – А с запиской Колесникова, на мой взгляд, вообще, произошло явное чудо. На экране монитора были видны все перипетии подъёма тел. Тогда ещё в отсеке, когда водолазы начали подъём Колесникова, было видно, что он сильно обгорел и его куртка подводника сгорела практически полностью, но я заметил, что её карман нагрудный почему-то на месте. Для меня это профессиональное: есть карман, значит, в нём может что-то важное быть».
И действительно в нём оказалось очень важное. Тогда весь мир услышал слова спокойного мужества российского офицера, принявшего последнее командование этой некогда лучшей лодкой России и теми двадцатью тремя ребятами, уцелевшими в искорёженных взрывом отсеках.
«...Я пишу на ощупь …Шансов, похоже, нет. Процентов 10-20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает. Самочувствие плохое. Ослаблены действием угарного газа. Давление повышается. Кончаются регенаративные патроны. При выходе на поверхность не выдержим декомпрессии. Здесь списки личного состава отсеков, некоторые находятся в девятом и будут пытаться выйти. Всем привет, отчаиваться не надо» (из записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова).
Господь сберёг для нас это свидетельство высоты духа русского моряка. В течение всех непростых коллизий извлечения тела из отсека, загрузки в специальный контейнер, подъёма со стометровой глубины и доставки на борт судна «Регалия» карман с бумагами капитан-лейтенанта держался «ни на чём», оставаясь на своём месте, на груди, у сердца.
Как вспоминали криминалисты, были и другие записки... В них последние, самые важные слова родным и близким. Писали спокойно, с чистой совестью и сознанием выполненного долга. «Ты теперь в семье остаёшься старшим мужчиной, – наставлял своего сынишку один из подводников в своей прощальной записке. – Помни, на тебе большая ответственность».
Карандаш ломается, холодно, темно.
Капитан Колесников пишет нам письмо.
Нас осталось несколько на холодном дне.
Три отсека взорвано, да три ещё в огне.
Знаю – нет спасения, но если веришь – жди.
Ты найдёшь письмо моё на моей груди.
(из песни Ю. Шевчука «Капитан Колесников»).
За несколько дней до своего последнего выхода в море капитан-лейтенант Дмитрий Колесников оставил своей жене Ольге четверостишье, показавшееся ей тогда странным и тревожным:
А когда час придёт умирать,
Хотя мысли такие гоню,
Мне придётся тогда прошептать:
«Родная, тебя я люблю!»
Через несколько дней, находясь уже в холоде и мраке девятого отсека, он успел выполнить своё обещание: «Олечка, я тебя люблю, не переживай сильно. Моим привет».
И росчерк прощальной подписи.
Две иконы Божьей Матери «Федоровская» были привезены в подарок видяевским храмам из города Костромы на первую годовщину памяти «Курска». Но лишь позже люди стали замечать, что на обеих иконах руки Богоматери и ножки Младенца стали выглядеть как бы «обгоревшими».
 | назад |
| вперед |  |
