НАМ ПОСЛАНО ИСПЫТАНИЕ

Добрый день, уважаемая редакция! Я журналист с 40-летним стажем, работала в московских изданиях, проживаю в Петербурге. Пенсионер. С тех пор как пришла к вере, отошла от журналистики, а когда хотелось что-то высказать, писала либо в стол, либо в дневник. Но тема межнациональных отношений настолько горяча, что решила всё же написать о том, как я её понимаю.

В этом вопросе сегодня много путаницы, а главное – затушёвывается. Посылаю статью в редакцию вашей газеты, потому что, на удивление многим, «Вера» очень популярна среди моих знакомых и прихожан Петербурга. Я тоже покупаю все номера, когда добираюсь до своего храма (я инвалид по ногам). Буду рада, если найду единомышленников в вас и ваших читателях.

Я понимаю, насколько сложно писать на тему межнациональных отношений. Журналисты словно ходят по канату, натянутому над бездной. Пошатнулся – и тебя обвинят в лапотном патриотизме, качнулся в другую сторону – тонешь в грязном болоте клеветы. Но идти надо. И какое счастье, что всё-таки есть на этом пути шатающийся канат. Раньше его не было, и, подходя к пропасти, мы летели в бездну. Тема межнациональных отношений, как и межконфессиональных, была закрыта. В СССР проблему загнали, как джинна в бутылку, но давление выбило пробку – молчать стало невозможно не только прессе, но и властям.

Этнические ошибки случаются одна за другой. Ищем виновников, уплотняем нары в тюрьмах. И снова встаёт главный русский вопрос: кто виноват? Из каких глубин общества вырвался ураган страстей?

С одной стороны, ведётся много разговоров о небывалом наплыве мигрантов, о недостатке рабочих мест, о хамстве и наглости приезжих, о чуждых нам обычаях, о бесправии простого человека, живущего на родной земле, тогда как с трудом говорящие по-русски приезжие свободно открывают тяжёлые двери инстанций, куда простому гражданину вход воспрещён.

С другой стороны, уже не тысячи, а сотни тысяч граждан бывшего Союза едут в Россию за куском хлеба, спасаются от своих мародёров и чиновников у нас. В огромной массе неграмотных гастарбайтеров есть и почуявшие запах наживы грабители, хищники. Есть ли в этом международном хаосе верный критерий? И как тут быть православным с призывом полюбить ближнего, если каждый приезжий поневоле становится ближним, как близок бывает боксёр на поединке, – с кулаками?

Победитель тот, кто духовно выше. И церковное предание доказывает это. Замечательный русский философ Иван Ильин так сформулировал наше представление о межнациональных отношениях: «Каждый народ имеет инстинкт, данный ему от природы (а это значит – от Бога. – В. П.), и дары Духа, изливаемые на него от Творца всяческих. У каждого народа инстинкт и дух живут по-своему и создают драгоценное своеобразие. Так, каждый народ по-своему вступает в брак, рождает, болеет и умирает; по-своему ленится, трудится, хозяйствует и отдыхает; по-своему горюет... У каждого народа иное, своё чувство справедливости, иное представление о нравственном идеале... И у каждого народа особая, национально выношенная и национально выстраданная культура. И это хорошо. Это прекрасно. И никогда не было осуждено в Писании. Различны травы и цветы в поле. Различны деревья, воды и облака... Богат и прекрасен сад Божий; обилен видами, блещет формами, сияет, радует многообразием. И каждому народу подобает и быть, и красоваться, и Бога славить по-своему. И в этой самой многовидности уже поёт и возносится хвала Творцу. И надо быть духовно слепым и глухим, чтобы не постигать этого.

Цель погасить это многообразие хвалений, упразднить это многообразие исторического сада Божия... могла бы зародиться только в больной душе. Почерпнуть её из христианства, из Евангелия в православии было бы просто невозможно».

Думаю, всякий верующий человек, независимо от национальности, согласится с русским философом и патриотом России. И на память приходят люди, подтверждающие правоту этих слов.

Несколько лет назад в Государственном Эрмитаже был оформлен стенд, посвящённый Сергею Николаевичу Юреневу, ныне покойному археологу из города Бухары. Мне посчастливилось знать Юренева более двух десятилетий. У него, бывшего зека, отсидевшего 10 лет в ГУЛАГе, сосланного затем в среднеазиатский город, не было никаких званий и наград. Но известность его далеко перешагнула границы многонационального СССР. Бухарского археолога неоднократно навещали люди, казалось бы, не объединённые профессиональными интересами. Среди них, например, скульптор Эрнст Неизвестный или знакомый читателям «Веры» Павел Васильевич Флоренский. В числе регулярных гостей были историк Лев Гумилёв, писатели Сергей Бородин, Виктор Некрасов и даже перепугавший всё местное начальство генерал КГБ Ким Филби, не говоря уже об известных искусствоведах, специалистах древней архитектуры, бесчисленных журналистах.

Кто-то может подумать, что к известности Юренева причастна советская власть, при которой он жил и умер. Да, причастна. Сергей Николаевич, потомственный дворянин, род которого берёт начало от Рюриков, просидев «от звонка до звонка» 10 лет, был навсегда оторван от родной Твери за то, что в годы Великой Отечественной войны получил обвинение в связи с немцами. Юренев владел немецким языком. И он, чтобы спасти тверской историко-краеведческий музей, которым руководил, общался с немецким руководством. Музей был спасён, но за эту «вину» учёный был обречён на голодное существование, находился под постоянным контролем КГБ.

А вот в Бухаре его знали и любили все – от стариков-аксакалов до уличных ребятишек. Именно он, тонкий знаток искусства, выявил среди многочисленных народных умельцев искусных гончаров, чеканщиков, художников, прославивших национальную культуру. В Эрмитаже, например, хранятся милые игрушки бухарской мастерицы Хамро Рахимовой, ставшей известной благодаря Юреневу, обнаружившему талантливую дехканку в базарной толчее, где она продавала свои игрушки-свистульки. Они сразу поняли друг друга – бедная женщина из неизвестного села Уба и потомственный граф из России. Местные аксакалы встречали Сергея Николаевича с почтительным уважением и считали честью поговорить с русским мудрецом. Хотя Юренев никогда не скрывал, что он православный, носил большой крест.

Сергей Николаевич умер вне родной Твери и любимого им Петербурга. Его оценили искусствоведы Эрмитажа, где в отделе Востока хранятся археологические находки Юренева. Но не это главное. Сергей Николаевич был настоящим христианином, а значит, любил тех, с кем жил рядом, для многих был утешителем в скорбях (в том числе и для автора этих строк), наставником. Помню, написала о Юреневе после его смерти: «Мы в долгу перед Сергеем Николаевичем». И этот долг оплатили простые бухарцы; когда уже разгорались межнациональные страсти, они назвали именем Юренева улицу, на которой он жил. В мусульманской стране возвеличили память русского, православного. И сделали это отцы и дети тех гастарбайтеров, о которых с таким гневом говорят подчас распалённые «патриоты».

А крестник Юренева Борис Крячко стал талантливым самобытным писателем. Лучшие его произведения посвящены Узбекистану, его людям и древним городам. Узбекистан может гордиться его восточными эссе! Хотя ему, как и Юреневу, пришлось много претерпеть от гонений партократии. Не озлобился, не возненавидел, а создал подлинные шедевры о душевной красоте народов, населяющих мусульманские страны.

Или ещё пример. Нина Михайловна Кошевая, петербурженка, всю жизнь проработавшая артисткой «Ленконцерта». Её отец, Михаил Антонович Кошевой, – крупный учёный-селекционер, вывел не одну породу уникальной каракулевой овцы, о нём мною был опубликован очерк на страницах газеты «Невское время» под заголовком «Азиатская папаха Кошевого». Каракулевая «папаха» внука донского казака – это миллионные стада ценной овцы, покрывшей степи и пустыни Средней Азии, где до сих пор каракулеводы учатся по его учебникам. Он вернулся из Самарканда в Петербург в 1995 году больным и нищим, ему так и не выплатили за работу по выведению новой породы овец. Вернулся на родину, в крохотную квартирку дочери. И у Нины Михайловны были все основания обижаться на государство и народ, отплативших отцу чёрной неблагодарностью. Михаил Антонович так и умер подданным Узбекистана, страны, которой были отданы все его силы, талант и здоровье, не дождавшись права стать гражданином своей Родины. Той самой, где многие иноверцы с лёгкостью получают и гражданство, и прописку. Интересно, о каком национализме тут говорить?

Так вот, эта самая Нина Михайловна обласкала, обогрела теплом большого материнского сердца узбекского мальчика-сироту, которого встретила в детском доме Петербурга, стала его крёстной и получила в ответ такую сыновнюю привязанность, такую благодарность, какую сегодня редко видят и родные по крови матери. Где бы ни был Валера (он взял русское имя, стал артистом), он звонит ей. И надо слышать его вопросы: «У тебя дома тепло? Ты не мёрзнешь? А денег хватает?» В короткие промежутки между гастролями он мчится к ней с подарками, и часы встречи бывают для обоих поистине упоительными. Нина Михайловна считает, что именно православная вера питает её любовь и всепрощение.

Я вспоминаю, как неоднократно, мотаясь по командировкам по глухим кишлакам, натыкалась на совершенно русских людей – рыжих или русых, с голубыми глазами, с веснушками, которые при знакомстве оказывались узбеками или таджиками. Это дети войны, сироты, усыновлённые местными жителями. Их эвакуировали сюда тысячами, и многие не дождались родных. Но мы почему-то не хотим вспоминать о бескорыстной помощи простых людей в годы войны. Когда было бедно и голодно, местное население делилось последней лепёшкой. Не только я знаю много семей, приютивших тогда сирот. А сегодня их внуки бегут к нам спасаться от нищеты и голода. Где же наша историческая память? И кому это выгодно – стравливать народы?

Православные верят: ничего не происходит на свете без Божьего попущения. Огромный поток иммигрантов из бывших республик Союза можно понять так: нам послано испытание. Перенесёт ли его наш народ с национальной добротой, рассудительностью и терпением – покажет время. А кинется с кулаками, вспоминая обиды, забыв о собственных грехах, – кого винить?

В Петербурге уже слышны призывы: не гребите всех приезжих под одну гребёнку. Уже открываются для приезжих школы по изучению русского языка, обнародуются нарушения в работе миграционной службы. Это в противовес тем, кто смакует и пережёвывает преступления, совершённые мигрантами, разжигая национальные страсти, забывая, что каждый народ, независимо от национальности, имеет своих преступников.

Россия просуществовала десятки веков, живя бок о бок с людьми разных национальностей и вероисповеданий, и относилась к ним не как к приёмным, а как к родным сыновьям. Это великодушие и культуру поведения диктовал, как пишет Ильин, именно национальный инстинкт, питаемый православием. Хочется верить, что дух этот не уничтожен окончательно в стране, 80 лет жившей под колпаком атеизма, что он сумеет отсеять вредные плевелы от чистых зёрен добра. Ведь мы хотим счастья нашим детям, не правда ли?