ЗОДЧИЙ НА СЛОМЕ ЭПОХ

К 150-летию со дня рождения И. А. Чарушина

– Понимаете, это уникальная личность! – с темпераментом рассказывает Людмила Безверхова, руководитель Архитектурного студенческого центра Вятского государственного университета. – Только по своим проектам он построил 165 храмов. Главным образом в русском стиле, основанном на глубоком знании древнего русского зодчества. Многие старинные храмы им были восстановлены. А всего по его проектам было возведено около полутысячи уникальных сооружений, которые и сейчас украшают Вятку и другие города. И, понимаете, этот человек после революции каким-то чудом уцелел, когда подобных ему людей ссылали и расстреливали. Редкая судьба! До 90-х годов о нём писали как об архитекторе гостиницы «Центральная» и Дома чекистов, умалчивая о его храмовом строительстве. А сейчас мы заново открываем его...

Речь Людмила Борисовна ведёт об архитекторе Иване Аполлоновиче Чарушине, трудившемся в Вятке с конца XIX до середины XX века. Вначале в качестве губернского архитектора, потом – инженером.

Людмила Борисовна считает, что на основе сооружений, созданных этим талантливым архитектором, сложился архитектурный духовный облик как самого губернского центра, так и всего Вятского края. До сих пор Господь сохранил дом, в котором жила его семья, – правда, он находится в плачевном состоянии. Сейчас там располагаются коммунальные квартиры. Людмила Безверхова уже давно поднимает вопрос о том, чтобы в этом доме сделали музей Чарушина, стучится во все двери, но понимания пока не находит. Однако надежда остаётся, и она продолжает собирать экспонаты для будущего музея.

Знакомя меня с этим богатством, Людмила Борисовна показывает старинный стол и комод, принадлежавшие семье Чарушиных.

– Вот эта декоративная тарелка-панно, – достаёт она большую глиняную, красиво расписанную тарелку, – тоже была в чарушинском доме. Обратите внимание, снизу надпись: «Любовь Александровна (жена архитектора. – Е. С.) подарила её Агафье Степановне, она подарила Марье Константиновне, Марья Константиновна подарила Екатерине Ивановне Колышнициной, моей сестре, а сестра моя Катюша подарила мне. А я, Мария Ивановна, последняя дочка Ивана Устиньича Хитрина (Хитрин был у Чарушиных дворецким в доме. – Е. С.), дарю Людмиле Борисовне Безверховой, для музея дома Чарушина». И подпись: «Мария Ивановна, Киров, 31 мая 2004 года».

Моя собеседница поясняет:

– Марию Ивановну, которая мне подарила эту уникальную вещь, на своих руках держал Чарушин, у нас даже есть фото. Иван Аполлонович очень любил детей. Мария Ивановна и в преклонном возрасте называла его по-свойски – дядя Ваня. Она посодействовала нам в приобретении и других вещей из дома Чарушиных...

Несмотря на большую литературу о Чарушине, где о нём пишется как о талантливом архитекторе и разносторонне одарённой личности, мне так и не удалось найти информации, где бы рассказывалось о нём как о верующем человеке. А в том, что он был глубоко православным, сомневаться не приходится. Каждый его храм – как пламенная молитва Богу, и это говорит само за себя.

Исследователь творчества Чарушина И. Г. Носков, сравнивая его храмостроительство с новоделами, пишет: «Чарушинские храмы как раз отличаются "настоящностью", "церковностью" не только снаружи, но и внутри». Понятно, что создавать подобные храмы без помощи Божией, без молитвы было невозможно.

Конечно, в однобокости дошедшего до нас образа архитектора виновато прежде всего атеистическое время. Свою религиозность верующие люди в ту пору предпочитали скрывать. Вот и Чарушин в автобиографии акцентировал внимание на своей связи с революционерами в ещё дореволюционное время. Что было, безусловно, правдой, но далеко не всей. В том, как с рождения и до самой кончины Господь вёл этого замечательного человека по жизни, оберегая от несчастий, можно убедиться, если внимательнее рассмотреть его биографию.

Иван Чарушин родился 24 декабря 1862 года в уездном городе Орлове Вятской губернии. У отца его, Аполлона Ивановича, женатого на дочери местного купца Екатерине Юферевой, было восемь детей, почти все погодки. Это была прекрасная патриархальная семья. Казалось, ничто не могло нарушить их счастья. Несчастье пришло неожиданно. «Отец мой умер, когда мне было 4 года, – вспоминал об этом Чарушин. – Он был рядовым канцелярским служащим, и моей матери, кроме пенсии в 6 рублей в месяц, не осталось ничего, а на руках её было 8 человек детей и двое беспомощных стариков. Помню, как мы ели хлеб из мельничной пыли, а по вечерам жгли лучину вместо сальных свеч. От такого голодного режима семья быстро сократилась. В первый же год после смерти отца умерли старики, мои младшие брат и сестра, и я остался в семье самым младшим...»

Маленький Ваня от недоедания рос болезненным и хилым ребёнком, и по всему его ожидала та же участь, что и его братика и сестричку. Однако тут пришла неожиданная помощь со стороны его дяди, который полностью отдал Чарушиным доход от арендуемой им водяной мельницы. Позже он позаботился и об образовании детей, посылал деньги на учёбу.

В 1873 году Иван успешно закончил Орловское уездное училище, однако из-за нехватки средств и слабого здоровья дальше учиться не мог. Последующие четыре года занимался самообразованием, много читал. «Моё чтение направлялось моим братом Аркадием, гимназистом старших классов, и его другом Стёпой Халтуриным».

Стёпа – это тот самый Халтурин, который впоследствии организует «Северно-русский рабочий союз» и устроит взрыв в Зимнем дворце. Под его воздействием Аркадий тоже попадает в революционный кружок. «В каникулярное время в нашей семье часто бывал Степан Николаевич Халтурин. С братом Аркадием они вели серьёзную работу по распространению революционной литературы, большая часть которой печаталась в сохранившемся до настоящего времени чердачном помещении надвратной Никольской церкви Трифонова монастыря в г. Вятке, – уже в советское время писал архитектор. – Степан Николаевич любил вести беседы с нами, малышами, в шутливом тоне и нередко втолковывал нам глубокие истины...»

Вот, собственно, и вся «революционность» Ивана Чарушина. Но позже, во время так называемого красного террора, этот эпизод детства, наверное, и спас интеллигента-архитектора от ареста. Ещё бы – «был знаком с самим Халтуриным»!

Архитектором Ваня решил стать ещё подростком: любил рисовать с натуры городские здания, возводить из песка, досок и стёкол различные сооружения. Однако, для того чтобы мечта осуществилась, нужно было подготовиться в высшее учебное заведение. В 1877 году он поступил в Вятское земское училище, где учились талантливые юноши, в том числе будущие писатель А. С. Грин, художник Н. Н. Хохряков, искусствовед Н. Г. Машковцев. С ними он сразу сдружился.

На творческий и духовный мир Ивана Аполлоновича также повлияли его ближайшие родственники – художники и иконописцы.

Дед архитектора – купец Дмитрий Чарушин – в начале XIX века имел пятерых сыновей. Один из них, Егор Дмитриевич, в первой половине XIX века работал учителем рисования в Вятской гимназии, а позже был назначен «смотрителем живописного искусства над всеми подрядчиками Вятки», выполнявшими заказы на писание икон. Брат Василий имел аттестат иконописца и, по дошедшим отзывам, успешно работал на этом поприще. А двоюродный дядя Ивана Аполлоновича – Дмитрий Яковлевич Чарушин – прошёл сложный путь от художника-самоучки до живописца-профессионала, получившего подготовку в Петербургской академии художеств.

По примеру дяди Иван после реального училища в 1883 году поехал в Петербург и со второй попытки стал студентом знаменитой академии. Многолетняя напряжённая учёба и практические работы (на двух конкурсах он получил золотые медали) сделали из юноши вполне зрелого архитектора. По окончании академии ему предложили работу в Москве, где открывалась блестящая перспектива: обеспеченность, творческий рост, успех. Но Иван Аполлонович отказался и поехал на Сахалин.

В ту пору до Сахалина нужно было добираться долгим кружным путём: морями вокруг Индии. На Сахалине Чарушин работал чрезвычайно много и упорно, составляя до 50 проектов в год. Он сам в любую погоду объезжал удалённые друг от друга постройки, контролировал заготовку стройматериалов, выполнение кузнечных и слесарных работ. Неосвоенность богатых природных ресурсов Сахалина будило желание действовать. И зодчий создал первый на острове кирпичный завод с машинным производством. Для заказа строительных материалов он часто ездил в Китай и Японию.

Летом 1891 года по приказу генерал-губернатора Приамурского края барона А. Н. Корфа Чарушин организовал во Владивостоке выставку природных богатств и изделий декоративно-прикладного искусства Сахалина – по случаю приезда на Дальний Восток наследника престола Николая Александровича. Цесаревичу выставка весьма понравилась, и он лично наградил архитектора золотыми часами работы Павла Буре с вензелем императора. На Ивана Аполлоновича эта встреча произвела неизгладимое впечатление, как и рассказ цесаревича о недавнем покушении на него в японском городе Оцу. Вскоре Иван Аполлонович спроектировал и затем построил на острове первое кирпичное храмовое строение – часовню в честь «чудесного избавления Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича от угрожающей опасности». На часовне было написано: «Господи, храни Государя!» Промыслительно, что часовню Чарушин посвятил будущему святому.

Одновременно с часовней зодчий строит и деревянную Покровскую церковь – главный храм острова Сахалин. И церковь, и часовня были освящены архиепископом Камчатским Макарием в 1893 году. Владыка счёл церковь красивейшим храмом в епархии. Ежегодно 29 апреля из Покровского храма в часовню совершался крестный ход и служился молебен о Государе. К сожалению, церковь вместе с часовней были уничтожены в советское время. Сначала, в середине 30-х годов, в здании Покровской церкви сделали тюрьму с карцером в алтаре, а позднее совсем стёрли с лица земли. Также было полностью уничтожено и примыкавшее к храму городское кладбище, на котором вместе с другими сахалинцами покоилась первая супруга Чарушина – Мария Александровна Фельдман, в 24-летнем возрасте скончавшаяся от туберкулёза. После кончины жены Чарушин с годовалой дочкой решил покинуть остров.

По возвращении на Большую землю Чарушин не поехал в Петербург, где мог бы стать столичным архитектором. Для этого у него были все данные: опыт, знания, неистощимая энергия, наконец, заработанные на острове средства. Нет, он решил осесть в родной Вятке, в своей отчине.

Должность губернского архитектора была хлопотной, требовала много времени и сил. Нужно было не только самому делать проекты, но рассматривать и утверждать предложения коллег-архитекторов, вести текущую работу по перестройке старых зданий, присутствовать при обсуждении чертежей с заказчиками и т. д. Как свидетельствуют документы, губернскому архитектору приходилось контролировать решительно всё. Он отводил места под постройки, наблюдал за поставкой строительных материалов, руководил работой десятников, следил за возведением сооружений, объезжая весь Вятский край. Нередко в эти поездки он брал своего сына от второго брака Евгения, который впоследствии, будучи уже известным художником, вспоминал: «Ездили мы днём и ночью, лесами и лугами, в пургу и осеннюю непогоду... И волки за нами гнались, и въезжали мы на токовище тетеревов, и глухарей вспугивали с вершины сосен. Случалось, что и в болоте тонули. И восход солнца, и туманы утренние, и как лес просыпался, и как птицы запевают, как колёса хрустят по белому мху, как полозья свистят на морозе – всё это я с детства полюбил и пережил».

Удачно Чарушин работал и в прикладном искусстве. Так, по его рисункам вятские мастера Бронниковы выполнили блюдо и солонку из капового дерева, поднесённую императору Николаю II от Вятской губернии. По замыслу художника, на блюде были вырезаны герб г. Вятки и четыре герба уездных городов.

Работоспособность зодчего поражает. Одновременно он выполнял много дел. Например, участвовал в ремонте Успенского собора Вятского Трифонова монастыря, проектировал несколько небольших сельских школ и волостных правлений, выстроенных из дерева, занимался ремонтом домов, строил полукаменный доходный дом Вятского Успенского монастыря, занимался возведением промышленных сооружений. И в таком темпе Иван Аполлонович трудился почти всё время.

В конце 90-х годов он много работал и над перестройкой зданий. Удачный пример этого – достройка церкви Иоанна Предтечи в Вятке. Художественный такт проявился в его умении соединить тёплый храм с холодным путём расширения прохода и устройства арки между ними.

Во многих сёлах Вятской губернии Чарушин строит церковно-приходские школы, каждый раз по оригинальному проекту, учитывая возможности и условия доставки строительных материалов. Почерк зодчего ощущается в самых, казалось бы, незначительных деталях: в рисунке несложного декора, узоре оград, фонарях освещения, дверных ручках.

Православные церкви Чарушин возводил одну за другой, с невероятной быстротой, словно предчувствовал, что работа эта скоро прервётся. В Вятке и других уездных городах, заводах, сёлах им было спроектировано 165 (67 каменных и 98 деревянных) храмов. За последние 30 лет перед революцией по темпам храмового строительства Вятская епархия значительно опережала прочие в Российской империи. Те люди, которым довелось построить хотя бы один храм в своей жизни, знают, какой это тяжёлый труд, требующий неимоверно высокого напряжения физических и духовных сил.

Одним из лучших его творений стал собор Архангела Михаила в г. Ижевске. К сожалению, в 1937 году его взорвали, несмотря на отчаянные попытки самого Чарушина и академика Грабаря спасти памятник. Известно, что Михайловский собор обладал одним из лучших, богато украшенных интерьеров. Лестницы были выложены белым мрамором, полы – оранжевой метлахской плиткой. До нашего времени дошёл лишь проект иконостаса, решённый в русском стиле. Сейчас этот храм восстановлен по возможности в прежнем виде.

А вот церковь Святого Серафима Саровского в Кирове осталась нетронутой. Долгие годы в советское время она служила кафедральным собором Вятской епархии.

Первоначально это была единоверческая церковь. К её строительству приступили почти сразу после канонизации преп. Серафима Саровского. Разработку проекта поручили Чарушину. Как обычно, архитектор, создавая проект, исходил из места, на котором будет стоять храм. А оно оказалось очень маленьким, узким, плотно зажатым со всех сторон городскими постройками. И в этих условиях Чарушин предложил оригинальный проект – храм вытянутой формы, который не доминирует над окружающими строениями, а дополняет и придаёт очарование этому месту. И сейчас Серафимовская церковь является любимой для многих вятчан и приезжих гостей. Долгие годы от неё начинались крестные ходы на реку Великую. Правящий архиерей обычно здесь служил литургию перед началом хода и благословлял паломников на молитвенный путь.

Проект Серафимовской церкви оказался настолько удачным, что Иван Аполлонович взял его за основу в строительстве ещё нескольких храмов. Среди таких храмов-близнецов была и Вознесенская церковь в с. Перевозное Сарапульского уезда. Ещё один был построен в с. Люк – во имя св. апостолов Петра и Павла.

Иван Аполлонович, творчество которого связано с национальными традициями, умел ценить и конструкцию простого деревянного сруба. В небольших чарушинских церквях, напоминающих сказочные терема, удачно воссоздаётся местный колорит с его дремучими лесами, поэзией русской природы. Многие храмы поныне радуют глаз и славят Господа.

В 1896 году Иван Аполлонович женился на Любови Александровне, урождённой Тихомировой, которая стала его настоящим помощником. В 1901 году у них родился сын Евгений, а в 1907-м – Владимир. Чарушины также взяли на воспитание дальнюю родственницу – сироту Зину. Недалеко от центра города архитектор приобрёл обширный участок земли с огромным, занимающим половину квартала, садом и небольшим каменным домом. Здесь до революции и протекала счастливая жизнь дружного семейства.

Сын Евгений пошёл по стопам отца и, окончив Академию художеств, стал известным художником-анималистом, иллюстратором детских книг, скульптором и писателем. Вот такие воспоминания он оставил о своём отце: «Вечно работает, вечно с карандашом, я тоже тут толкусь, тоже рисую, пристаю к нему, если фантазии не хватает. Он возится со мной порядочно, всё похваливая, метод у него такой был – поощрение... И если я сейчас художник и писатель, то только благодаря моему детству».

Второй сын, Владимир, окончив архитектурный техникум, плодотворно работал в Вятке, Москве и Ленинграде. Старшая дочь Екатерина стала актрисой, игравшей в театре у Мейерхольда, переводчицей и поэтессой. Духовная преемственность проявилась в выборе профессии внуком Ивана Аполлоновича – Никитой Евгеньевичем Чарушиным. По примеру своего деда и отца он окончил Академию художеств и занялся иллюстрацией детской книги, став художником с собственным поэтическим видением природного мира. Традиции семьи продолжила и дочь Никиты – Наталья Чарушина, также автор-иллюстратор детских книг.

В предреволюционные годы всё благочестивое семейство шло на воскресную службу. Надо сказать, и в советское время в их доме находились иконы, они сохранились до нашего времени.

Чарушин успевал вести и большую общественную деятельность. С 1898 года он постоянно избирался гласным городской Думы, был председателем городской технической комиссии, которая занималась вопросами благоустройства города. Не без его участия в Вятке провели водопровод, электроосвещение, замостили улицы. Среди общественных дел было и такое – попечительство о народной трезвости.

К 1917 году Иван Аполлонович находился в расцвете творческих сил, имел чин статского советника, был награждён четырьмя царскими орденами и возведён в потомственное дворянство. У него были благоустроенный дом, дача, прислуга. С Октябрьской революцией всё рухнуло. Нажитое имущество было национализировано. Слава Богу, самому Чарушину удалось избежать тюрьмы и расстрела и сохранить всю семью. Не сразу, но он смог вернуться к серьёзной строительной деятельности. 1 февраля 1918 года поступил на службу в технико-строительный отдел Исполнительного комитета Вятского губернского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, куда его назначили руководителем.

Новая власть обязала архитектора заниматься не только строительством, но и делами не совсем привычными. В 1923 году совместно со скульптором Н. И. Шильниковым Иван Аполлонович спроектировал памятник-монумент герою революции Степану Халтурину. Это один из немногих памятников революционной пропаганды, сохранившихся до наших дней. Наверное, его создание было платой за возможность сохранить настоящие памятники архитектуры. Сразу же после революции Чарушина назначили председателем губмузея – Вятского губернского комитета по делам музеев и охраны памятников старины и народного быта. Перед ним встала сложная задача: в короткие сроки выявить все художественные и исторические ценности в губернии, взять на учёт, описать и принять меры против их расхищения и порчи. По инициативе губмузея был организован Музей старины и искусства. В его основу легла коллекция картин Вятского художественного кружка, активным членом которого до революции был сам Иван Аполлонович. Работая в губернском музее, Чарушин поддерживал дружеские связи с известными деятелями искусства И. Э. Грабарём и Н. Г. Машковцевым. Вместе им удалось многое спасти, в том числе некоторые храмы.

В своё время Чарушин увлечённо изучал творчество архитектора А. Л. Витберга и особенно восторгался его Александро-Невским собором. Ещё будучи студентом, выполнил обмеры этого здания, а в тридцатые годы, когда по всей стране тотально уничтожали храмы, он, предвидя судьбу витбергского собора, сделал проект его реконструкции – под Дворец спорта. Так он надеялся спасти его от полной гибели. Скромный по натуре и деликатный в общении, Иван Аполлонович с принципиальной настойчивостью выступал против сноса церквей, объясняя «красным чиновникам», что нужно полностью сохранять очарование русских городов и сёл, которые «воплощают в себе художественную культуру народа». Иногда это удавалось.

В последние годы жизни Чарушин отошёл от архитектурной деятельности. В 1939 году по предложению сыновей он переехал к ним в Ленинград. Но родная земля не отпускала. В начале Великой Отечественной войны Иван Аполлонович с семьёй старшего сына Евгения эвакуировался в Вятку. 29 июля 1945 года архитектор скончался. Несмотря на только что закончившуюся войну, разруху в стране, похороны были торжественными. Его ещё многие помнили, любили и уважали. Вятка провожала в последний путь своего «почётного гражданина», одного из самых талантливых вятчан, так много сделавших для процветания родного края.

С течением времени имя И. А. Чарушина стало забываться. И только в последние годы о нём снова вспомнили. Стали создавать фильмы, писать книги, проводить различные конференции, выставки, посвящённые его имени. Многое сделала и моя собеседница Людмила Борисовна Безверхова. Её стараниями был отреставрирован бюст на могиле Чарушина и благоустроено захоронение. Она рассказывает:

– Как-то оказалась я на Лобановском кладбище, смотрю: на главной аллее могила Чарушина. Вначале даже не поверила, что это тот самый Чарушин. Видно, после похорон бюст на могиле ни разу не реставрировался – нос, уши отломаны. Стала я ходить по разным организациям, добиваться реставрации. Все обещали включить в свои планы на будущий год, но никто ничего не делал. И вот мы со студентами уже сами решили летом собраться, взять инструмент и вручную всё благоустроить.

Тогда же пошла я на приём к владыке Хрисанфу. И тут из его кабинета мне навстречу выходит бравого вида человек. Как потом оказалось, предприниматель, который приходил просить у владыки благословения, чтобы построить храм на Лобановском кладбище. Такое совпадение! И во время нашего разговора владыка попросил меня помочь этому человеку подобрать место под храм. Сразу поехали мы на кладбище. По пути я предложила предпринимателю выбрать место для храма перед центральным входом, поскольку первоначально он хотел строить где-то внутри кладбища. Пришлось долго его отговаривать, но когда он сам увидел это место, то сразу согласился. Вот так быстро всё закончили, и думаю: попытаю-ка я счастья. Говорю между прочим: «А ведь здесь рядом есть могила архитектора Чарушина, она в очень плачевном состоянии».

Бизнесмен уточнил: «Это тот, который построил здание ФСБ? Так я вам помогу!»

При чём здесь именно здание ФСБ, я не поняла, ведь Чарушин много чего в Вятке построил. И вот проходит неделя, ко мне в кабинет входит молодцеватый мужчина и говорит:

– Здравствуйте, я начальник ФСБ. Что у нас происходит с могилой Чарушина?

– А что случилось? – испугалась я.

– Как же так, мы работаем в лучшем здании города Кирова, которое построил Чарушин, а его могила в таком жалком состоянии. И кто же мы после этого?

С его помощью буквально за две недели мы все работы сделали. Нашли скульптора, выправили памятник. Наняли рабочих, чтобы всю территорию вокруг выложить плиткой. Потом состоялось торжественное открытие восстановленного памятника. Начальнику ФСБ наши студенты подарили макет здания, в котором сейчас располагается их контора, а сам начальник разрешил нам осмотреть само здание – редкий случай.

– Сейчас Чарушин – это знамя нашего студенческого архитектурного центра, – заканчивает свой рассказ Людмила Борисовна. – В нынешнем году было зарегистрировано Вятское общество имени архитектора Чарушина. В Петербурге мы встречались с правнучкой архитектора Натальей Никитичной Капустиной, и она от лица всех родственников дала согласие на использование имени прадеда в столь благородном деле. Гениальный был человек, славной и трудной русской судьбы, считаю, что о нём все должны знать...