НЕБО ЧАСОВО

Давно хотелось мне побывать в Палевицах, старинном коми селе с богатой историей. И вот повод нашёлся – там начали строить храм. Одновременно стали восстанавливать старинную церковь в соседнем селе Часово. А все заботы, связанные с этими стройками, легли на священника Георгия Федорива, окормляющего оба прихода.

Отец Георгий с матушкой и четырьмя детьми живёт в Сыктывкаре и каждую субботу и воскресенье, а также по праздникам садится за руль и едет на место служения. Попросилась с ним в один из таких дней и я. Вместе с отцом, как обычно, отправились и два его сына, помощники во всём. Старший – тоже Георгий.

Дорога неблизкая, успеваем побеседовать.

– Батюшка, какие у вас были личные впечатления от Палевиц, когда вы приехали туда? До того, знаю, вы служили в Усинске.

– Из Усинска меня перевели служить в храм Рождества Христова, при епархиальном управлении, и много чем приходилось заниматься: каждый год организовывать в Визябоже детский лагерь, руководить воскресной школой... Одновременно владыка предложил окормлять приход в Палевицах. Первое впечатление – очень светло... Не знаю даже, как сказать, – светло дышалось в молельном доме. Два года был окормляющим священником, с 2006 года – настоятель. Людей, к сожалению, приходит очень мало.

– Сейчас заберём нашу прихожанку Надежду, она просфоры печёт, – говорит батюшка, завидев издалека стоящую на обочине дороги женщину в платке и с пакетом. Надежда приветливо здоровается с нами и, привычно разместившись на заднем сиденье, бережно устраивает на коленях драгоценный груз.

– Прихожан единицы, но священник на это не смотрит – ездит и служит Богу, – говорю я. – А ведь это, в житейском плане, очень трудно.

– Ну, нельзя мерить приход доходом. Нам, слава Богу, Усинск помогает, мои прежние прихожане. Раньше ездил в Палевицы раз в месяц на автобусе. Возьмёшь с собой детей – одна поездка по расходу превышает доход. Родители мои и усинцы помогли в приобретении машины, без неё никак нельзя. Или вот ещё была из Усинска ощутимая помощь: когда производили исследование земли под строительство будущего храма, требовалась сумма более 50 тысяч. Для Палевицкого прихода – неподъёмная, пришлось бы долго копить, ни на что больше не тратясь. Аванс – первую половину этих денег – мы смогли внести благодаря пожертвованию Николая Павловича Цивунина. А оставшаяся часть суммы пришла как раз из Усинска.

– Переживают за вас усинцы – как вы тут...

– В Усинске я начинал, с нуля... Работал на производстве, в свободное время приходил в храм помогать по хозяйству – теплицы, забор вокруг храма строил. Нужны были мужские голоса на клирос – тоже пригодился: в детстве в хоре пел, на флейте играл... Правда, закончить музыкальную школу на родине, на Украине, не удалось – наша семья переехала на Север.

– А почему это случилось?

– Отец был нефтяником. Усинск тогда только начали осваивать. Все ездили на заработки в Тюмень, а мой отец, можно сказать, был первым, кто поехал из Западной Украины на эту «нефтяную целину». Первопроходец. Назначен был старшим мастером по ремонту скважин. Сразу предложили квартиру, если даст согласие на переезд в Усинск. Вернувшись домой, посоветовался – и приняли решение ехать. Интересно было. Для меня это была романтика. Думали, вернёмся: только поедем посмотрим, что собой представляет Север, – и обратно. А Север затягивает.

Позже я узнала, что отец батюшки – Зорян Федорив – был прославленным на весь Советский Союз нефтяником. И на Украине, и позже, в Усинске, его бригады занимали призовые места во Всесоюзном соцсоревновании по нефтегазовой промышленности. И что будущее духовное поприще самому отцу Георгию предсказали ещё в раннем детстве. Он шёл с родными по городу, и какая-то пожилая женщина сказала, глядя на мальчика: «Какой священник растёт!»

– Тяжело было привыкать к Северу?

– А я до конца так и не привык, – улыбается батюшка. – Трудно привыкнуть тому, кто родился на Юге (а у меня есть предки ещё более южных кровей, чем украинские: дед по матери – итальянец). Но места здешние уже хорошо знаю. В том числе и грибные, богатые лисичками. Так что приезжайте на грибы!

По обочинам дороги стало вдруг всё зелёное, точно лето вернулось, – а это сосняки пошли.

Нет, до лета ещё очень далеко. Заходим, перекрестясь, в молельный дом – зябко как! Георгий-младший сразу начинает растапливать печку.

Палевицкий молитвенный дом – просторная бревенчатая изба с мезонином – на вид ещё крепок, но уже 15 лет назад, когда его передали Церкви, в акте приёма-передачи значилось: «Износ здания – 100%». Немудрено износиться: во время оно тут и ветлечебница была, и начальная школа, и амбулатория… Весь он, бедняга, на подпорках. А внутри – и правда «светло дышится», как в любой опрятной и уютной избе: домотканые коврики, белёная печка, синий деревянный диванчик, старинные иконы. Слева от Царских врат – большой образ Казанской Богоматери, покрытый голубым шёлком. Очень похож на чудотворный Её образ, что на Кылтовском подворье в Сыктывкаре. Те же краски, тот же жалостный взор. Может быть, один мастер писал.

На службу собираются немногочисленные прихожане. Батюшка знакомит меня с Верой Дмитриевной, которая девочкой, в 30-х годах, звонила в колокола палевицкого храма, уничтоженного после…

– Это было давно, – тихо говорит бабушка Вера, когда я прошу её рассказать об этом. И немногословно описывает, что было потом: – Потом уехала из Палевиц в город, пошла в няньки... Хожу, другой раз помогаю маленько. Вот так, моя хорошая.

На литургию пришла и Елена Михайловна Тырина, глава Палевицкого поселения, – отзывчивый, по словам отца Георгия, человек. А вот двое смирных деток: белоголовый мальчик и его сестрёнка, с косо постриженной чёлкой…

– Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков... – слышится из алтаря. Литургия началась.

Выходя из молельного храма после службы, обращаю внимание на среднего размера колокол над крыльцом. Видно, что старинный. Надпись вязью по кругу и трещина на позеленевшем боку.

– Это единственный колокол, оставшийся от уничтоженного в советское время храма; может быть, от палевицкого, а может, от часовского. Село Часово тут неподалёку, – поясняет отец Георгий. – Там, вообще-то, было два храма. Один из них, пятикупольный, был только-только освящён – и вскоре разрушен, разобран на кирпичи. Отправляли баржами по Вычегде. Но больше половины кирпича оказалось поколото, так что государство им почти не воспользовалось. А вот второй храм – тот оказался крепче. Построили намного раньше – в 1824 году. Кирпич – прочнейший! А последний священник, который служил в том храме, прославлен в лике святых. Это преподобномученик иеромонах Платон (Колегов). В 37-м году вместе с палевицким священником он был арестован и потом расстрелян.

– Мы сейчас поедем в Часово на молебен, заодно и храм посмотрите, – говорит батюшка, направляясь к машине. – Хотим его восстанавливать. Так что занимаемся двумя церквями сразу.

Начало палевицкой церкви положено: рядом с молельным домом заложен фундамент для деревянного храма, сооружён кирпичный цоколь, оструганы брёвна. Отец Георгий вспоминает с благодарностью всех своих помощников: Ивана Белых, Александра Куклина, Евгения Белых, Юрия Комарова с сыном Николаем, Виктора Уюка и многих других; неоценимую помощь оказал Евгений Белых, дав на время работ собственную бетономешалку. Много потрудились на ошкуривании брёвен и на хозяйственных работах Михаил Размыслов и Алексей Кетов. Казаки из Усть-Сысольской станицы имени генерала Ермолова, Павел и Алексей Марченко, Алексей Нуянзин были заняты на сооружении опалубки для фундамента. А обед для тружеников готовили Татьяна Размыслова, Лилия Шубина, Татьяна Кулик, Вера Размыслова.

– Хотели кирпичный строить, но на него средств не хватает, – вздыхает батюшка. – Завезены сваи. Приобретены они благодаря Николаю Михайловичу Ярукову, гендиректору ОАО «Ветеран», и жительнице села Палевицы Татьяне Горшениной. Теперь ждут своего часа для строительства кирпичной церкви... Заработать мы пытались разными способами. Много сложностей. Слава Богу, есть люди, желающие помочь. Например, Михаил Романович Чернов с сыном Александром и зятем Олегом Янковским помогли бесплатно доставить кирпич из Ухты. И деньгами Романович выручал – без него было бы не по силам кирпич приобрести. Почему из Ухты везём? Так разница в цене почти в четыре раза. Всегда рад помочь и директор Чернамского лесхоза Андрей Андреич Шосталь.

При выезде из Палевиц батюшке повстречался Миронович, как его все тут зовут, – Л. М. Попов, который укрепляет камнями берег и не даёт сельскому кладбищу на высоком берегу обрушаться вниз. У них с батюшкой разногласия технического характера: для Мироновича первейшая строительная единица – булыжник, а отец Георгий в этом вопросе стоит на научных позициях – за щебень.

– Хотя бы пять минут послушал о том, как экономить при строительстве церкви! – говорит Леонид Миронович батюшке. – У нас тут строительный материал пропадает! Камней-то сколько! Нет, понимаете, какую-то там сыпучку привезли – а камни не хотят.

– У меня есть проект, не могу от него отступать, – разъясняет о. Георгий. – Не разрешат, если не соблюсти технологию.

– «Не разрешат»! А Петербург на чём строился? На камнях. Цемента тогда не было.

– Тогда и строгих комиссий не было, – шучу я.

– Щебень – он колотый, – говорит батюшка, – цемент его схватывает, монолитом становится. А булыжник есть булыжник – каждый по отдельности. Раствор между камнями получается слабый, соответственно, и фундамент такой же.

Судя по всему, этот диалог происходит не в первый и не в последний раз…

Пока едем до Часово, отец Георгий делает краткие попутные замечания:

– В Тупицыно разваливается часовня. Заехали бы, да на уазике надо – болото… Вот у отца Петра в Усинске машина сильная – с лебёдкой спереди. Где застрял – лебёдкой зацепился за что-то, вытянул сам себя, как Мюнхгаузен.

– А вон Манефа Егоровна – каждый день гуляет туда-сюда, дышит свежим воздухом, – улыбается батюшка, увидев идущую бодрым шагом женщину. – Смотришь – вроде бы на службе была. Выезжаешь из Палевиц – идёт тебе уже навстречу.

В Часово останавливаемся возле одноэтажного длинного здания. Это старый корпус школы; в одном из её помещений и собираются на молитву прихожане, кстати, многие из них – учителя. Ждут батюшку – на крыльцо вышли, светясь улыбками, встречают.

Одна из прихожанок, Ирина Меглей, отвечает на мой вопрос, не тесно ли в молитвенной комнате:

– Пока и этим довольствуемся. Прошлый год закрывали на три месяца – так это же целая катастрофа! Как без хлеба. Мы тут и молимся, и встречаемся, свои проблемы решаем. В будущем-то, конечно, надеемся отреставрировать старый храм.

– Красивая у вас церковь. Но до того разрушена! Сколько трудов предстоит...

– А как хорошо сделана! – горячо отзывается Ирина. – Если бы не это, давно бы уже сложилась. Сосед наш рассказывал: прихожане собирали яйца, молоко, и раствор-то крепче всякого цемента получился. Школьники ковыряют уже сколько лет, и без толку. Они туда постоянно бегали покурить на переменах, потому что храм рядом со школой, а на улице-то стесняются. Загажено было. А мы табличку повесили: «Здесь молились ваши предки», – и вроде бы помогло...

– Ещё хуже стало! – категорично заявляет супруг Ирины, Игорь Григорьевич. – Школьники вообще совесть потеряли.

– Но наши, часовские, ребята, туда курить не ходят! – убеждённо говорит Ирина. – А ходят приезжие – у нас же учатся школьники из четырёх деревень. Я каждого знаю, потому что сама работаю в школе, физкультуру преподаю. Подходишь, говоришь им, объясняешь. Они слушают, кивают: «Да-да, мы всё уберём». Иной раз подходишь к ним – разбегаются, и думаешь: «Слава Тебе, Господи, ещё совесть есть». Но, видимо, тяга к табаку в них перебарывает.

– А много ли детей в школе?

– Мало – около 80 человек. Раньше было человек 200. Есть классы и по пять человек – со всех этих деревень. В среднем по 10 учеников классы. Детки, к сожалению, меняются в худшую сторону, – вздыхает Ирина. – Но сейчас вот 4-й класс выбрал основы православной культуры (ведь можно выбирать).

Пока батюшка облачается, одному человеку особенно не терпится, когда же начнётся служба, – это трёхлетний внук Ирины и Игоря, Никитка. Мается, не знает, куда податься.

– Сейчас будет служба, далеко не отходи, золотой, – говорит бабушка внуку, скорее для порядка, потому что далеко отойти всё равно невозможно – места-то немного.

*    *    *

После молебна накрыли стол – с древних времён и поныне христиане собираются на агапы, трапезы любви.

Хорошая здесь атмосфера, радостная и простая.

– С мясом возиться принято мужчинам, – говорит кто-то из женщин, намекая на то, чтобы кто-то из мужчин порезал колбасу. А то женские руки заняты: нарезают хлеб, сыр, раскладывают конфеты «Коровка».

– А где тут мясо? – шутит батюшка. – Мясо – это когда барана, допустим, зарезали...

Колбаса нарезана.

– Пожалуйста, молодой человек, – дают Никитке кружок, с хлебцем. Осталось чай разлить по чашкам.

Но чайника хватает на пять чашек – а нас одиннадцать, с Никитой. Однако это небольшое затруднение как-то разрешается.

Моей соседкой оказывается Зарема Степановна, бывшая учительница музыки. Отец её в предвоенные годы был охранником в Кылтовском монастыре, где тогда находилась тюрьма... Помнит, как папа почему-то сказал: «А ты ведь монашка». К чему он это сказал? Непонятно. Была семья, давно выросли дети. К Богу она пришла сама, потихоньку, крестилась, получив имя Христина. Сейчас одна из верных и ревностных прихожанок.

Разговор за столом коснулся вечной невесёлой темы умирания деревни.

– Скоро будем полностью искусственное мясо кушать, пить синтетическое молоко... Зато будут мощи нетленные, – шутит отец Георгий.

– Коров держать трудно, – вздыхает кто-то. – А вот коз легче. Между прочим, козы очень чистоплотные, могут и на кровати с тобой спать. Была у нас Клавдия – ночевала с козами на печке.

– А как они поднимались-то туда? – удивляются все.

– Очень хорошо! Она говорит: «Я им так вот покажу – они сразу и прыгают!»

Отец Георгий соглашается:

– Да, козы прыгучие. В Карпатах у нас козы паслись на горном склоне, где росли буки. И представьте, умели даже залезать за листьями по стволу!

...Наша агапа завершается прекрасной проповедью батюшки и пением «многая лета» всем собравшимся и газете «Вера». Слышней всех выводит Зарема Степановна, тоненько и нежно.

Попрощавшись с этими добрыми и гостеприимными людьми, иду за батюшкой к храму Всемилостивого Спаса. Наверно, так выглядели церкви в войну, в местах боевых действий. Изъеденные временем стены из тёмного старинного кирпича, зияющие дыры в своде и стенах. Будто храму объявляли войну. Следы подростковых посиделок, на стене – непристойный рисунок. Но церковь устояла. И собирается возвращаться к жизни.

– Вот мы как раз образец кирпича со свода сейчас везём в лабораторию. И надо ещё в администрацию съездить, чтобы взять разрешение на реставрацию.

– Как много сегодня вы успели, батюшка: службу отслужили, приходское собрание провели, молебен, и день ещё не закончен, – говорю я.

– Обычный день, – пожимает плечами отец Георгий.

Через несколько недель отец Георгий поделился радостью: на крыше часовской церкви начинаются наконец работы.

Вокруг старого храма уже нет мёртвой тишины. Всё ожило. С лесовоза сгружают новенький кирпич, бодро постукивает бетономешалка, слышны весёлые голоса. И для церкви, и для села сегодня знаменательный день. Позвали часовских жителей помогать. Несколько человек откликнулись – и то слава Богу.

Ещё недавно на крыше храма рос настоящий лес: берёзы, малинник... Приехали казаки и выкорчевали его. А теперь тут идёт ответственное совещание: отец Георгий, в синем рабочем комбинезоне, и молодой лесник из Палевиц Сергей Бухарин, в камуфляже, обсуждают порядок восстановления свода. Материал для ремонта самый что ни на есть родной – лес.

Сергей Бухарин – один из тех людей, на кого батюшке можно опереться. Отец Георгий всё же горожанин, не знает, к кому подойти, где что искать, а Сергей находит нужных людей – его тут все знают, уважают. И сам безотказный на любую просьбу. Все технические работы решаются под его руководством. Родом Сергей из Кировской области; в Коми направили на практику после учёбы – да так и остался.

– Тут опасно ходить – может свод упасть! – предупреждает батюшка улыбчивого мужчину с ведром цемента, который бесстрашно шагает к строителям напрямик по своду. – Лучше обходить вдоль колокольни. Недавно провалились кирпичи и дыра образовалась, к тому же свод весь в трещинах.

– Он сырой, сам весом давит, – подтверждает Сергей. Но мужчина, хмыкнув что-то весёлое, продолжает ходить напрямик: от строителей – к Леониду, рыжему пареньку, что принимает вёдра с цементом.

Внизу, на земле, гудит-стучит бетономешалка. Звук торопливый, лёгкий – будто бежит по рельсам игрушечный поезд. Вот она сделала своё дело – перемешала цемент – и затихает. На этом ответственном посту – Игорь Меглей и казак Валерий Густов, вахмистр, – самые активные помощники о. Георгия.

– Задача какая перед вами стоит? – спрашиваю Игоря Григорьевича.

– Пока – обновить парапет крыши. Он был рассыпанный полностью, мы его разобрали, три ряда кирпича со стены толщиной в метр сняли, вот сейчас восстанавливаем. Валер, подкинь песочка, я водичку замучу, пусть крутится пока... Подлей воды полтора ведра и «Фэйри» грамм тридцать.

– А что «Фэйри» даёт? – задаю вопрос.

– Распределяется состав хорошо, а так песок – отдельно, вода – отдельно.

Шмяк! Шмяк! – бросает Валерий в ведро цемент, лопату за лопатой, попутно рассказывая нам захватывающие истории из славного прошлого русского казачества.

Заскрипела лебёдка – ведро с цементом поехало наверх, к веснушчатому пареньку.

На вопрос, как он здесь, на крыше храма, оказался, Лёня ответил просто:

– Дядя Сергей позвал – и пришёл.

– Лёнька будет крестник мне, – отрывисто говорит Сергей, тот самый бесстрашный мужчина, и почему-то смеётся.

На крыше есть ещё один Сергей – старший из строителей-молдаван. Ему с верхотуры много чего видно в нашей жизни.

– Потерялись люди, – произносит мастер укоризненно. – Один тут лежал на траве с утра и почти до вечера...

Храм Всемилостивого Спаса замечателен своей стойкостью. Куриные яички, на которых когда-то замешан был раствор для кладки, – это хорошо. Но строители почти двести лет назад позаботились ещё о металлическом каркасе по всему периметру, спрятав его внутрь внушительных по толщине стен. Если бы не это, церковь давно бы рассыпалась.

Отец Георгий командует:

– Надо будет свежий кирпич подавать, стройтесь цепочкой.

Люди выстроились цепью снизу и – через крутую лестницу колокольни – доверху. Очень спорится дело, когда новое «звено» появится вдруг в цепочке – придёт ли какая-нибудь женщина, оставив огородные дела, или вырвется с работы девушка. Люди тогда встают теснее, и кирпич просто перелетает из рук в руки, точно сухая щепка, – всё выше и выше. Но минут через пятнадцать работы кирпичики отчего-то начинают тяжелеть и тяжелеть... «Интересно, сколько же они весят?» – лезет в голову глупая мысль, пока принимаю кирпичи из рук батюшкиного сына Олега и складываю их на полу.

– Где там ребята? Обедать! – зовёт Игорь Меглей. – Поедемте ко мне, Ирина обед приготовила.

А помощники из жителей разошлись перекусить по своим домам.

У дома, где живёт семья Меглей, полно ребятни. От этой группы отделяются двое белокурых малышей:

– Деда! Деда!

Это Оля и Никита, двоюродные. Пищат, радуются. Дома дед командует:

– Ну-ка тихо!

Отсылает внучат в горницу: людей много, расшалятся при чужих. Но вскоре румяная улыбающаяся рожица высовывается из-за двери: «А я здесь!» И правда, уже здесь, снова у бабы-деды, толкаются в колени, возятся – совсем как котята.

– Прошлый раз приезжала недавно, кто бы мог подумать, что так скоро и энергично начнётся стройка, – говорю Ирине, хозяйке, хлопочущей у плиты.

– Да, мы и сами-то не думали.

Зарема Степановна сидит в светлой печали на диванчике: почему-то ей не сообщили заранее, что нынче работы, а на ней «хорошая одежда». Зато сопереживает всей душой:

– Это всё батюшка. Всё он продвигает дело. А как туго шло! Как только не пытались заработать копейку для стройки! Картошку сажали – батюшка на себе всё таскал мешки... Мы с отцом Георгием с 2004 года знакомы, дружим с ним. Стараюсь на службах бывать, а как иначе? Я без этого не могу уже.

Батюшка отлучился в Палевицы, поэтому «Отче наш» прочёл зычным басом казак Валера, и все приступили к обеду. Вкусный суп, гречка с котлетами.

Счастлив дом, где топочут маленькие ножки и слышится мамина тихая песенка. А мы, пока кушаем, наблюдаем, что это значит – «будьте как дети»: осерчали Оля с Никитой друг на друга за что-то, подрались, но дед навёл порядок, поревели – и через минуту снова не разлей вода, бегут радостные. А почему радостные? Да нипочему.

Хорошо здесь. «Светло тут дышится», – верно сказал батюшка.

*    *    *

Пока готовился этот материал, в Часово и Палевицах, несмотря на слякоть и непогоду, продолжались работы. Недавно приехали сразу девять строителей-молдаван и целый день бесплатно отработали на часовском храме, отремонтировав крышу. И сам о. Георгий со своими верными помощниками без конца пропадает на стройках. Вот в этом и ответ на вопрос, как же такое возможно – что дело движется без какой бы то ни было материальной поддержки «сверху». Всё делается исключительно «снизу», волей и мужеством нескольких людей. Всё у нас на людях держится. Светлых, православных.

Адрес, по которому можно направлять пожертвования на строительство храма в с. Палевицы и восстановление церкви в с. Часово:

168216, Республика Коми, Сыктывдинский район, с. Палевицы, ул. Сидорова, д. 28. Молитвенный дом Покрова Пресвятой Богородицы. Настоятелю протоиерею Георгию (Юрию Зоряновичу) Федориву.