АФОН ПОД УДАРОМ

«Кризис» - слово греческое, в переводе оно означает «суд»

Двадцать четвёртого декабря на Афоне был арестован игумен Ватопедского монастыря Ефрем. Это случилось сразу после его возвращения из России, где он сопровождал главную святыню обители – Пояс Пресвятой Богородицы.

Священника обвинили в сговоре с прежним правительством Греции и хищении государственной собственности. Чрезвычайные меры в отношении пастыря мотивируются тем, что он пользуется в Греции огромным авторитетом, а значит, способен повлиять на свидетелей, судей – на любого мало-мальски православного в православной стране. Но это не объясняет, зачем нужно было хватать и допрашивать отца настоятеля в ночь на Рождество, которое греки празднуют по новому стилю. Ведь дело, по которому был задержан игумен Ватопеда, тянется не первый год.

Явная злонамеренность стражей закона обнаруживает их желание добиваться не суда, а судилища. Как справедливо заметил митрополит Илларион (Алфеев), «мы не можем знать всех обстоятельств, связанных с выдвигаемыми против отца Ефрема и ещё целого ряда лиц обвинениями... Однако совер­шенно очевидно, что применение предварительного тюремного заключения к не представляющему никакой опасности человеку, каковым является архимандрит Ефрем, без рассмотрения дела по существу и до вынесения по нему судебного решения, — это чрезвычайное событие, вызывающее глубокое недоумение».

Что происходит с Грецией? То же, что и с другими православными странами, где национал-либералы клянутся в верности европейскому пути развития, легко жертвуя отеческой верой. Грузия: власти снесли строящуюся церковь Святого Габриэля на вершине горы Перия. Это случилось в день Вознесения Господня. Как объяснили чиновники, высота принадлежит Министерству обороны и имеет стратегическое значение. Украина: минувшим летом здесь был сброшен с кургана крест на острове Хортица. На его месте установили самый высокий на Украине флагшток по случаю 20-летия независимости страны.

А на исходе года греческий спецназ осадил на Афоне келью игумена Ефрема.

Подобные поступки никого не делают ни богаче, ни цивилизованнее. Эти попытки продать душу нации первому попавшемуся чёрту – свидетельство отчаяния и потерянности. Формальной причиной гонений на Ватопед стал тяжелейший экономический кризис, по сути банкротство Греции, которое чрезвычайно озлобило страну.

Греция последних лет – это поразительный пример того, как духовный кризис оборачивается полным расстройством материальной жизни. До вступления в ЕС страна вынуждена была жить по средствам. Но, получив возможность брать кредиты под низкий процент, многие будто обезумели. Внешний долг Греции, развращённой лёгкими деньгами, достиг 400 миллиардов евро. Если бы государственный долг России был равен американскому – около 15 триллионов долларов, мы оказались бы примерно в том же положении, что и ­греки.

Как можно добиться такого результата? Очень просто. Например, водители автобусов в Афинах получали премиальные – 310 евро в месяц (это около двенадцати тысяч рублей) лишь за то, что не опаздывали на работу. Плюс, разумеется, огромные оклады и прочие бонусы. Греческие железные дороги при обороте в 100 миллионов евро тратили в семь раз больше, в том числе 400 млн на зарплату. Доходы обычного железнодорожника составляли около четверти миллионов рублей в месяц на наши деньги, хотя почти все перевозки в стране осуществляются автомобилями. Работникам министерства культуры оплачивается (во всяком случае, оплачивался) их гардероб. Если бы госсектор был невелик, это можно было бы пережить. Но там одних только чиновников более 700 тысяч.

Разумеется, кого попало в тёплые места не берут, далеко не все греки получили доступ к пирогу. Для миллионов людей вступление в ЕС обернулось драмой. В обмен на щедрые кредиты были вырублены, по требованию Евросоюза, тысячи оливковых рощ и виноградников, сельское хозяйство сократилось вдвое. Разрушено судостроение, история которого насчитывает в Греции три тысячи лет. Сегодня его остатки догорают в кризисе, безработица в Пирее – столице корабелов – достигла семидесяти процентов. По всей стране закрываются магазины, рестораны, большие и малые предприятия – у людей просто нет денег. И возможно, уже не будет. Но дело вовсе не в чудовищном долге – скорее, в нежелании одуматься и покаяться.

Когда в декабре российское правительство обвинили в фальсификации выборов, во многих городах прошли митинги протеста. При этом они носили довольно мирный характер, что не устраивало американский телеканал «Fox». Он показал в новостях, как по улицам Москвы среди пальм бегают какие-то одичалые люди, вступая в схватки с полицией, что-то полыхает – в стране явно началась ре­волюция. И всё бы ничего, но пальмы смутили некото­рых зрителей. Если бы на фоне кремлёвских стен разъез­жа­ли собачьи упряжки, в это можно было бы поверить. Но пальмы...

Вскоре выяснилось их происхождение. Оказалось, что «Fox» воспользовался видеорядом, отснятым в Афинах. А вот там действительно жарко. Мы видим, как люди, вместо того чтобы объединиться для борьбы с бедствием, совершают яростные действия, что лишь ухудшает их положение. Вот свидетельство американского журналиста Майкла Льюиса (к статье которого «Бойтесь греков, облигации приносящих» мы сегодня не раз ещё вернёмся):

«Тысячи и тысячи служащих вышли на улицы. Взяточники из налоговой, не учащие ничему учителя, высокооплачиваемые железнодорожники из убыточных железных дорог, поезда которых ходят мимо расписания, медики, получающие откаты от поставщиков. Греки собирались в подразделения по типу военных. В центре каждого отряда находилось две-три колонны молодёжи с дубинами под видом флагштоков. С их поясов свешивались лыжные маски и противогазы. “Они хотят хотя бы одной смерти”, – сказал мне бывший министр финансов Дукас...

За два месяца до того толпа уже показывала, на что способна. Увидев людей, работающих в филиале банка, протестующие закидали их бутылками с зажигательной смесью, полив сверху бензином. Большинство работников вышло через крышу, но в огне всё же погибло три человека, включая беременную молодую женщину. Греки кричали: так им и надо за то, что имели наглость работать!»

На крыльцо сгоревшего банка кто-то положил игрушки, в память об убитой, и несколько фотографий монахов. Может быть, потому, что они тоже жертвы толпы?

Скандал вокруг монастыря разгорелся в начале кризиса – 2008 году. Было объявлено, что пять министров из правительства Карманалиса незаконно обменяли государственные земли и здания на принадлежавшее обители озеро Вистонида. Ущерб от сделки одни оценивали в десятки миллионов евро, другие – в миллиарды. Этот разброс свидетельствует: обвинители не владели темой.

Когда началась истерия вокруг Ватопеда, земля уже горела под греческой экономикой, правительство судорожно пыталось её спасти. Обвинение в клерикализме, подозрения, что министры получали взятки от монахов, поставили крест на этих усилиях. Обнаружилось, правда, что никаких денег члены правительства от монастыря не получали, их просто оклеветали, но это уже не имело значения. Премьер-министр Карманалис проиграл досрочные выборы, и вот тут полыхнуло по-настоящему. Выяснилось, что прежний кабинет успешно скрывал от Евросоюза, сколь велики финансовые затруднения страны. Вдобавок был сорван сбор налогов – новому руководству пришлось расплачиваться таким образом за поддержку со стороны бизнеса. Как следствие, греческие ценные бумаги начали стремительно обесцениваться, а неприятности – расти как снежный ком.

И вот тогда за Ватопед взялись уже по-настоящему, назначив на роль козла отпущения. Не решаясь роптать на Бога открыто, многие решили выместить обиду на монахах. Конечно, нельзя обобщать – горячо верующих людей в стране по-прежнему немало. Но их почти не видно и не слышно. Лишь духовенство Элладской Церкви осталось на высоте – ради собрата оно открыто пошло против государства и общества. Мнение греческого священства относительно Ватопеда высказал митрополит Павел Сиатист­ский. «Действительный скандал в этом деле представляет сама его ложная картина, которая предлагалась целенаправленно, сознательно и методично», – заявил он.

Независимо от владыки Павла практически то же самое, только резче и откровеннее, выразил Майкл Льюис: «В обществе, находящемся в положении полного морального коллапса, монахи стали социально приемлемой мишенью для ненависти. Даже граждане с правыми взглядами разгневаны и на монахов, и на их пособников. Притом что никто толком не понимает, в чём, собственно, дело».

Льюис – один из самых известных финансовых журналистов в мире, в прошлом успешный торговец облигациями на Уолл-стрит, вдобавок неверующий (во всяком случае, ему так кажется). Но после недавнего знакомства с Грецией он понял то, что отказываются понимать многие православные. Главная проблема этой страны – моральный упадок общества, столь мрачно проявивший себя в атаке на Афон.

Ещё в начале ХХ в. монастырь Ватопед владел территориями, стоимость которых некоторые эксперты оценивают сегодня в 8 миллиардов евро. Большую часть обитель раздала греческим беженцам из Турции, многое присвоило государство. С Афоном тогда не церемонились. Например, министр Папанастасиу разрабатывал в 20-е годы проект закона, по которому все святогорские монахи должны были быть собраны в несколько монастырей и оставаться там до своей смерти, доступ на полуостров открывался женщинам и вообще Афон должен был превратиться в туристический и курортный центр с игорным домом – стать вторым ­Монако.

Худо-бедно удалось отбиться. Временами монахи даже пытались что-то из отнятого вернуть или выменять. В 1922 году Ватопед потребовал назад озеро Вистонида, которым владел с древнейших времён. Право обители на это озеро с прилегающими землями основывается на хрисовулах византийских императоров; они заверены султанскими фирманами Османской империи, утверждены патриаршими и синодальными грамотами Константинопольского Патриархата. В ответ на судебный иск государство в 1924 году подтвердило права Ватопеда на озеро и согласилось его вернуть, запросив взамен 3800 гектаров земли в Халкидиках для приёма беженцев. Помочь несчастным – дело святое. Монастырь передал землю, а взамен не получил ничего. Его элементарно обманули, посмеявшись над доверчивостью иноков.

*    *    *

Постепенно одна из самых многолюдных и именитых обителей на Афоне начала угасать. В середине 80-х годов ХХ века там осталось всего пятнадцать иноков из без малого тысячи, живших там в начале столетия. Спасло монастырь братство другой афонской твердыни – Нового Скита, возглавляемое старцем Иосифом Спилеотом (Пещерником) и его учеником – отцом Ефремом (Кутсу).

Учение старца было таково: если кто-либо имеет задние мысли ропота, но терпеливо и молча все переносит, этим он привлекает благословение Божие. И наоборот.

Как-то один монах дерз­нул сказать:

– Эта рыба – как солома...

Старец ответил:

– Что бы нам ни послал Бог – всё хорошее. А за преслушание и твои причитания мы заплатим!

И действительно – скоро пришёл голод.

Так и живут, будто солнце остановилось полторы тысячи лет назад над Святой Горой.

В 1987 году братство переселилось в громадный опустевший Ватопед. Вскоре отец Ефрем стал игуменом древней обители. Чтобы возродить её, требовались огромные средства.

В наши дни там подвизаются около ста двадцати монахов, сотни трудников, десятки тысяч паломников ежегодно посещают монастырь, где их бесплатно обеспечивают ночлегом в кельях, постельным бельём и питанием. Всё это требует около 25 миллионов евро в год. Потому игумен Ефрем и эконом монастыря отец Арсений предпринимают огромные усилия, чтобы найти необходимые средства.

*    *    *

Об озере монахи, быть может, и не вспомнили бы, но в 1995 году правительство решило отобрать у них едва ли не последнее – крохотный островок посреди Вистониды. Тут-то братия и выложила все документы на право владения водоёмом, накопленные почти за шестьсот лет, по 1924 год включительно. Позиция Ватопеда в суде была настолько бесспорна, что правительству пришлось вернуть инокам озеро площадью 45 квадратных километров и несколько тысяч гектаров земли вокруг него.

Что случилось дальше? Одни настаивают, что власти предложили выменять Вистониду на другие объекты недвижимости. Кто-то утверждает, будто инициатива исходила от монахов. Так или иначе, обмен состоялся. Дольше всех сопротивлялся ему министр финансов Петрос Дукас. Но и сейчас на вопрос, имело ли место мошенничество со стороны ватопедцев, он отвечает, что нет, добавляя, что считает монахов самыми здравомыслящими деловыми людьми, с которыми ему когда-либо приходилось иметь дело. «Я говорил им, что им надо возглавить министерство финансов», – вспоминает он.

Особенно поспособствовал сделке глава аппарата премьера Гианнис Ангелу. За несколько лет до этого он тяжело заболел и мог умереть, но монахи-ватопедцы его вымолили, спасли. Понятно, что он по мере сил старался им помочь. Тем не менее трудно сказать, насколько неравноценен был обмен. Результаты проверок крайне противоречивы: одни специалисты не нашли нарушений, другие заявили, что государство потеряло до ста миллионов евро... но лишь теоретически. Ведь монастырь получал хорошие, но пребывавшие в запустении территории и заброшенные здания, вкладывая в них труд и средства. Естественно, стоимость этих активов возрастала после этого в разы.

*    *    *

На сегодняшний момент все счета монастыря арестованы, земли и здания за пределами Афона фактически конфискованы, о возращении озера, естественно, нет и речи. При этом доказательств финансовых нарушений у следствия как не было, так и нет. «В крайне коррумпированном обществе его обвиняют в коррупции», – отзывается о случившемся с Ватопедом Майкл Льюис. При этом даже самые злобные из обличителей не смеют заикнуться о личной выгоде игумена Ефрема или эконома монастыря отца Арсения. Всё до цента вкладывается в Ватопед, в Афон – сердце Греции и православного мира. Много ли выиграли греки от того, что нанесли по нему жестокий удар?

Святая Гора вообще слишком многим встала поперёк горла, особенно после того как ватопедцы побывали в России с Поясом Пресвятой Богородицы. Российские коммунисты поворчали по этому поводу, либералы выразили недовольство... Но именно люди, считающие себя православными, стали главными хулителями святыни. Они называли всех приложившихся к ней не иначе как язычниками, жертвами суеверия и так далее.

А сейчас, спустя несколько недель, ещё до суда, по одному подозрению осудил отца Ефрема известный блогер Игорь Гаслов, который упорно позиционирует себя православным. Среди других борцов за «чистоту церковных рядов» поддержал Гаслова и протодиакон Андрей Кураев.

Это тот самый род нападок, когда праведный гнев прикрывает недостаток братолюбия, личный кризис веры. Вспомним одно место из Евангелия, проливающее свет на это явление. Когда Мария в Вифании помазала ноги Христа драгоценным миром, Иуда возопил: «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» Тоже ведь вроде как за «чистоту рядов» боролся, проявил нищелюбие.

*    *    *

Кстати, именно благодаря восхищённому отзыву Игоря Гаслова я вышел на статью Майкла Льюиса. Тем большим было моё удивление, когда обнаружилось, что, в отличие от некоторых своих русских читателей, Льюис ни единым словом не похулил ватопедцев. Это взгляд неверующего, но не озлобленного человека, который так и не понял, в чём обвиняют монахов. Личной выгоды нет. Люди трудятся на благо своей же страны, реального ущерба не нанесли, наоборот, вернули в оборот неиспользуемые земли. Даже если они получили их больше, чем следует (что далеко не факт), кому от этого стало хуже?

Нашлись и чисто фактические расхождения между статьями Майкла Льюиса и Игоря Гаслова. Упомяну об одном из них. В материале «Business Ватопеда» Гаслов рассказал, как монастырю, в числе прочего, передали два здания в Олимпийской деревне Афин. Монахи обещали открыть там больницу, но вроде как всех надули – продали помещения коммерсантам. Дальше блогер фактически признаётся, что эти коммерсанты – доверенные лица монастыря, то есть речь, возможно, идёт о чисто технических моментах оформления недвижимости. Но Гаслову это просто не приходит в голову. Всё, к чему он прикасается, превращается в ком­промат.

Так вот, в статье Льюиса чёрным по белому написано: «В обмен на озеро монастырь получил 73 объекта, в числе которых гимнастический центр, построенный для Олимпиады-2004, пустой и заброшенный... Монастырь смог договориться об изменении назначения объектов и привлечь финансирование. На месте гимнастического центра построили больницу».

О том, что гимнастический зал был заброшен и разрушался, вы не узнаете ни из греческих, ни из российских СМИ. Везде говорится: «Монастырь Ватопед получил главное здание Олимпийской деревни». Воображение рисует нечто грандиозное. А на самом деле...

Это всего лишь один эпизод, демонстрирующий, как можно при желании белое превратить в чёрное.

Во время пребывания Пояса Пресвятой Богородицы в России известный москов­ский протоиерей Александр Шаргунов сравнил его с рекой, которая отделяет нас сегодня от врагов. «Тысячи глаз с той стороны реки внимательно прощупывают нашу силу, – сказал батюшка, – чтобы уничтожить всех, кто способен держать в руках оружие. Взять в плен наших жён и детей и окончательно покорить нас. Мы далеко отступили, и дальше некуда».

Это касается не только нашей страны – всего мира. Миллионы верующих, приложившихся к Поясу в нашей стране, что-то сдвинули, вызвали ярость ада, выплеснувшего её на игумена Ефрема.

С другой стороны... Мне было очень любопытно наблюдать, читая статью Майкла Льюиса, как он пытается определиться с выбором, по какую сторону Пояса ему встать. Он не одинок в этом искании. Наследник Британской короны принц Чарльз три года приезжал в Ватопедский монастырь, чтобы понять смысл жизни. На Афоне многие ищут ответ.

Думаю, что поначалу Майкл собирался разоблачить монахов – это шикарный сюжет, с точки зрения светского журналиста. Скандал вокруг Ватопеда сначала потряс Грецию, а затем Греция поставила на грань распада весь Евросоюз. Можно сказать, классическая иллюстрация лозунга: «Осторожно, религия!» Вдруг выясняется – не всё так просто.

Льюис инкогнито отправился на Афон, выдавая себя за паломника, и даже пытался креститься там на службе, гадая, хватит ли монахам прозорливости, чтобы его разоблачить. Вспоминал рассказ одной гречанки, возглавляющей крупную фирму. Она поведала Майклу о том, как недавно летела рядом с настоятелем монастыря отцом Ефремом в самолёте. «Это был очень странный опыт, – говорила она. – Он не знал ничего обо мне, но угадал всё. Моё замужество. Что я думаю по поводу работы. Я чувствовала, что он меня будто насквозь видит».

«Стоя в церкви, я сомневался в их способностях, – пишет Майкл Льюис. – Посреди гигантского национального скандала они позволяют репортёру из Vanity Fair, не представившись, бродить по их монастырю без единого вопроса».

Сомневался он напрасно. Когда вскоре к журналисту подошёл монах, пригласивший его на встречу с экономом – герондой Арсением, стало ясно: инкогнито Майкла раскрыто. Разговор длился около трёх часов.

«Сейчас многие жаждут духовно, – ответил отец Арсений на вопрос, почему политики и предприниматели приезжают в его монастырь. – 20–30 лет назад нас учили, что наука решит все проблемы. Столько материальных вещей – а удовлетворения нет. Люди устали от материальных удовольствий. И они поняли, что в этом нет настоящего успеха».

Майкл Льюис задаёт множество вопросов: «Почему человек может захотеть стать монахом?», «Как вы живёте без женщин?», «Откуда люди, проводящие в церкви по 10 часов, находят время для строительства империй недвижимости?», «Где вы берёте мятный ликёр?» Эконом подробно объясняет.

«Он жестикулирует, улыбается и смеётся, – констатирует Майкл. – Если предположить, что отец Арсений чувствует за собой вину, то у него редкий талант скрывать это. Как и многие посетители монастыря, я столкнулся не с тем, что предполагал. Я думал, что окажусь лицом к лицу с коммерческой империей (чего нет) и что монахи будут неискренни (непохоже). Но я всё равно не мог понять: как ­горстка странно выглядящих людей, ушедших из материального мира, добилась такого результата, что попала в примеры Harvard Business Review?»

«Два часа спустя, – продолжает Льюис, – я задал ему прямой вопрос об этом. К моему удивлению, отец Арсений принял вопрос серьёзно... «Это секрет успеха в мире, не только в монастыре, – говорит он и описывает почти слово в слово первое правило любого успешного совместного предприятия: – Бери то, что тебе дано, и строй дальше. “Да... и...” вместо “Нет... но”. Дурака связывает гордыня. Всегда должно быть по его. Такая же история с неуверенным человеком – он всегда пытается оправдаться. Духовно сильный человек – скромен. Он принимает то, что другие говорят ему – критику, идеи, – и работает с этим». «На нас злится целое правительство, – говорит монах. – Но у нас ничего нет. Мы работаем для других. Греческие газеты называют нас корпорацией. Но я спрошу вас, Майкл: какая компания проживёт 1000 лет?» (Именно столько существует монастырь.)

Во время встречи Майкла Льюиса и отца Арсения их навестил ненадолго геронда Ефрем. «Когда нас представили, – рассказывает Льюис, – Ефрем пожал мою руку и долго держал её. “Наверно, хочет спросить, что подарить мне на Рождество”, – подумал я. Вместо этого он спросил: “Вы какой веры?” “Епископальной”, – поперхнулся я. Он кивнул, затем поинтересовался: “Вы женаты?” – “Да”. – “А дети есть?” Я подтвердил. Он спросил их имена...»

Это многоточие много значит. У Майкла трое детей, и он понял, зачем отцу Ефрему понадобилось знать, как их зовут. Это действительно прекрасный рождественский подарок – молитва монаха за твоих детей.

*    *    *

«Монахи молились до часу ночи, – вспоминает Майкл. – Обычно, объяснил отец Арсений, они ложатся в час и встают в 4. В воскресенье легче – встают в 6. Добавьте 8 часов в день огородной работы, мытья посуды и изготовления мятного ликёра – и их рай для других покажется адом. Руководство монастыря, отцы Арсений и Ефрем, отклоняются от этого режима пять дней в месяц – всё остальное время они живут так же...

Большую часть еды монахи выращивают сами на огороде. В грубой серебристой посуде сырые нерезаные луковицы, зелёная фасоль, огурцы, томаты и свёкла. В другой посудине ломти хлеба, который иноки пекут сами из собственной пшеницы. Кувшин воды и на десерт апельсиновое варенье и тёмные соты. Всё. Монахи питаются, как фотомодели перед съёмкой: 4 дня в неделю по 2 раза и 3 дня по одному разу. 11 приёмов пищи за неделю. При этом некоторые выглядят полными. После обеда монахи возвращаются в храм, где продолжают молиться». «Большинству греков настоятель представляется дельцом, – заметил в разговоре с Майклом его соотечественник отец Мэтью, приехавший в Ватопедский монастырь из Висконсина. – Греки убеждены, что у настоятеля и отца Арсения есть тайные счета. Если вдуматься, это полная ерунда. Что они будут делать с этими деньгами? Они не могут на недельку слетать на Карибы. Настоятель живёт в келье. Это хорошая келья, но он монах. И он ненавидит покидать монастырь».

*    *    *

Льюис пропитывался Афоном, как губка – благовониями. Каждый находит там своё. Он тоже нашёл.

Однажды, в молодости, Майкл с треском провалился на собеседовании в банке «Леман Бразерз». «Почему вы решили искать работу в инвестиционном банке?» – спросили его. «Я бы хотел стать богатым», – признался начинающий финансист. Худший ответ из всех возможных! «Это табу, – объяснили ему впоследствии. – Когда они спрашивают тебя, почему ты хочешь работать в инвестиционном банке, нужно сказать, что ты любишь бороться с препятствиями, что тебя влечёт романтика большого бизнеса, что ты с детства мечтал работать с людьми такого калибра, но никогда даже не упоминай о деньгах».

Это лицемерие немало потом веселило Льюиса. Но, оказавшись на Афоне, он обнаружил невероятное: что это действительно возможно – иметь дело с большими деньгами, не преследуя личной выгоды. Для Майкла это что-то вроде умения ходить по воде.

В своё время он покинул Уолл-стрит, потому что деньги потеряли для него свою магию. Католики когда-то продавали индульгенции, но для протестанта каждая честно заработанная купюра – сама по себе индульгенция. Она подтверждает, что он правильно, спасительно живёт. В какой-то момент эта вера настолько утвердилась, что перестала нуждаться во Христе. Но это был ещё не конец. Лет тридцать назад начался взрывной рост финансовых спекуляций, выпуск деривативов, ничем не обеспеченного кредитования, ставших главным источником новых состояний. Владелец одного из них, живая легенда той эпохи Иван Бески, придумал и отчеканил девиз: «Бог есть алчность». Он выразил общее мнение.

«У поколения моего отца, – пояснял Льюис, – были определённые убеждения. Одним из них была вера в то, что заработок человека более или менее точно соответствует его вкладу в благосостояние и преуспевание общества... Когда он узнал, что его сын в возрасте 27 лет, отработав всего два года, получает уже 225 тысяч, его вера в деньги пошатнулась. Он только недавно оправился от шока. Я – нет. Когда вы, подобно мне, сидите в центре того, что было, пожалуй, самой абсурдной денежной игрой за всю историю мира, и зарабатываете вне какой-либо связи с вашей полезностью для общества (мне-то хотелось бы думать, что я получал только то, что заслуживал, но это было не так) и когда вокруг вас сотни столь же не заслуживающих этого людей загребают деньжищи быстрее, чем их можно сосчитать, что делается с вашей верой в справедливость доходов?»

Это привело его к душевному кризису, затем протесту, который произвёл большое впечатление на Америку рубежа 90-х. Книга Майкла «Покер лжецов» стала бестселлером и побудила писателя Тома Вулфа создать превосходный роман «Костры амбиций». Два этих сильных американца, которых никто не рискнёт назвать неудачниками, стали голосами старого мира, предупреждающими: Конец света уже наступил, в религии денег нет места не только для Бога, но и для человека.

Сегодня Греция – колыбель нашей цивилизации, колыбель христианства – оказалась печальной свидетельницей этого обвинения. Понятно, почему Майкл Льюис не мог туда не приехать. Но среди краха он нашёл то, о чём мог только мечтать последнюю четверть века, – Афон и умнейшего финансиста, который совершенно не верит в деньги, молится Богу по десять часов в сутки и, похоже, совершенно счастлив.

*    *    *

Льюис ожидал, что монахи попросят согласовать с ними публикацию. Не попросили, будто зная всё наперёд. Вера сделала их свободными и спокойными. Монахи не ошиблись: статья Льюиса заканчивается выводом, поразившим, наверное, его самого. Он понял, что происходит с Грецией: «Страна не ведёт себя как коллектив (братство), – пишет Майкл. – У её граждан нет монашеской интуиции. Они полностью отделены друг от друга, преследуя собственные цели за счёт общего блага».

Напомню, что Ватопед – это общежительный монастырь, там умеют делать то, что современный мир делать отучился: носить тяготы друг друга. Из виновника случившегося с Грецией Афон превратился для Майкла Льюиса в идеал, оглянувшись на который, греки вновь обретут свою путеводную звезду. И не только они.