ЧЕРЕЗ «НЕ МОГУ»

Неудачно начав Олимпиаду, российская команда сумела достойно завершить её, едва не догнав по общему медальному зачёту китайцев. Но всё же выбыла из тройки сильнейших спортивных держав мира. «Ты же православный человек, разве это важно?» – могут возразить мне. Боюсь, что это важно для всех нас. Ситуация в спорте показывает, что мы собой представляем, силён ли моральный дух, готова ли страна постоять за себя.

По числу медалей Россия на третьем месте, но золотых медалистов меньше, больше тех, кто остался в шаге от победы – с «серебром» и «бронзой». Этот перекос многих удивляет. Количество медалей говорит о профессионализме, отражает общий уровень спорта, и он у нас всё ещё вполне приличный. Но одному российскому спортсмену за другим не хватает чего-то главного для рывка к вершине пьедестала.

Вот газета «Труд» пишет о наших гимнастках: «В команде появились спортсменки с характером. Но в Лондоне они вдруг разом зашатались. В прямом смысле слова! В отличие от главных соперниц, американок, от снаряда к снаряду чувствовавших себя всё увереннее».

Почему зашатались? Что с ними произошло? «Уже не знаю, на что грешить... – говорит Елизавета Дементьева, олимпийская чемпионка 1956 года в Мельбурне в гребле на байдарке. – Боюсь, материальная сторона в спорте сегодня настолько доминирует над всеми остальными, что нынешние спортсмены ничего не могут сделать через не могу».

Через «не могу» – это всегда самопожертвование, победа над собой – то, чего мы почти не видим в Лондоне. Профессионализм есть, а подвигов нет. В связи с этим вспоминается возвращение нашей футбольной команды с чемпионата Европы два года назад. Она завоевала там лишь бронзу, но и это было везением. Тем не менее миллионы россиян вышли на улицы поделиться радостью друг с другом. Затем состоялась пресс-конференция с участием футболистов. Один из них с издёвкой, очень довольный собой, высказался о тренере. Его не одёрнули. Ситуация типично российская, то есть не русская и не советская. У нас же теперь свобода. Затем проявил себя во всей красе герой «нумер первый». В студию пригласили молодую пару, у которой только что родился ребёнок, названный в честь Аршавина Андреем. Аршавина просто перекосило от жадности и злости, ему показалось, что у него вымогают деньги на подарок малышу. Растерянный телеведущий попытался успокоить футболиста, объяснить, что этим людям ничего не нужно, но голкипер ещё раз унизил своих поклонников, дав понять, что им ничего с него не стрясти.

Очень талантливый молодой человек этот Аршавин. Но такие первыми, по-настоящему первыми, не бывают. Умри, но сделай – вот ключ к победе, который нельзя получить от природы. Отними у христианина готовность жертвовать собой ради Христа, у солдата – готовность погибнуть за свою страну, у родителя – готовность расстаться с комфортом, здоровьем, жизнью ради защиты семьи, и они превратятся просто в имитаторов, которые играют в христиан, солдат, отцов. Не столь явно, но это проявляется во всех сферах нашей жизни. Речь, подчёркиваю, идёт вовсе не о желании умереть, свойственном разве что для людей с психическими отклонениями, а о внутренней, как правило, хорошо скрытой готовности, первопричина которой – любовь. В большом спорте, где победа достигается ценой колоссального напряжения, без «умри, но сделай», без любви тоже не обойтись. Тысячу лет христианство воспитывало в русских людях способность выкладываться до конца и сверх того. Большевизм этот дар вполне оценил, поставив себе на службу. Вот только отсёк страну от источника её моральной силы.

Советский человек религиозен не был. Слишком долго и энергично христианство изводили не мытьём, так катаньем. С одной стороны, лишали людей всякой информации «о божественном», с другой – предлагали идеал советского человека, исполняющего все заповеди, кроме одной – первой и наибольшей: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим». Не понимали, что без этого всё остальное однажды рухнет. Но в ответ в стране начало происходить нечто необычайное. Люди, изолированные от Церкви практически с рождения, вдруг начали напряжённо искать Его.

Коснулось это и спортсменов. Легендарный хоккеист Владислав Третьяк рассказывает, что перед играми всегда молился: «Выходя на лёд, я старался перекреститься. Вернее, тайно – символическим движением руки во вратарской перчатке – изображал крестное знамение, насколько это было возможно перед телекамерами и под взглядом наших партийных вождей, постоянно посещавших матчи. Часто обращался в молитвах к преподобному Сергию Радонежскому, который мне особенно близок».

Вспоминаю то время, когда Третьяк был на вершине славы. Для нас, мальчишек, он был полубогом, да и для взрослых тоже. Чего ему не хватало? Семья у Владислава была образцово советской, именно родители приучили сына к спорту. Только те, кто жил в то время, могут понять несообразность ситуации: спортсмен, представлявший СССР, знаменосец нашей сборной на зимней Олимпиаде-76, разумеется, член партии – и вдруг тайный христианин. Оказывается, он с детства с уважением относился к Церкви, но по настоящему верующим человеком стал после знакомства с архимандритом Алексием (Кутеповым), ныне архиепископом Астанайским и Алма-Атинским.

Сейчас-то верующих спортсменов вроде много, что вызывает у иных нешуточное раздражение. Помню, когда была опубликована фотография российской сборной по зимним видам спорта, стоящей перед алтарём Храма Христа Спасителя, последовали отклики в таком роде: «Олимпийское кощунство под управлением Гундяева». А спустя два года на том же месте участницы Pussy Riot исполнили свой канкан, последовал их арест – и страна будто раскололась. Прошла эта трещина и через спорт. Российская сборная уехала в Лондон без молебна и напутствия Церкви, вопреки традиции, складывающейся с 1996 года. После молебнов спортсменов обычно напутствовал Патриарх, им дарили иконы и медальоны с медальоны с ликом Божией Матери. В этот раз решили обойтись. Кто-то счёл, что олимпийцы переживут и без той толики веры, смысла, которые они получали прежде, стоя на молитве, подходя под благословение. Но, думается, именно этой толики, крупицы духа им в этот раз и не хватило.