ЧТЕНИЕ
Ефим ЧЕСТНЯКОВ
ЧУДЕСНОЕ ЯБЛОКО
Сказка
Жили-были дедушко да бабушка, мужик да баба, и у них много ребят – парнёков и девонек.
Пошел дедушко в лес дрова рубить и видит: стоит старая-старая яблоня, а на ней большущее яблоко.
«Мне не унести», – подумал дедушко. Яблоко росло не совсем высоко – дедку по плечи, а сучок, на котором оно выросло, был очень толст. Упирается дедушко обеими руками в яблоко, хочет покачнуть, и плечами старается приподнять хоть немножко: нет, тяжело...
– Ха-ха! – ровно что в лесу засмеялось.
– Мне не унести, – говорит сам себе дедушко, – лучше и не отшибать: пожалуй, на земле и мыши огложут или другие какие зверьки. Домой пойду, запрягу лошадь да и приеду сюда за яблоком. А созрело хорошо – гляди, какое румяное, особливо с полуденной стороны.
И ходит кругом, любуется, осматривает.
– Ха-ха-ха! – опять захохотало в лесу.
– Да что это? Ровно кто засмеялся, и давеча послышалось мне, – говорит дедушко. Глядит – стоит старая дупластая осина, а в дупле сидит птица сова, и глаза круглые светятся.
– Не ты ли это подшучиваешь? – спрашивает старичок.
– Ха-ха! – засмеялась сова.
А тетерев на берёзе:
– Кво-кво, не унести тебе яблока.
– Я на лошади приеду, – говорит дедушко.
– И на лошади не увезти, – говорит тетерев.
А дедушко:
– На вот, али на паре приезжать мне?
– Хоть на тройке, на четвёрке; сколь хочешь запрягай лошадей – не увезти тебе яблока... кво-кво...
– Али уж такое тяжёлое?
– А так... кво-кво... прягайтесь сами все, до-выгреба, сколь вас найдётся в избе.
– Ха-ха! – засмеялась сова.
Дедушко не поверил, ушёл домой, запряг лошадь, никому не сказал, и домашним – разбрякают-де всё раньше времени, соберётся народ. Приехал и подъезжает близко под яблоню, чтобы яблоко упало прямо в ондрец. Привязал лошадь, взял ядрёную дубину отшибать яблоко и ходит, любуется, со всех сторон рассматривает: уж больно румяно да красиво, жаль потревожить... И захотелось дедушку потрогать его рукой. И только прикоснулся лишь пальцем – яблоко упало прямо в ондрец. «Созрело, видно, свалилось чуть не само», – думает дедушко. Отвязал лошадь и нукает: не трогает. Сам подсобляет, и лошадь старается – ни с места ондрец.
– Ха-ха-ха! – засмеялось в дупле.
– Я тебе говорил, – квохчет тетерев.
– В самом деле, на лошади не увезти, – сказал себе дедушко, – лошадь неплохая, ест сено хорошее, ставь тут хошь колоколо – увезла бы не хуже пары... здесь дело не в том.
Закрыл яблоко ветками на ондрец, чтобы не так приметно было, ежели бы кому случилось мимо итти, выпряг лошадь, сел верхом и поехал без ондреца домой. Приехал и говорит старухе да сыну с женой:
– Пойдёмте со мной в лес, нашёл диковину, сами увидите.
Пришли и не могут тронуть, как ни стараются.
– Ха-ха-ха! – засмеялось в дупле...
– Я говорил, все-де до-выгреба, – квохчет тетерев.
– Мы и то все пришли, дома только ребята остались.
– Нужно и их... кво-кво...
И пошла баба в деревню, привела всех ребят – парнёков и девонек. И только нянька с самым маленьким дома осталась... Все запряглись и стараются... Но ондрец не идёт.
– Ха-ха! – сова засмеялась.
А тетерев квохчет:
– Кто дома остался?
– Да маленький с нянькой там.
– Нужно и их.
Ушли за теми. И нянька пришла в лес, на руках держит маленького. Сама наваливается на ондрец и свободной рукой помогает везти, и маленький ручонками прикасается. Все подсобляют – и поехал ондрец...
– Ха-ха-ха, – засмеялось в дупле...
А тетерев на берёзе:
– Кво-кво...
Привезли домой яблоко, и вся деревня сбежалась, глядит.
– Кто вам дал? – спрашивают.
– Бог дал, – отвечает дедушко.
Почали. Стали пробовать: сладкое, душистое, рассыпчатое. «И мне, – просят, – и мне!» Дедушко даёт всем. Вся деревня наелись, похваливают: такого-де дива не слыхивали. И ели дедушко и бабушка, мужик и баба и ихние ребята – парнёки и девоньки… Кушали сырым, и печёным, и в киселе, и перемёрзлым, когда пришли холода. Соседям всем завсегда давали, особенно кто захворает. И хватило им яблока на всю осень и зиму до самого Христова дня.
ШАБЛОВСКИЙ ТАРАНТАС
Давайте, ребята, делать тарантас такой большой, чтобы вся деревня поместилась, сколько есть народу!
И стали делать – готово: колесо до застрехи высотой, и нужно было по лестнице влезать, чтобы сесть. Запрягли двадцать пять лошадей. Уселись все и поехали. Куда? В город. Человек двести с лишним сидело. Дома остались только пять старух на всю деревню лепёшки печь да человек с десяток малюсеньких детей, которые ещё в зыбках лежали. Дело было, конечно, летом. Зимой на тарантасах не ездят. День был тёплый и красный...
Подъезжают к Бурдову. Задели за магазею* – разворотили всю. Рассыпали хлеб, рожь и овёс. Прибежали бурдовские, бранятся. А мы им говорим: «Ну, ладно, не бранитесь, приезжайте к нам на мельницу. Даром измелем все, что есть в магазее, в пять минут со всеми хлопотами. Прямо на ондрецах** подъезжайте к желобку, раскрывайте полог. Не по щепотке валите, а из двух мешков сразу». Разговорились с мужиками и наехали на овин: конёк переломился, слеги тоже, верхние брёвна затрещали и раскатились – поперёк овина колесом проехали. Смели овин, по копнам едем.
– Что вы... что! Аль не видите!.. Ах вы...
– В самом деле, ребят, глядите-ка, беды наделали.
– Деревней ехать, пожалуй, домов не тронуть бы, да и овраг там узок подыматься. А прямо – гора крутая.
– Сворачивайте-ка полем, к городищу – деревню объедем.
Едем возле речки. <...>
– Той... той... правее... под берег не опрокинуло бы...
Приехали в город, встали на площади. И все сбежались смотреть – полная площадь народу. Приходим к Козлову в лавку.
Накупили тут вёдер, котлов, умывальников, гвоздей, винтов и другого. На всю деревню. Погрузили в тарантас. Сами сели и назад поехали. Если бы не лошади, то можно было бы рекой до самой деревни, как по калужине.
Приехали домой, разобрали покупки из тарантаса: кому ведро, кому котёл, пилу, чашку, плошку, горшок... Собрались все на гулянье и стали ходить в кругах...
А бурдовские едут. Везут на нашу мельницу рожь, овёс молоть да и толочь. Навезли всякого зерна на пятнадцати телегах да двадцати ондрецах. Один ондрец запряжён был даже парой (рыжая лошадь да вороная) – так был загружен. Чуть только оси терпели.
– Засыпайте, истолчём минут через десять.
Заболтали блины из свежей муки, затопили печки. И несут на гулянок изо всех изб горячих блинов полные сковороды. Наши и бурдовские сидят на лужайке, едят блины и говорят бурдовским:
– Везите ещё. Измелем, что нынче уродилось, на всю деревню измелем бесплатно. За те убытки, что у вас набедокурили с тарантасом. А если мало, так и на другой год мелите. Да вот мы поизладимся***, так сами придём к вам пособить.
Уехали. А наши советуются, что делать завтра.
На другой день сделали все по кирпичу – двести кирпичей с лишним. Это в среду. В четверг по шести кирпичей, в пятницу – по тридцати, в субботу – по пятидесяти. Всего – около двадцати тысяч. Кончили пораньше, потом парились – кто в печке, кто в бане. А в воскресенье советуются, что делать из кирпичей. Что – известно: делай кирпичи, а тем временем думай. Лежат – не хлеба просят. На всякое пойдут – вот хоть каменный рассадник.
Только не было места: угородцы у всех и без того маленькие – негде садить. И сложили рассадник на улице вдоль деревни, от миколаевых срубов до белокуровой избы. Концом упирался в гулянок. Длиной сажен пятьдесят и шириной около двух, высотой аршина два, как обычный рассад, чтобы теплее было. Кстати, сделали еще каменного старика с пестерем, гораздо выше изб ростом: один нос чуть не с печку. И с клюшкой. А толщина клюшки с бревно, рукавицы и лапти – с телегу.
Кирпичи стали делать во всякое свободное время. Поделают-поделают – да лепёшки печь всякие: гороховые, пшеничные, оржаные, овсяные, крупчатые, ячные, луковые, репные, редишные, гречневые, галанные****, картофельные. Пироги тоже всякие, особенно хорошие, если муки положить немножко, а побольше галани, да репы и ягод. Наедятся лепёшек – и плясать. Потопают, попляшут – да пряники есть.
Кирпичи делали не все простые, а и узоры, кто какой узор измыслит. На рассаднике не всякую рассаду сеяли, а выписали семян. Вот стало расти много всего в угородце. <...>
Потом стали класть водопроводную башню. Вода пошла из речки Унжи. А вдоль деревни, из барановского конца в наш сделали ложбинку, выложили кирпичом и из водокачки пустили по ложбинке воду, и потекла речка вдоль деревни в общий овраг. Ребята напускают камешков, как в простую речку, ставят меленки. А курицы ходят пить воду. Вымостили всю улицу, провели трубу под мостом, чтобы вода не стояла.
Кирпичи были сортами не все одинаковые и разных размеров и форм. Наделали их так много, что надумали обнести всю деревню каменной стеной с воротами, дверями и окошками и покрыть всё. Получился необыкновенно большой дом, а внутри стоят избы и растут сады. Устроили общую печь, и тепло по трубам стало расходиться по всей деревне. Перестали топить печки в избах, а лепёшки и пироги стали печь в больших печках в маленьких отделениях, устроенных вроде маленьких печей. Еду варили в большущих котлах на всех, и пироги пекли тоже большущие – в сажень, если не больше. И в розницу, и вместе стряпали – и больших, и маленьких размеров, как придётся. И зимой в деревне стало лето: пташки перезимовывают, скворцы остаются и ласточки и зимой распевают. Вот кто-то на улице постель стелет.
– Ты что это, дядя Марковий?
– Да всё равно, батюшка, тепло и здесь – ни мух, ни комаров, сухо. Славно спать, лучше, чем на сарае.
<...> Избы дождём не мочит, и наружные стены стали оклеивать картинками, разными бумажками после чаю и прочим. А вместо чаю пьют мяту, ягоды, душистые травы. Чайные деревья, виноградные и другие стали садить дома.
Крышу сделали совершенно прозрачную, только не из стекла, а вместо него изобрели какое-то вещество – чище стекла: тоже тонкое, гибкое, можно свёртывать в трубку и не бьётся, как гуттаперча. Этим и была крыша покрыта, и в окошки вместо стекла была натянута прозрачная материя. Крышу сделали двойную, вроде двойных рам в избах. Туда между крышами пускали по трубам тёплый воздух, и снег, который попадал на крышу, тотчас же таял. И никогда не замерзало, потому что между крышами всегда держали тепло.
Когда подходили или подъезжали к Шаблову в зимнее время, если шёл снег или в сильный мороз, над крышей только парок поваливал и много летало пташек – погреться. Для мытья, если птицы загрязнят или от пыли какой, пускали воду по трубам из водопроводов на крышу – живо чистёхонько будет. А если где не совсем стало чисто, то по особым лестницам и ходам выходят и швабрами удаляют грязь на местечках. <...>
-----------------------------
* Магазея – амбар.
** Ондрец – двухосная телега с высокими бортами – для перевозки снопов, сена.
*** Поизладиться – управиться с домашней работой.
**** Галанка – брюква.
Использован текст из книги В. Игнатьева, Е. Трофимова «Мир Ефима Честнякова».
ГОСТЕВОЙ ПИРОГ
Это было во Владимирскую... День красный. Обрядились наши и гушли в гости. Перешли за ричку и идут этак по тропичке леском. А навстречу им из той деревни несут большущий пирог: человек двадцать держат на плечах.
«Куды это вы?» – «А это наша деревня гостинца вашим состряпала, чтобы хватило на всех... Может, пудов десять будет. Одного изюму два пуда положили. Всё так – слой пирога да слой изюму... Изюм мыли в четырёх горячих водах. На это в каждом дому вскипетили по чигунчику воды, печка сложена как сараюшка. Ещё задолго до праздника начали кирпичи делать. Надклали полный сарай... Обожгли и сложили печь, натопили и в каждой избе растворили по квашне белой опары... И когда вскисли и стали готовы, принесли к печке по квашне теста от каждого дому и изюму и из всего сделали один пирог, испекли в той печке... Вот мы и несём...»
<...>Пришли в деревню, принесли пирог. Все сбежались и сказали: «Несите скатерти, бабы». Побежали и принесли самые лучшие, чисто вымытые скатерти и ражостлали на лужке осередь деревни... и на скатерти положили пирог... Пирог был очень удашный... Или да похваливали... А изюму хоть гостями бери.
 | назад |
| вперед |  |
