ДОБРОСЛОВ

О БОЛЬШОЙ РОДНЕ

У нас в епархии сложилась замечательная традиция – в рождественские дни владыка Питирим приглашает к себе домой на священническую ёлку церковный клир с семьями. В минувшее Рождество я решил не ходить, сослаться на нездоровье и не занимать место, которого в Белом зале уже не хватает. Слава Богу, растём числом.

Но накануне позвонил протоиерею Александру Минину. Он обрадовался звонку, сообщил, что находится в компании с протоиереем Михаилом Левковцом и койгородским настоятелем игуменом Власием. Я люблю этих батюшек. Они были рядом, когда служилась моя первая литургия. И их пожелание «До встречи на ёлке!» переменило мои намерения.

Места действительно не хватало, так что столы пришлось накрыть даже в раздевалке. Мы вместе с отцом Александром Митрофановым приехали несколько раньше других и уселись так, что было видно прибывающих гостей. Следом почти за каждым батюшкой входило по четверо-пятеро деток, за ними – матушки. Я любовался, радовался, что у нас появилось множество народа, которого недавно ещё не было на свете. С пустышками во рту, в помочах, нарядно одетый, этот народ решительно занял первый ярус от пола до столешницы, деловито сновал между столами, лопотал, пел, участвовал в конкурсах, получал призы и подарки из рук владыки.

Смотрел на дорогих мне батюшек и думал: за каждым стоят десятки, сотни прихожан. И вот тут меня и озарило, что мы все одна большая семья. Как она образовалась, как мы ею стали? Почти все мы рукоположены владыкой. Люди разных возрастов, разных профессий, с разными амбициями приняли его как господина и отца нашего, поставленного Богом, и это нас постепенно сроднило.

Ещё до знакомства с епископом Питиримом я ходил в храм, куда меня необъяснимо влекло. Но в отношении себя я видел настороженное ожидание – не враг ли я Церкви? Не змей ли, заползающий в её ограду? Я понимал, что это надо с Божией помощью пережить. Да и сам я был настороже. Иногда по внушению отца лжи казалось, что Церковь – та структура, которой нужны не только мои деньги, но которая подавит мою волю, будет питаться моей духовной энергией, лишит меня человеческого достоинства. Я с радостью целовал крест, но не мог себя принудить приложиться к руке священника. Это было выше моих сил. Я отходил от креста и оглядывался на батюшку. Мне казалось, что он ухмыляется и думает: «Ну ничего, никуда ты не денешься. Приложишься».

Так прошло несколько лет. Чтобы отметить сорок седьмую годовщину своего дня рождения, я поехал в храм. Слышу, за спиной бабули шепчутся, что в комнате отдыха находится иеромонах Питирим. Я уже читал о нём, и захотелось увидеть лично, а если удастся, то и познакомиться. Подошёл к двери комнаты, чуть толкнул её, и она распахнулась. Я увидел сидящего радостного и очень располагающего к себе человека. Он как будто ждал меня. Взял пузырёк с водой и – со словами «давай я тебя помажу иорданской водичкой» – коснулся моей головы. А я в ответ совсем неожиданно для себя приложился к его деснице. Напрягать волю, ломать свою гордыню не пришлось. Передо мной был любящий пастырь, и мой порыв к его руке был естественной реакцией на его радостную расположенность ко мне.

И вот я раздумываю: не потому ли многие не спешат в храм, что им мешают амбиции? Если мы признаем власть Бога, то придётся признать и тех, кого Он поставил: Патриарха, епископа, священника. «Нет уж, дудки», – думает иной. И начинает поиски Бога вне Церкви. Православный человек каждое утро молится: буду покорен властям, надо мною поставленными. Каково же это слышать горделивому уху?

С другой стороны, священнослужители так замотаны житейской суетой, отчётностью, строительством, требами, что на главное – на общение с паствой, да ещё в духе любви, – не находится ни времени, ни сил. А к тому же боязно сказать что-либо невпопад. Это только со стороны кажется, что священники – сама уверенность. На самом деле на них лежит большая ответственность, не говоря уж о том, что, если ошибёшься, достанется не только от чужих, но и от своих (от своих даже больше). Люди порой забывают, что род наш христоименитый имеет право на ошибки. Ведь у нас есть Святое Таинство покаяния, и дверь к нему всегда открыта.

Вот как разводит нас в стороны лукавый. Нельзя ему поддаваться. Будем же щадить друг друга, замечать доброе.

Прошло уже три недели, а озарение, что мы – христиане – большая семья, никак не проходит. В давнем выпуске газеты «Вера» я перечитал на днях «Живое слово» – свой рассказ о пожаре в нашем скиту. Там написано: «Я оглянулся: идут разбирать пожарище Павла, с нею внучка Елизавета, Мария, Ия, Вера». Никого из них, кроме девочки Елизаветы (теперь уже девушки), нет больше на этом свете, в нашем храме. Только память о них жива. Они, наши дорогие родственнички, уже в свышнем мире.

Читаю о семье родного мне батюшки Валентина Кобылина, которого никогда не видел вживую. Узнаю, что у отца Адама в Яренске родилась Любочка, уже четвёртый ребёнок. Помоги, Господи, правильно воспитать наших деток. Звонит незнакомый, но родной протоиерей Георгий с Вятской епархии. Говорит: «Батюшка, мы собрали пожертвования на храм исповедника святителя Виктора (Островидова), который строится у вас в Коми. Не подскажешь, по какому адресу отправить?»

Кругом – родня. Она помогает мне расширять нашу тесную церковку, не вмещающую наших, максаковских, прихожан. Помогают Вера из печорского села Мутный Материк, Нина из Санкт-Петербурга, Елена из Братска, Лидия и Тарас, тоже из Печоры, Мария из Выборга, несколько братьев и сестёр из Вятской земли, а ещё из Иркутска, Оренбурга...

Пятнадцатого января в селе Морово служили молебен с акафистом родному и дорогому отцу Серафиму – в сторожке при храме, строящемся в честь его имени. Потом пировали. Нас много. В доме прохладно. На столе – негусто. Но нам так хорошо, что мы пьяны от радости общения друг с другом. Как у первых христиан, у нас одна душа, одно сердце. Пропели всё духовное, что знали, а потом супруги Николай и Зинаида начали, а мы подхватили: «Ромашки спрятались, поникли лютики...» – и ещё, и ещё.

Пришлось, однако, оставить этот стол и поспешить к другому, где праздновался день рождения. Я ещё сохранял теплоту, что приобрёл, но, увы, в компании, где я оказался, воцерковлённых людей не было. И хотя мы друг друга знаем больше сорока лет, оказались на этом празднике чужими друг другу. Каждый – индивидуум, требует к себе внимания, не желая уделять его другим. Посидели, разошлись. Вернее, я не выдержал, раньше уехал. Не о чем говорить. Раньше я этого не замечал. Не с чем было сравнить. Если бы все это понимали...

В конце января побывавший у нас в Коми митрополит Ловечский Гавриил после молебна в храме Смоленской Божией Матери заметил: «Мы, православные люди, даже разных национальностей, – родные друг другу. Одной благодатью живём, Святым Духом водимы, одной Христовой Кровью, одним Телом причащаемся». Вот это родство мы должны сознавать, им дорожить и его держаться.

назад

вперед