В ДРЕМУЧИХ ЛЕСАХ...

Те, кто интересуется историей старообрядчества, конечно, наслышаны о Великопоженском общежительстве – «мужицких» скитах на территории нынешнего Усть-Цилемского района Республики Коми. Когда в ноябре 1743 года сюда пришёл отряд солдат «для сыску и взятия потаённых раскольников ради искоренения староверства», некоторые старообрядцы предпочли самосожжение. Но мало кто знает, что спустя два месяца, в январе 1744 года, тот же самый отряд во главе с майором Петром Ильищевым отправился «сыскать» ещё одно староверческое общежительство – уже в другой уголок нашего Севера, за реку Мезень, в таёжные дебри у озера Койда.

Дорогу показывал доноситель Ванюков, крестьянин Окладниковой слободы (нынешнего г. Мезени), вызвавшийся добровольно разыскать «потаённых раскольников». Двигались на оленях по льду реки Койды. По всей видимости, майор Ильищев хотел застать скитских жителей врасплох, чтобы те не успели забаррикадироваться и сжечь себя, как это получилось на Великой Пожне.

А ведь знал майор, на что способны эти бородатые крестьяне, купцы, мещане, насмерть вставшие «за древлее благочестие». Ещё за 20 лет до этого, в 1724-м, в Азаполье на реке Мезени в доме Прокопия Михеева 109 староверов себя запалили, не пожелав присягу подписывать. И зачем им нужно было эту присягу совать? Жили ведь мирно – в обычный храм ходили, а потом по избам уже по-своему молились, по старым книгам. А как перепугался азапольский-то священник, в донесении архиерею писавший: «Прежде, государь, оные крестьяне у меня, нижепоименованного богомольца вашего, повсегодно на исповедь приходили, и каким поведением и отчего оные люди згорели, про то мне... неведомо»!

Дальше – больше. Спустя год в Московское синодальное правление поступило сообщение, что многие старообрядцы живут «по рекам... и сыскать таковых там весьма трудно, понеже дорог не имеется, да и придтить малолюдством на них опасно». Сообщение это было составлено в Приказе инквизиторских дел – новом чудном учреждении, созданном одновременно со Св. Синодом после отмены Патриаршества и просуществовавшем всего 6 лет. Предупреждение не испугало власти и, в частности, архангельского губернатора, отрядившего экспедицию. И вот отряд Ильищева подъезжает к Койдозеру, близ которого в заваленных снегом избушках при свете лучин правят молитву и бьют земные поклоны русские мужики и бабы со чадами...

*    *    *

«Мы, жители северного поморского края, не тронутого цивилизацией, обладаем уникальной возможностью увидеть своим глазами те места, где зарождалась старообрядческая вера. Одним из таких мест можно считать Ануфриевский скит (Кельи), находящийся у истоков реки Койда и окружённый непроходимыми таинственными лесами» – так начинается учебный доклад ученицы 9-го класса Койденской средней школы Валерии Котцовой. Она продолжает: «Много тайн и загадок, недосказанностей и фантазий, легенд скрывает в себе эта неприкосновенная обитель монашества. К большому сожалению, мы, жители села Койда, слишком мало знаем об этом таинственном и уникальном месте...»

Действительно, и эта школьница, и другие жители Койды имеют возможность увидеть всё своим глазами. Если на лодке подняться в верховья реки, то в лесных зарослях можно обнаружить полуразвалившиеся, покрытые мхом избы-кельи и обветшавшие поклонные кресты.

Первые поборники старой веры, поселившиеся здесь, были поморами, предположительно с Пинеги, поскольку здешние рыболовные угодья принадлежали крестьянам Немнюжской волости Пинежского уезда. Место их молитв стало называться Зимнеостровской пустынью. А позже к ним присоединились керженцы.

Произошло это так. В 1720 году были разгромлены знаменитые староверческие скиты на реке Керженец, что в Нижегородской губернии. Наставник одной из сожжённых пустыней старец Ануфрий с иеромонахом Софронием и другими монахами подался на север, как можно дальше. Самым глухим местом ему показалось Койдозеро. Вскоре по приглашению Ануфрия сюда прибыли другие старообрядцы из керженских лесов. Так образовался на Зимнем берегу Белого моря старообрядческий скит, сельбища которого располагались на берегу Койдозера, а также по берегам верховьев рек Койды и Майды.

После смерти старца Ануфрия наставником Ануфриевского скита стал инок Пахомий, который до этого был наставником в одном из сельбищ скита. В скит он пришёл «из-за Москвы, из Орла-города», в 1743 году ему было от роду лет шестьдесят, и был он «волосом седоват». В то время вместе с ним спасались 20 старцев и бельцов 15, в том числе родной брат. В остальных сельбищах Ануфриевского скита, расположенных поблизости, в том числе в верховьях рек Койды и Майды, проживали женщины. Имена наставниц женских сельбищ сохранились – Маремьяна, монахиня Фотиния (родом из Романовского уезда) и монахиня Феврония (родилась в Варзуге на Терском берегу). Всего под их началом подвизалось около полусотни стариц, белиц и бельцов (видимо, подростков). Моление в ските исполнялось так же, как и в керженских лесах: читали ежедневно вечерню, утреню и часы. Так продолжалось до прибытия отряда майора Ильищева.

*    *    *

«А оный господин майор с прочими солдаты и с принадлежащею командою, и понятыми людьми, и с показным доносителем, на оленях поехали на Зимную сторону, по рекам, и тамо живущих поимав, коих оной доноситель знал. Старцов и стариц, бельцов и белиц немалое число поймаша, кои от них убежати невозмогоша, и привезоша их в Губернскую... И животы их разграбиша. Токмо две старицы от гонителей убежавше и от великой ревности бросалися в пролубу и утопишася. И кельи вси сожгоша начисто и всё пусто сотвориша» – так сообщал в январе 1744 года консисторский канцелярист Иван Попов, состоявший в том отряде.

Надо сказать, политика церковных властей была направлена на «увещевание» раскольников, в то время как губернские власти смотрели на это иначе. Известно, что майор Ильищев имел при себе секретную инструкцию, данную архангелогородской губернской канцелярией. В ней было приказано: «Если раскольники не будут оказывать сопротивление и дадутся переписаться, то по окончании переписки явившихся всех раскольников, сколько и где их найдётся, положа им на ноги колодки.. со всеми их пожитками, при конвое отправить в Архангельск, а скиты и часовни их сжечь». Что и было исполнено.

Арестованных доставили в Архангельск, в губернскую канцелярию. Но архиепископ Варсонофий взял их на своё попечение и после допроса отпустил обратно по домам, задержав только староверческих наставников. Те были отправлены в Николо-Корельский монастырь на послушания «в поваренных, хлебных, водолейных и прочих чёрных работах». Дальнейшая судьба их неизвестна.

*    *    *

Между тем успевшие скрыться старообрядцы вернулись в Ануфриевский скит и заново его отстроили – при помощи и сочувствии крестьян Поморья. В 1802 году в этом скиту появилось уже 20 келий, которые отстояли между собой на расстоянии одной-трёх вёрст. В 1845 году Ануфриевский скит состоял из 11 отдельных сельбищ, разбросанных по берегам Койдозера и реки Койды, в них было 22 жилые кельи, в которых проживали 74 скитянина, в том числе 14 мужчин, 58 женщин и два ребёнка. Основная масса населения в скиту состояла из крестьян, но были там и люди купеческого сословия, даже отставные чиновники и военные. В большинстве случаев здесь селились люди из Архангельской губернии, но были также из Ярославской, Вологодской и из Санкт-Петербурга.

Мужчины в скиту занимались рыбной ловлей и охотой, содержали домашний скот, в том числе оленей. Занимались и изготовлением разных поделок: чашек, ложек, ковшей и иной мелкой посуды, которую продавали в Архангельске. Женщины же в основном были заняты вязанием поясов и прядением тонких ниток. Эти вещи шли в основном в дар «щедрым жертвователям» скита, купцам-староверам.

В скиту была богатая библиотека, состоявшая из старинных книг и икон, вывезенных из керженских скитов, в том числе из Москвы и Нижнего Новгорода. В каждом сельбище скита для общих молитв имелись молельни, а в Ануфриевском селении – молитвенный дом. В праздничные дни молитвенный дом украшался особенно чтимыми древними иконами, которые в обычные дни хранились у настоятеля и на обзор не выставлялись.

Интересно, что старицы скита принимали к себе на обучение детей из окрестных сёл. Власти всячески препятствовали этому, даже пытались брать подписки от стариц, запрещающие им педагогическую деятельность, но местные крестьяне сами приводили детей к ним.

Борьба со староверами продолжалась всё время. Силком никто уже не выгонял и изб не жёг, но губернские власти придумали иные меры. Например, было приказано никого больше в скиты на жительство не допускать, а, как только одна из келий опустеет, немедленно её разобрать до основания, дабы никто не успел туда поселиться. Хотя вокруг Ануфриевского скита стояли дремучие леса, рубить этот лес для строительства скитянам воспрещалось.

В 1862 году число обитателей скита сократилось до 59, а в 1880 году там проживали 9 человек. Многие скитяне к тому времени переселились в ближайшие поморские сёла, в том числе в Койду, Майду, Ручьи, Сёмжу и другие. Когда царь Николай II в 1905 году дал свободу исповедывать старый обряд, в этих селениях появились официально зарегистрированные старообрядческие общины.

Но в Ануфриевском селении жизнь всё же продолжалась. Его переименовали в выселок Коптяковский, и по переписи 1920 года там было шесть жилых дворов, в них проживали 39 человек.

Такова история этого таёжного уголка нашего Севера, где явлена была трагедия раскола. В памяти местных жителей сохранились названия сельбищ: Нижние Кельи, Золотая поляна, Подгорская лахта, Заводы, Верхние Кельи, Святые отцы.

Койденская школьница записала воспоминания М. А. Коптякова, который жил на месте Ануфриева скита:

«На Золотой поляне стоял монастырь. Для подвоза грузов на озере был сделан причал длиной 50 метров. А на поляне стоял большой красивый деревянный крест, буквы которого были залиты золотом. В своё время приезжал из Москвы архиерей высокого звания, он очень дорого оценил этот крест. По неосторожности крест сгорел.

На сельбище Святые отцы находился молитвенный дом, а в дремучем лесу стояла часовня. Там хранилась икона Казанской Божией Матери, принесённая из Новгорода Ефимией и Павлой, она была притягательной силой для паломничества. Теперь часовня находится в разрушенном виде. Также там находилось пять гробниц. В настоящее время сохранились только две: первая отцу Ануфрию, а вторая – отцу Пахомию. Остальные гробницы уже заросли. Сохранился до наших дней и один обетный крест, сделанный из лиственницы».

Школьница пишет: «Жители Ануфриевского скита говорили, что Кельи исчезнут, когда упадут три большие берёзы. Они растут на берегу реки Коптяковка. В данный момент из трёх осталась одна берёза. Из рассказа Оксаны Коптяковой мы узнали, что оставшаяся берёза почти упала. Оксана нам нарисовала эту берёзку. На рисунке видно, что рядом с ней растут две молодые берёзки. Так что мы надеемся, что жизнь преодолеет смерть. Молодость победит старость».