ТЕБЕ ПОДОБАЕТ ПЕТЬ БОГУ

– О, птичка райская, о чём же ты поёшь,
Так весело и радостно щебечешь?
– Про солнце, ветер, радугу и дождь,
Про счастье и любовь, что будут вечно!

Имя Людмилы Шмидт довольно хорошо известно верующим Коми. Её стихи публиковались в различных православных изданиях республики. Она часто ездит с благотворительными концертами в детские дома, по деревням и сёлам, неся своими стихами благую весть о Христе. В прошлом году Людмила стала лауреатом межрегионального фестиваля духовной музыки и поэзии «Вера, Надежда, Любовь». Беседуя с поэтессой, наш корреспондент узнал, что она много лет выписывает газету «Вера» и уже не отделяет её от своей жизни. Вот что он записал с её слов.

...Моим родителям, как репрессированным, много пришлось претерпеть в своей жизни. Отец был родом из села Мстёра Владимирской области. В этом селе издревле жили богомазы: иконы писали, изготовляли шкатулочки и расписывали их. Местные жители до сих пор занимаются этим промыслом. У деда имелась своя мастерская по изготовлению окладов к иконам, каменный двухэтажный дом, земля. В семье было восемь детей, но при раскулачивании дом отобрали. Спустя десятилетия я побывала во Мстёре, видела наш родовой дом. Небольшой такой, уютный, в нём до сих пор живут люди.

После раскулачивания деда выслали в лагерь на Печору, он отбывал там три года. А бабушку с детьми переселили в двухкомнатную квартирку. Потом они были вынуждены переехать к родственникам под Ленинград, в город Павловск.

Два папиных брата пропали без вести в Финскую войну. Когда началась Великая Отечественная, дед отправил бабушку с младшими дочерьми в Ленинград. Мой папа был самым младшим, он с дедом остался в Павловске, копать картошку; летом 41-го года терять урожай не хотелось. И в это же время немцы заняли город. Их наступление было настолько стремительным, что никто не успел убежать из-под оккупации.

Население Павловска заставили убирать оставшиеся колхозные урожаи, но самим людям ничего не доставалось, они голодали. Дед умер от истощения, когда папе исполнилось 17 лет. Он один хоронил отца, в подполе своего же дома: оторвал половицы, сколотил гроб и закопал. Спустя годы мы с папой ездили в Павловск искать старый дом. Но там всё уже изменилось, на месте деревянного дома выросли новостройки.

А бабушка умерла во время блокады. Папа не знал об этом – перед освобождением он уже находился в Эстонии, с другом прятался по подвалам. Советские офицеры сказали ему, что бояться нечего; с музыкой и песнями людей проводили на поезд, который довёз их до Российской границы. Там всех пересадили в теплушки и повезли в лагеря Коми. Папа почти год сидел в Устьвымлаге на станции Иоссер. Оттуда его перевели в село Гагшор Сысольского района, потом в Бортомбазу. Там он работал в леспромхозе. Потом переехал в Заозёрье Сысольского района, где и познакомился с мамой. Там я и родилась.

Несмотря на то что родители мои были верующие, я воспитывалась, как и все дети в советское время, атеисткой. Мама была из высланных, с Украины, рассказывала нам о Боге, я знала основные сюжеты Библии, но их воспринимала как сказки.

Дома в красном углу висела старинная икона Божьей Матери – родовая святыня из семьи деда Ивана Ивановича Миронова. В детстве я часто болела, в школу практически не ходила, и папа занимался со мною дома, а тетрадки на проверку потом относил учителям. Учась классе в шестом, я спросила его: «А вы верите в Бога?» – в семье к родителям принято было обращаться на «вы». «Весь мир верит, доченька, и я верю», – ответил он. Эти слова произвели тогда на меня сильное впечатление.

После окончания школы я поступила в университет, затем работала экономистом. А в храм начала ходить одновременно с мамой. Когда папа умер, она осталась одна в деревне. Я решила забрать её в Сыктывкар. Но как нам разместиться? Квартира двухкомнатная, двое детей... Стала я молиться, чтобы Господь помог получить квартиру побольше, чтобы мама переехала. И вскоре мне удалось получить на работе ссуду. Во времена перестройки иначе как чудом это объяснить нельзя.

Когда мама переехала в город, она сразу же пошла в храм, который тогда только открылся. Я выписала ей газету «Вера», сама тоже стала читать. Мы обсуждали интересные публикации… Вот так, благодаря маме и вашей газете, и началось моё воцерковление.

Сейчас маме 85 лет, но почти каждый день бывает на службах в Стефановском соборе, молится за всех родных и близких. А недавно она заметила, что три старинные наши родовые иконы – Господа Иисуса Христа, Божьей Матери и Николая Угодника – стали обновляться. Серебряная риза на иконе Николая Чудотворца раньше вообще была чёрной, а сейчас светлеет. И лик святителя тоже стал лучше виден. Моя тётя из Петербурга, что сберегла и передала нам эти иконы, хранила ещё один старинный образ в дорогой золотой ризе и с драгоценными камнями. Когда красноармейцы грабили Зимний дворец, один морячок под шинелькой спрятал эту икону. «Мать, – говорит ей, – купи!» Она и сменяла на какие-то продукты. Тётя прятала её всю свою жизнь и после своей смерти завещала храму.

Стихи я начала писать в очень сложное время, когда несчастья сыпались одно за другим. Дети выросли, начались проблемы с жильём, с мужем постоянные выяснения отношений. В конце концов мы развелись.

Из-за всех этих неурядиц я сильно заболела. Мой духовник, игумен Игнатий (Бакаев), укрепил меня. И как-то получилось, что все мои чаяния и боль стали выливаться в стихах. Господь словно специально дал мне такую возможность «выплакаться» через стихи, успокоиться, прийти в себя и начать жить новой жизнью.

Незадолго до того как начать писать, я прочла притчу о талантах и задумалась: может, и я из тех, кто зарывает свой талант в землю? Я испугалась, что придётся ответить за это перед Богом… Принесла стихи отцу Игнатию. Батюшка благословил писать их, выступать с ними.

В последние годы у меня родились два внука и внучка. Старший, как и я, в детстве много болел, пришлось до семи лет нянчиться с ним – водила в храм на службы, постоянно причащала. Младшая дочь пришла к Богу благодаря верующему мужу – разве это не счастье?

Жизнь приносит всё новые радости… В прошлом году в соборе я увидела объявление, что все желающие приглашаются в архиерейский академический хор «Северная лира». Внизу фломастером было приписано: «Даже те, кто не имеет слуха и голоса, всё равно приходите». Я прочитала и думаю: «Как раз для меня!» Пришла на прослушивание, и руководитель хора Диана Александровна пригласила петь. С тех пор каждый раз, уходя с репетиции, думаю: «Как хорошо, что меня не выгнали сегодня». Мне нравится и репетировать, и участвовать с хором в различных праздничных концертах.

Как только стала я заниматься в хоре, начали слагаться и песни. Музыка приходит сама собой, иногда вместе со стихами. Всегда хожу с диктофоном, и как только ко мне приходит мелодия, сразу же напеваю её. Нотной грамоты-то я не знаю. Как-то говорю своей напарнице по хору Анне Михайловне Майбуровой – она учительница музыки: «Аня, у меня есть несколько песен, ты не могла бы их положить на ноты?» Она согласилась, с тех пор мы записали уже 80 песен. Теперь я знаю: раз Господь дал какой-то талант, надо возвращать его людям.