Полгода назад, будучи в Петербурге, наконец-то воочию познакомился я с друзьями нашей редакции – с многодетной семьёй, с которой несколько лет переписываемся. Был повод: передать им полтора мешка яблок, пожертвованные одной доброй женщиной. Волок эти яблоки и думал: «Наверное, их засушить придётся, долго ведь не хранятся». А когда увидел семью – семь детей! – то посмеялся над собой. Что для них мешок? Влёт уйдёт.

Живёт эта православная семья весьма скромно: папа не бизнесмен и зарабатывает не много, а мама с новорождённым сидит. И вот на днях узнаю, что они отказались от материальной помощи, которую им государство выплачивало. И причина будто бы в ювенальной юстиции. Звоню в Питер:

– Анна, вы и вправду от соцпомощи отказались?

– Да, есть опасения, что из-за этого отнимут детей, – объясняет многодетная мама. – В заявлении на соцпомощь надо указывать, что у семьи нет прожиточного минимума, что она бедствует. Вот за это «ювенальщики» и могут уцепиться.

– А что, уже были такие случаи?

– Были. Детей ведь отнимают. Зайдут с проверкой, посмотрят в холодильник – продукты просроченные. И всё, «дети в опасности», надо лишать родительских прав.

– Ну, просроченные продукты и в магазинах часто продают.

– Всё равно. У них же свои инструкции.

– Вы знаете такие семьи, у которых детей забрали? – спрашиваю.

– Сама я с ними не знакома, но читала про такие случаи на интернет-форумах, и большая статья была в православном журнале «Фома».

– Написать-то на форумах могут всякое, а у вас свои реальные проблемы, зачем же от денег отказываться? – начинаю я уговаривать женщину. – Ну, придут к вам с проверкой и только порадуются, какие у вас ухоженные и талантливые детишки. У вас же дома на стенах целая картинная галерея из детских рисунков – видно, что они и в художественную школу ходят, и в разных кружках занимаются, очень разносторонне развиты. У кого же рука поднимется в детдом их отправить? И вообще, у нас нет такой ювенальной юстиции, как на Западе, и её внедрение вроде остановлено.

Этак я уговаривал, а про себя думал: «Э, брат, а что ты сам недавно на интернет-форуме другим людям доказывал? Что “ювенальщики” незаметно внедряют в России свои законы...»

Спор у меня тогда вышел с россиянкой, которая вышла замуж за канадца и живёт попеременно то в Канаде, то в России, и, как утверждает, может сравнивать порядки там и тут. К тому же Татьяна оказалась профессиональным юристом и сразу же припёрла меня к стенке:

– Михаил, вот вы говорите, что «ювенальщина» угрожает России. А назовите мне конкретно, в каком законопроекте говорится о ЮЮ? Он хоть существует в природе?

Вопрос мне показался простым. Но когда начал искать в сети документы, то обнаружил только один, на который все ссылаются: проект федерального зако­на «Об основах системы ювенальной юстиции», датированный 14 февраля 2005 года. Разработали его юристы А. С. Автономов, Н. Л. Хананашвили и предложили для общественного обсуждения.

– Вот видите, – продолжила Татьяна. – Этак и мы с вами можем написать законопроект и выложить в Интернет. Это же несерьёзно!

– Так ведь это был пробный шар, – не сдаюсь я. – Вы знаете, кто стоит за авторами проекта? В ту пору либералы в правительстве как раз продвигали разные социальные реформы. Помните «монетизацию льгот»? В 2005 году против них выступил народ, были демонстрации, и власти пошли на попятный. Заодно не стали будировать вопрос с ювенальными реформами.

– Хорошо. А вы законопроект читали? И вообще, знаете, что такое «ювенальная юстиция»? Это не надсмотр над семьями, а работа с подростковой преступностью. Термин относится только к этому – «ювенальный» переводится как «юношеский». И закон, который бы регулировал наказание и профилактику правонарушений несовершеннолетних, России сейчас очень нужен. Старая советская система устарела, «детских комнат милиции» уже нет, а молодёжная преступность растёт. И вот из-за вас, воюющих против «ювенальщиков», принятие такого закона затягивается!

Ошарашенный, берусь читать законопроект. Действительно, там большей частью говорится о подростковой преступности. Но в преамбуле чётко обозначено: «Деятельность системы ювенальной юстиции осуществляется в отношении детей, находящихся в различных формах конфликта с законом, а также в отношении родителей и лиц, их заменяющих, ответственных за воспитание детей». И далее что ни статья, то упор на «приоритет прав, свобод и законных интересов ребёнка», из чего следует, что если такие права в семье не соблюдаются, то ребёнка нужно перевести в другое место «для его наилучшего развития».

– Это что же получается?! – отвечаю Татьяне. – Проблему подростковой преступности они использовали, чтобы протолкнуть закон о вмешательстве в дела семьи? Это же разные вещи!

В 2005 году такая подмена не прошла. А в 2008-м была попытка внести изменения уже в сам Семейный кодекс РФ. В главу 22-ю было добавили статью, которая предусматривает изъятие из семей детей, «находящихся в трудной жизненной ситуации». Но в Совете Федерации главный юрисконсульт О. Леткова подняла шум, и сейчас в Кодексе такой статьи нет. На каком этапе её зарубили, я так и не понял. В 2010 году Общественная палата РФ вновь выдвинула предложение ввести эту статью в КС, но дело замяли.

Всё это я выяснял, когда оппонент-юрист мучила меня своими заковыристыми вопросами. Пришлось перелопатить множество законов. И вот какая картина открылась.

Единого закона, который бы давал чиновникам право вмешиваться в семейные дела, пока нет. Но общая правовая база для этого уже создана. Причём началось это ещё во времена президентства Ельцина. В 1995 году был принят федеральный закон № 195 «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации». Там было прописано, что такое «трудная жизненная ситуация в семье»: «Ситуация, объективно нарушающая нормальную жизнедеятельность семьи, или ситуация, которую она не может преодолеть самостоятельно». В соответствии с этим законам в инструкциях органов опеки появились и критерии такой ситуации:

«– неисполнение или ненадлежащее исполнение родителями... своих обязанностей по жизнеобеспечению детей (отсутствие у детей необходимой одежды, регулярного питания, несоблюдение санитарно-гигиенических условий);

– отсутствие условий для воспитания детей (отсутствие работы у родителей, жилья и т. д.);

– отсутствие контроля воспитания и обучения детей (отсутствие связи со школой, невнимание родителей к успеваемости ребёнка)».

То есть если у ребёнка нет варежек зимой на улице или папа не расписывается в его школьном дневнике, то в дело вступает закон. На региональных уровнях всё это уже используется на практике. Так, в Москве в 2010 году в мэрии был принят «Регламент межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия». Направлен он не на поддержку семей, а на принятие мер к родителям, «не исполняющим обязанности по воспитанию, обучению и содержанию несовершеннолетнего». По сигналу (заявлению соседей, самого ребёнка, школьного учителя, старшего по подъезду – при подозрении на жестокое обращение и т. д.) в течение трёх дней выезжает мобильная группа, включающая также сотрудников полиции, которым надлежит оказывать содействие органам опеки в отобрании ребёнка (так в тексте, про «отобрание» говорится и в Семейном кодексе РФ. – М.С.). По результатам обследования принимается решение об изъятии детей из семьи.

Поражает то, что государство взяло на себя право определять, правильно ли родители ВОСПИТЫВАЮТ детей. То есть оно уже может вмешиваться в такие тонкие материи, как культура, духовность семьи, её традиции и т.д. Как такое могло получиться, где законные основания для этого? Не на основании же инструкций? Снова смотрю в Семейный кодекс РФ – в поправки 2008 года. Как уже выше писал, статья про «трудную жизненную ситуацию» туда не прошла. Но появилось дополнение в ст. 121-ю: права детей защищаются органами опеки «при создании действиями или бездействием родителей условий, представляющих угрозу жизни или здоровью детей либо препятствующих их нормальному ВОСПИТАНИЮ И РАЗВИТИЮ».

Надо сказать, и в старой редакции Семейного Кодекса говорилось об ответственности родителей за воспитание детей - но в общих чертах. Теперь же конкретизировано: воспитание должно быть «нормальным», а если оно не «нормальное», то органы опеки вправе вмешаться. А что есть «норма»? Похоже, это будут решать сами чиновники.

На такие «мелкие», эпизодические нововведения общественность мало обращает внимания. Шум поднялся, лишь когда их собрали в один большой пакет. С 1 января 2013 года вступил в силу так называемый закон о социальном патронате. На самом деле это не отдельный закон, а большой набор поправок в самые разные законодательные акты (Гражданский кодекс РФ, ФЗ «Об опеке и попечительстве» и др.), которые изменяют нашу правовую систему в сторону ужесточения надзора и вмешательства в дела семьи. Каждая по отдельности поправка, наверное, не привлекла бы внимание, но, собранные вместе, они показали масштаб преобразований.

Вот так, не мытьём, так катаньем, внедряется то, что мы неточно называем ювенальной юстицией (навязали нам такой термин), а по сути, это захват государством родительских прав, которые даны нам природой и Богом. Как к этому относиться? Однозначно – защищаться!

Собственно, спор с россиянкой, живущей в Канаде, и произошёл из-за того, в какой степени мы можем защищаться от ЮЮ. На польском форуме восхитился я «настоящим поляком» – частным детективом Кристофом Рутковским, который, рискуя попасть в тюрьму, помогает родителям вернуть себе детей из приёмных семей. Так, в Норвегии органы опеки забрали у польской семьи и отдали в приёмную дочь Николу на основании того, что она была «печальная и вялая» (сама она объясняла свою грусть тем, что у неё умерла бабушка). Ночью девочка спустилась из окна на втором этаже, Рутковский её подхватил и тайно вывез на машине в Польшу. Таким же образом он помог и россиянке Ирине Бергсет (Фроловой) вывезти из Норвегии сына Сашу.

– Законы чужой страны надо уважать, – не согласилась с моей радостью Татьяна. – Я бывала в Норвегии, да, там много детей забирают у биологических родителей, но это ИХ порядки. Там общество очень заботится о благополучии детей, защищает их.

– В том числе защищает от «удушающей родительской любви»? – спрашиваю. – Ведь именно с такой формулировкой у российской актрисы Натальи Захаровой во Франции отобрали трёхлетнюю дочь Машу. У вас в «канадчине» то же самое?

– Ювенальные законы в Канаде помягче, но за семьями внимательно следят. Ребёнок не выбирал тех, кто его произвёл на свет, он не имеет возможности отстаивать свои права, и поэтому государство обязано гарантировать ребёнку соблюдение его прав в семье.

– Почему-то все говорят о «правах ребёнка», – замечаю я. – А почему не говорят о «правах родителей»?

– А кто им эти права давал? Вот водительские права, понимаю, их дают после обу­чения и экзамена и только тогда пускают за руль машины. А воспитание детей – это же не менее ответственное дело! Сделать-то ребёнка дело недолгое и нетрудное, а вот растить... Ребёнок же не вещь, не собственность, не домашнее животное, чтобы считать его «своим». Он – самостоятельная личность.

– Знаете, Татьяна, странные вещи вы говорите, – поразился я. – Родители – это судьба, так Бог определил. Должна же быть родовая преемственность, укоренённость в жизни на этой земле, а это возможно только через кровных родителей.

Почему-то, отбирая детей, всегда говорят: «Мы лишаем вас родительских прав». Но почему при этом не обращаются к детям: «А вас мы лишаем права иметь родных». Ведь отнятые дети лишаются не только пап и мам, но дядей и тёток, двоюродных и троюродных братьев-сестёр, бабушек-дедушек и всего своего рода, из которого они происходят, который является носителем идентичности человека. Сами дети такой чудовищной утраты могут не понимать, но потом это же скажется на их судьбе! И это не просто слова, это опыт всего человечества. Вы же читали древнегреческие и шекспировские трагедии, русские сказки – везде там обыгрывается такой остропереживательный момент, когда потерянные сын или дочь на склоне лет находят своих кровных родителей, и – о, Небо! – вселенская гармония торжествует. Это что, на пустом месте появилось? Как думаете, почему человека, не знающего своих кровных родителей, всегда воспринимали как несчастного по жизни лишенца, жизнь под солнцем которого изуродована? Почему вся наша многотысячелетняя цивилизация придавала такую важность кровному родству?

– Вы говорите о прошлом, – ответила мне канадская россиянка. – А в прошлом было рабовладение, феодализм, когда живые люди могли считаться чей-то собственностью. Цивилизация же прогрессирует. Теперь мы доросли до того, чтобы уважать права каждой личности, в том числе ребёнка.

– По-о-озвольте! – возмутился я. – Не надо смешивать. Цивилизация, социальные отношения – это одно. А кровное родительство – совсем другое, оно находится над социальными отношениями, неслучайно же семью называют первичной ячейкой общества. И какой тут прогресс вы увидали? Рабо­владелец, хозяин был вправе разлучать родителей и детей по своему усмотрению – и то же самое право сейчас присваивает себе государство. В чём разница-то?

И вообще, о каком «праве личности» вы говорите?

Что такое «право»? Я нисколько не юрист, но знаю историю римского права. Римскому гражданину права давались вместе с ответственностью – защищать и служить империи. А какая ответственность может быть у ребёнка в семье? Вам не кажется, что сознание права без сознания ответственности портит людей – особенно таких, у которых только формируется личность? Кем он вырастет, этот павлик морозов?

И что такое «личность»? Это же не просто индивидуальность, какую можно вырастить в пробирке «правильного социума». Личность базируется на причастности к роду, на своей генетической памяти, на сознании, что он не с Луны свалился, а «из земли вышел». Нельзя вот эту-то землю из-под ног выдёргивать и лишать человека укоренённости в истории, в смене поколений. Если человека оторвать от его реальных, настоящих корней, то он в итоге как раз и станет «собственностью, вещью, домашним животным» социума и государства. Вообще, сам институт ювенальной юстиции мне видится как инструмент подчинения человека государству. Оторванными людьми ведь легче управлять. А вот если индивидуальность укоренена в своём роде, если человек знает, откуда он вышел и какие поколения связывают его с той землёй, на которой живёт, – то таким человеком управлять сложно.

К сожалению, эти мои «умные» доводы не убедили Татьяну. «Не знаю. Меня, наверное, Канада испортила, – ответила она. – Но когда вижу нищету и пьянство в семьях, где мама рожает и рожает...»

Ну что тут ответишь? Стал я рассказывать молодой женщине про свой рабочий посёлок, где рос до 18 лет. Там жили завербованные на Север, самые разные люди. Посёлок маленький, окна летом постоянно открыты – и все семейные скандалы на слуху. Некоторые мужья-пьяницы били и жён своих, и детей. Матери в сердцах тоже могли приложить детишек резиновым шлангом от стиральной машины. Но согласились бы эти дети на лучшую долю, но в другой семье? Да они бы в лес убежали прятаться, если б за ними приехали! Суть в том, что «плохих» родителей не бывает. Бывают плохие кормильцы семьи, плохие воспитатели, но не родители.

Тут же вспомнил я Ильюшечку Снегирёва из «Братьев Крамазовых», как он любил и жалел своего пьяного, опустившегося отца. Когда речь зашла о Достоевском, в наш разговор вступил ещё один человек, пожилой учитель из небольшого северного городка.

– Знаете, по окончанию института ещё в советское время работал я в сельской школе, – вспомнил он. – Была там семья: мама-скотница (представляете её график работы?), прижившая от разных мужчин пяток детей от 3 до 15 лет. Баловалась водочкой, но, по местным понятиям, не чрезмерно. В квартире – грязь, запустение, детки спят вповалку на ворохе старых матрасов и ватников, брошенных на пол. И неизвестно, чем питаются: весь день на улице, в лесу, на ферме. Педикулёз, диагнозы о разной степени отклонений в умственном развитии, школа – место встречи со сверстниками и бесплатная столовая. В очередной раз группа ответственных товарищей (и я в том числе) «обследуем условия проживания несовершеннолетних»... Мать примчалась с фермы на часок, попыталась размести грязь по углам, стоит и молча ждёт, обречённо так, ведь мы – власть. Банальные вопросы, односложные ответы. Наконец подходим к неизбежному, председатель: «Санна, тебе ведь самой с ними не сладить, давай хоть младших – в интернат?» «Интернат» – это другой район, жизнь вдали от дома. Мать смотрит в пол, молча отрицательно мотает головой. Дети тихо плачут и жмутся к ней. Несмотря на диагнозы, в их глазах – весь Достоевский. Мы кряхтим и пятимся к выходу. Протокол составляется формально, выдумываются какие-то «меры воздействия», ведь даже 10-рублёвый штраф – это просто ещё меньше денег детям. И семью оставляют в покое до следующего раза...

Мне, образованному городскому юноше, стыдно и гадко не только за то, что они так убого и скверно живут, но и за то, что на одну минуточку я стал «властью», которая могла бы разлучить мать и детей.

– Да-а, всё так... – согласилась наша собеседница. – Но разве детей вам не жалко? Разве не хочется их защитить? Что вы сами-то предлагаете вместо ювенальной юстиции?

– Что предлагаю? – подумал я. – Конечно, защищать. Но не ребёнка отдельно, потому что «отдельных» детишек не бывает. А защищать семью в целом. Что у нас записано в Конституции? Там нет «прав ребёнка», а есть защита государством «материнства и детства». Этот конституционный принцип был закреплён у нас ещё в 1977 году и с той поры не менялся. И социальная работа по этому принципу велась, был фонд «защиты семьи, материнства и детства». Именно в такой очерёдности: сначала семья, потом материнство, потом – детство.

– Нет! – прервала меня женщина. – Я конкретно спрашиваю: что делать, если мама не работает, пьёт или колется, за ребёнком не следит? Оставить как есть?

– Первым делом надо попытаться спасти эту семью, – стал я придумывать решение. – А для этого необходимо социальным службам выделить материальные средства, чтобы адресно помогали неблагополучным семьям, устраивали на работу и так далее. В самых тяжёлых случаях – отправлять семьи в особые социальные посёлки, где родители под воздействием благоприятной среды будут вынуждены работать и заботиться о детях. В большинстве случаев «пропащие» родители – это же нормальные люди, которым нужно лишь помочь встать на ноги.

– А как вы их заставите в такие родительские поселения переезжать? – удивилась юрист. – Это нарушение прав человека, тут Конституцию переписывать придётся!

– А детей отнимать – Конституцию переписывать не надо? – удивился я в ответ. – Вот вы сразу зарубили: так не пойдёт! Почему у нас всегда идут по простейшему, запретительному пути? Можно же предложить альтернативу: или вы добровольно, без принуждения законом, проходите реабилитацию в социальных поселениях, или к вам применяется последняя, «высшая мера» соцзащиты – лишение родительских прав.

Формы могут быть самые разные. При умело поставленном деле неблагополучные семьи можно спасти в большинстве случаев. Если создать соответствующую психологическую атмосферу, вытащить такую мамашу из её тёмного мирка, подлечить её, показать перспективу, ввести в круг таких же семей... Я видел, как даже от наркомании лечат, не до конца, но всё же. Что уж тут? Если к каждой мамаше подобрать свой ключик? Это же не уроды какие-то, а обычные люди.

Вот вы говорите: «Наша цивилизация доросла до осознания наличия у ребёнка прав и понимания необходимости эти права соблюдать и защищать». Ну, где же доросла-то? Взять и отобрать – это же очень просто, ни до чего тут «дорастать» не надо. А защитить семью – вот до этого нам расти и расти, это как раз цивилизованный подход.

На этом спор наш закончился. После него осталось странное чувство: словно мы незаметно для себя переходим какую-то грань, превращаясь в социороботов.

Ведь человеческие взаимоотношения и вправду всюду деградируют. Раньше наши предки жили в сложном и гармоничном мире – поддерживались разветвлённые родственные отношения, были крёстные родители, духовники семей, в делах семьи участвовали «родовые патриархи» – дедушки и бабушки. Мы же пришли к простой формуле: папа + мама + ребёнок. А теперь нам предлагают формулу ещё примитивней: государство + ребёнок, папа, мама. Вместо плюса между родителями и детьми – запятая. И ведь мы к этому постепенно привыкаем!

На каждом этапе социализации семьи «ювенальщики» будут доказывать нам свою «гуманитарную» правоту. И поэтапно будут подчинять логике: дети должны быть счастливы → дети имеют свои права → дети имеют право на заботливых родителей → дети имеют право на заботу → дети имеют право на самую лучшую заботу → всех детей надо поместить в профессиональные, специально обученные семьи, где им окажут самую лучшую заботу → у детей должны быть профессиональные семьи → всех детей необходимо отбирать у биологических родителей, потому что они не профессионалы.

Думаете, это выдумка? А давайте мысленно перенесёмся лет на 60 назад, скажем, в Европу и США до 50-х годов, и посмотрим на сегодняшние реалии их глазами. Что они скажут? «Ну и бред! Нет, такого быть не может!» Уже сейчас родительские права сравнивают с правами вождения на автомобиле, которые надо ещё заслужить. И это уже первый шажок к «профессиональным семьям». Потом заговорят о том, что не надо давать водительские права кому ни попадя – это ж сколько придурков на дорогах, людей давят, сами разбиваются! Не лучше ли такси с умелым и надёжным водителем? А ещё лучше – общественный транспорт, где за рулём заслуженные профессионалы. Аналогия-то прямая: «Разве не дикость, что какие-то случайные граждане, часто глупые и с неустойчивой психикой, растят детей?! Кто они такие?! Детей должны воспитывать люди подготовленные, с дипломом педагога. А ещё разумней – отбирать детей у этих случайных родителей и определять в инкубаторы, где будут лучшие развивающие методики, лучшие педагоги и лучшее питание. Мы же хотим лучшего для наших детей?! Отбросим эгоизм своего биологического родительства, отдадим своих детей в инкубаторы – ведь мы же понимаем, что так рациональнее! А раз это понимаем, но детей не отдаём – значит, мы эгоисты и враги своим детям!»

Нынешний либеральный «тренд» – это как раз эффективность и рационализм. Поэтому от ювенальной юстиции ничего хорошего ждать не приходится. И есть только один способ пресечь будущую мерзость – зарубить её на корню. Мы уже достаточно опытные люди, знаем историю «гуманистических» преобразований – и обязаны предвидеть будущее. Сами же удивляемся, глядя с высоты знания истории: «Какие же глупцы эти русские интеллигенты, которые разжигали революцию во имя униженных и оскорблённых. Неужели не понимали, что она всех пожрёт?!» И не хотелось бы, чтобы потомок лет через сто точно так же сказал обо мне: «Я не знаю по имени своего предка из начала 2000-х, поскольку в инкубаторе вырос. Но всё-таки скажу: Имярек – ты полный идиот! Ты что натворил?! Неужели ты не понимал, к чему всё идёт...»

Вот такое долгое предисловие было к моему телефонному разговору с многодетной мамой, которая отказалась от социальной помощи. И, начав её уговаривать, чтобы она не отказывалась от денег (от детей же отрываешь!), я вскоре бросил это... Она – мать, лучше понимает.

– От обычных льгот мы, конечно, отказываться не стали, – объяснила Анна. – Получаем компенсацию за квартиру в 3 тысячи рублей, это всем многодетным дают. Ещё за каждого ребёнка по 500 рублей на почте получаю, и в школе детишкам бесплатное питание, проезд на метро. Также бесплатно ходим в музеи и парки, слава Богу. А ещё есть соцпомощь раз в три месяца – иногда по 30-40 тысяч рублей давали, чаще по 10-20 тысяч. Вот от неё мы и отказались.

Её не так просто получить. Сидишь напротив оператора, она читает заявления, вникает в суть дела, и в разговоре могут звучать такие фразы: «А зачем же вы рожали так много детей, если не можете их прокормить? И почему ваш папа не может найти высокооплачиваемую работу?» Сидишь как оплёванная... Но ради детей это потерпеть ещё можно. Страшно другое – в заявлении надо указать, что тебе не хватает прожиточного минимума и в конце приписать: «Против комиссионного обследования не возражаю». То есть в любой момент они могут зайти и дать заключение, хорошо ли детям в семье. А какие инструкции у этих людей и что у них в головах, я не знаю...

Всё это я рассказала своему батюшке. Он имеет большой житейский опыт и три высших образования. Сказал, что помощь лучше искать среди своих. И община нам помогает! Вот собираемся детей вывезти к нашим бабушкам, на Волгу, деньги на билеты уже есть. Слава Богу!

Под конец многодетная мама сказала слова, которые я не сразу понял: «Раз появилась сила, которая не подвластна даже Путину, то надо держать ухо востро». Что это за «сила», Анна объяснить не смогла. Но она по-своему права.

Статья 77 Семейного кодекса Российской Федерации предоставляет органам опеки и попечительства право при непосредственной угрозе жизни или здоровью ребёнка отбирать его у родителей. В ряде случаев, как это ни прискорбно, это является действительно необходимой мерой. Тем не менее в некоторых случаях деятельность опеки может быть чрезмерной. Особенно актуально это сейчас, когда делается акцент на «раннем выявлении семейного неблагополучия», т. е. профилактике и контроле за потенциально неблагополучными семьями, куда входят и многодетные.

Ниже приведены рекомендации для тех родителей, которые столкнулись с некорректными действиями органов опеки в отношении своих детей.

Основные правила:

• Не давайте опеке лишних поводов приходить в ваш дом.

• Установите личные доверительные отношения с сотрудниками школы, детского сада, поликлиники и т. д.

• Предупредите учителей или воспитателей, чтобы не отдавали вашего ребёнка социальному работнику без вашего разрешения.

• Информируйте учителей, врачей, воспитателей об индивидуальных занятиях, посещениях врачей, индивидуальном графике прививок вашего ребёнка.

• Ничего не подписывайте, если у вас есть малейшее сомнение в том, что это абсолютно безопасно для вас и для вашего ребёнка.

Если визит со стороны органов опеки произошёл, помните:

• В соответствии со ст. 25 Кодекса РФ жилище является неприкосновенным.

• Против воли проживающих доступ может быть осуществлён только сотрудниками полиции при наличии достаточных данных, что там совершено или совершается преступление. В любом случае родители имеют право выяснить, какие именно основания для таких предположений у них имеются.

• Если у вас дома ремонт, беспорядок, застолье, в холодильнике «шаром покати» и т. п., никаких проверяющих под любым предлогом туда не пускайте, объяснить им ситуацию всё равно не удастся.

• Вопрос о том, пускать ли сотрудников опеки в квартиру, остаётся на усмотрение родителей.

Если сотрудники опеки стоят у ваших дверей:

1. Перед тем как впустить сотрудников опеки в дом, стоит убедиться, что перед вами именно они:

– проверить их удостоверение и паспорт;

– записать Ф. И. О проверяющих;

– перезвонить в орган опеки по телефону (телефон следует заранее выписать в вашу телефонную книгу);

– уточнить, работают ли там пришедшие к вам.

2. В ходе визита соблюдайте элементарные правила поведения:

– придерживайтесь режима дня ребёнка: если он спит, не обязательно его будить;

– если в вашей квартире принято разуваться и мыть руки, следует настойчиво попросить об этом. В случае отказа – не стесняться выставить за дверь;

– все пришедшие в ваш дом должны быть в поле вашего зрения одновременно!

– не допускайте никаких разделений пришедших для более быстрого осмотра;

– оставайтесь хозяином в квартире – водите всех за собой;

– пресекайте все попытки самостоятельно рыться и рассматривать ваши вещи. Это ваш дом, а пришедшие – в нём гости!

– любые отмеченные сотрудниками опеки «странности», отсутствие чего-либо (на их взгляд нужного) поясняйте и настаивайте на фиксации пояснений в акте осмотра;

– хорошо, если при осмотре присутствуют свидетели (например, соседи);

– по возможности записывайте визит на видео и диктофон;

– по окончанию визита настаивайте на немедленном составлении «Акта осмотра жилого помещения» (в вашем присутствии) в двух экземплярах, подписанного вами и членами комиссии. В акте не должно быть пустого пространства (все пустоты прочеркните). Один экземпляр вам, другой – комиссии.

Если вам отказывают, ссылаясь на то, что по закону требуется 7 дней на составление документа, обратите внимание, что вы просите составить акт не об «Обследовании условий проживания несовершеннолетнего», а именно «Акт осмотра жилого помещения» – это разные документы

3. Если опека требует, чтобы вашего малыша осмотрел врач, помните:

– вы имеете право ехать с ребёнком в одной машине «скорой помощи»;

– присутствовать при любых осмотрах и манипуляциях;

– согласно статье 32 Основ законодательства РФ об охране здоровья никакое медицинское вмешательство (в том числе и осмотр) не может производиться без вашего согласия.

4. Любые разногласия с опекой лучше решать в письменном виде. По окончанию визита написать письменное заявление, где изложить суть разногласий. Снять с него копию и отнести в опеку. Получить на копии отметку о приёме. Если откажутся принимать – можно отправить почтой ценным заказным письмом с уведомлением о вручении с описью вложения.

5. Самое важное! Отобрать – «изъять ребёнка из семьи» – можно только на основании соответствующего акта органа исполнительной власти РФ. При отсутствии акта никто не имеет права прикасаться к вашему ­ребёнку.

Если по какой-то причине проверяющие вошли без вашего согласия, не реагируют на просьбы или пытаются забрать ребёнка силой – не стесняйтесь звонить по телефону, вызывая полицию и требуя защитить ваше дитя! Приехав, полиция убедится, конечно, что это сотрудники опеки, однако настаивайте на том, что вы их пройти в квартиру не приглашали и необходимые документы у них отсутствуют. Настаивайте на том, чтобы сотрудники полиции помогли вам защитить ваши законные права.

Если вы попали под внимательный надзор:

• Ни при каких условиях не соглашайтесь отдать своего ребёнка, даже на час, органам социальной защиты, как бы они ни назывались («Реабилитационный центр», «Центр отдыха при комитете…» и т. д.).

• Вежливо отказывайтесь принимать «подарки» и «помощь» от сотрудников опеки. Если вам всё же передали «помощь» через соседей и т. п., её лучше вернуть. Согласие получать материальную помощь подразумевает согласие быть опекаемым, а также равнозначно признанию родителей несостоятельными.

• Будьте аккуратны в беседах с комиссией, никогда не жалуйтесь, что устали, что не хватает денег, что больны, что в семье кто-то пьёт, что ребёнок не слушается, что государство вам не помогает. Ваши жалобы могут быть приняты как доказательство вашей несостоятельности.

• Хорошие люди есть везде, даже в «комитетах», постарайтесь наладить с ними контакт. Только будьте бдительны!

• Не позволяйте себя запугать! Вежливо дайте понять, что не остановитесь ни перед чем, чтобы защитить своего ребёнка.

• Аккуратно объясните ситуацию ребёнку. Ребёнок должен знать, что вы любите его и он вам нужен. Он должен уметь заявить об этом, как и о своей любви к вам, кто бы его ни спросил.

• В самом крайнем случае – бегите. Не бойтесь поменять место жительства.