ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПАВЛОВСК

Не знаю, что уж меня толкнуло пролезть сквозь прутья решётки, а не чинно, как положено дядюшкам в моём возрасте, прошествовать через ворота в толпе говорливых иностранцев. Возможно, вспомнились студенческие годы, когда на трамвае – зай­цем, в театр – со служебного входа… Хотя, впрочем, не помню, брали ли тогда, четверть века назад, плату за вход в парк? Теперь берут.

Помню, гуляя по парку, воображал, как по этим аллеям ходили князь Мышкин и Настасья Филипповна, герои романа Достоевского; даром что они плод фантазии писателя – укрепляло меня то, что ведь у героев «Идиота» были же и прототипы. Да и сам писатель в 60-х годах позапрошлого века здесь летовал у брата Михаила, который, кстати, в Павловске и похоронен… Интересно, а Достоевский тоже брал билетик в парк?

На старших курсах университета, заимев велосипед, я уже на нём раскатывал по аллеям Павловского парка. На самом деле парк велик, даже огромен, и бедные экскурсанты видят только его центральную – регулярную – часть, а до Белых Берёз или, скажем, колонны Конца света (одинокая колонна с таким апокалиптическим названием лишь символизировала границу парка) просто не доходят – далековато. А я находился в то время под впечатлением от загадочной фигуры императора Павла и словно гонялся за его тенью по дорожкам. Я думал тогда, что супруга Павла Мария Фёдоровна, создавая Павловский парк, словно писала портрет со своего мужа: извилистая речка Славянка в центре с горбатыми мостиками через неё – это точно его сложный характер, регулярные дорожки Парадного поля – как любовь Павла к армейщине, колоннада Аполлона – как его увлечение европейскими древностями, обширный лесопарк Новой Сильвии – как его романтическая душа... В ту пору, наконец-то порвав со школьными представлениями о Павле, как о взбалмошном и странном человечке, после очередного российского переворота 1980-х годов, мне бы очень хотелось спросить у него, что он думает о нас, русских, спустя три столетия?

Люблю этот парк! Тенистые аллеи, которые и в полдень воскресного дня могут оказаться совершенно пустынными. Вот бы прокатиться теперь! Сейчас велосипеды здесь дают в прокат. А можно взять зелёную лодку с жёлтыми спасательными кругами и кататься рядом с утками на Вокзальном пруду. Кстати, когда-то на его берегу, совсем близко к дворцу, стоял железнодорожный вок-зал – вокальный зал – и сюда из самого Петербурга приезжали послушать ма­эстро Иоганна Штрауса… Но некогда, как всегда, некогда! Господи, я всё бегом, а вокруг такой покой… Горбатые мостики над пересохшими ручьями. Монотонно тарахтящая где-то газонокосилка. Возле дворца под горой окаменел от боли кентавр с отломанной ногой. Дама с коляской, читающая книжку. Замерший с удочкой рыбак… Неужели, наконец, Господь смилостивился над нами и дал Отечеству «20 лет покоя, внутреннего и внешнего», о которых мечтал ещё Столыпин?

От дворца мимо памятника Павлу по Садовой улице до храма Марии Магдалины совсем близко. Здесь у меня назначена встреча с настоятелем протоиереем Даниилом Ранне.

Храм в классическом стиле виден издалека. Но, приблизившись, не без удивления обнаруживаю табличку, извещающую, что в этом же здании находится ещё и детская художественная школа. В том самом южном флигеле, где когда-то располагались палаты богадельни. В церкви в этот час пусто. До купола – метров двадцать, и что бросается в глаза: прямо в храме откуда-то сверху свешиваются знамёна – флаги. Такого я не видывал! Их много, но из тех, что узнаю: нынешние флаг России и Петербурга, штандарт Президента России и старинный императорский…

Как стало известно мне позднее, до 1917 года в храме висели десять кормовых флагов французских кораблей, захваченных флотилией адмирала Фёдора Ушакова, несколько знамён итальянских и голландских войск, отбитых в походах 1799 года Александром Суворовым. Одно знамя – Туринской гвардии – было совершенно красным, и на нём было вышито: «Свобода, добродетель и храбрость». Здесь же находились штандарты и знамёна Гренадерского и Кирасирского полков; всего числом 45. Впрочем, по сей день предназначение флагов остаётся ещё и сугубо практическим: без них в высоченном (20 метров) подкупольном пространстве при пении хора возникает эхо.

*    *    *

Интересно, что в летописи прихода храма Марии Магдалины есть сразу несколько настоятелей, ставших настоятелями в двадцать с лишним лет и трудившихся по несколько десятилетий, до кончины. Один Господь ведает, сколько здесь пробудет нынешний – отец Даниил, но вот служить на этом приходе он тоже начал, когда ему было ещё далеко до тридцати. Здесь отец Даниил с 1999 года, когда храм только ещё взялись восстанавливать, и планов у него… Впрочем, вопросы я начал задавать, что называется, ab ovo, то есть от самого начала существования храма, точнее, с фигур его основателей – великой княгини Марии Фёдоровны (чтобы было понятно – матери двух российских императоров, Александра I и Николая I) и её супруга императора Павла Петровича.

Земли, которые занимает сейчас Павловск, императрица Екатерина II подарила своему сыну Павлу и его супруге, тогда принцессе Марии, в благодарность за рождение наследника. В парке, на берегу реки Славянки, по сей день стоит обелиск с надписью: «Павловское начато строить в 1777 году». А в 1781 году Мария Фёдоровна на собственные средства возводит храм в честь своей небесной покровительницы – равноапостольной Марии Магдалины. Такое нечасто бывает! – у молодого семейства ещё нет своего дворца (его начнут возводить только спустя пять лет), а церковь уже строится. Торжественная закладка храма совершается в присутствии будущего государя императора Павла. Притом строится не просто храм – при нём возводятся сразу флигели для госпиталя и богадельни, получившей название «Церковный инвалид». При госпитале был организован бесплатный приют для бедных рожениц, отделение из трёх палат для неизлечимо больных, то есть фактически первый в России хоспис, бесплатная школа для крестьянских детей, первая в России школа для глухонемых и школа практического земледелия. Как показало будущее, это была не только закладка стен, но и славной традиции милосердия. И не только потому, что даже после смерти Марии Фёдоровны содержание причта, госпиталя и богадельни производилось на деньги, завещанные ею для богоугодных заведений. И в наше время так получилось, что этот приход окормляет и общину глухонемых, и ветеранов, и богоугодные заведения, волею судьбы оказавшиеся по соседству здесь же, в Павловске. Но об этом – позже.

Пока же я хочу расспросить батюшку о Павле Первом и о церковном отношении к этой трагической фигуре. Кого ж, как не его, об этом расспрашивать, ведь отец Даниил настоятельствует и во дворцовом храме апостолов Петра и Павла. И хотя позднее Павел Петрович предпочёл Гатчину, а Павловск подарил своей супруге, всё же не случайно его памятник возвышается на постаменте перед дворцом.

– Отец Даниил, что город назван в честь апостола Павла, а не будущего императора – это мы понимаем прекрасно. Я не хотел бы никакой мистики нагонять, хотя мне кажется, что судьба храма всегда незримо связана с его основателями… Но история Павловска, традиции, заложенные при Павле, – они ведь не могли не сказаться на судьбе храма. Как-то обращаете в жизни прихода внимание на это?

– Начну с того, что храм наш, построенный чаянием императрицы Марии Фёдоровны, был первым каменным строением в Павловске. И конечно, не связывать себя с городом как некоей исторической частью нашей страны – это глупо. Это всё равно что сидеть на золотом стуле и говорить, что сидишь на деревянном. Для осмысления многих исторических вещей это очень важно. Когда меня сюда назначили, мне раскрылась целая эпоха. Потому что история, которая даётся в общеобразовательной школе, – обычно вектор, направление. А личность мы теряем. Углубиться и понять человека, мотивы его поведения нас не учили. Да и редко когда в истории личность раскрывается. И вот здесь я узнал целую эпоху, сблизился с ней. Посмотрел на неё другими глазами.

Интересно, что сама ис­тория храма помогала его вос­станавливать. У нас находится памятник-обелиск графу Никите Панину, первому министру иностранных дел. И Министерство иностранных дел Российской Федерации в своё время нас очень поддержало, помогло найти спонсоров, чтоб восстановить храм.

– Как вы лично относитесь к Павлу Первому?..

Далее довольно длительное время я просто сидел, слушая отца Даниила, то согласно кивая, то недоуменно покашливая. Думаю, и вам небезынтересно будет поподробнее вглядеться в жизнь Павла.

– Не побоюсь сказать, что Павел был ключевой фигурой в истории России. Мы об этом не задумываемся, но это действительно так. Маленький пример. Кто вводит коллегии? Александр Первый. Вводит почему? Потому что разрабатывает идею, выдвинутую отцом. Кем был Павел? В детстве он был весьма потрёпан жизнью. Отсутствие любви матери, отсутствие отца, постоянная смена лиц вокруг и страх. Думаю, что это был человек с надорванной психикой, но при этом – гениальный как личность. И я вообще удивляюсь, как такая личность появилась.

История Павловска знаменуется несколькими интересными жизненными событиями. У Павла умирает жена при родах. Он расстроен и не находит себе места, но Екатерина, понимая, что сына надо как-то реанимировать быстрее, находит письма его жены к какому-то фавориту, и Павел очень быстро успокаивается. И тут же ему находят немецкую принцессу Луизу-Софию. У них завязывается переписка, и в ней Павел раскрывается как абсолютный идеалист. Он пишет ей любовные письма, не видя её ни разу. Но когда они встречаются, у них вспыхивает взаимное чувство; они друг другу нравятся, что бывает достаточно редко. Надо отдать должное Марии Фёдоровне: она отогрела Павла после ужасного детства. И парк, который напротив нас, – это то место, где проходило нечто сакраментальное: тут развивались их личные отношения (потому что она жила только в Павловске), в которых молодая жена пыталась дать ему любовь, никогда, по сути, им не виденную прежде.

Свидетельством этого стал первый романовский брак, в котором родилось аж 9 детей. Из них – два будущих императора. Это пример отца и заслуга матери. Поэтому большие семьи императоров Александра I и Николая I уходят корнями в семью, в которой они сами воспитывались.

Через год после свадьбы у 18-летней Марии рождается первый ребёнок – Александр, и его Екатерина отбирает не задумываясь (впоследствии она отобрала и второго сына – Константина). Причём не разрешает родителям даже видеться с ним. Она говорит, что сама его вырастит. Павел и Мария Фёдоровна на коленях умоляли разрешить им навещать своего сына. Екатерина отказывает и вместо этого выделяет Павлу в восьми верстах от Царского Села 362 десятины земли вместе с деревнями и людьми – тут и начинает строиться Павловск. Спустя какое-то время ситуация как-то налаживается, Екатерина всё-таки допускает родителей к мальчикам. Поэтому Павловск своим рождением обязан скорее Александру Первому, чем Павлу.

Мария Фёдоровна в Павловске живёт по семь месяцев в году. Приезжает весной, когда устанавливается положительная температура, и в Петербург возвращается глубокой осенью. Любопытно, что она воспитывает детей в очень жёстком немецком стиле. Мария Фёдоровна просыпается в 5 утра и первым делом пишет распорядок детям на целый день. Притом все дни были разнообразными, не повторялись. У ребёнка не должно быть ни одной минуты свободного времени, считала она. Приезжали гости, Мария Фёдоровна находила произведения, по которым дети ставили для них спектакли; они трудились, учились – постоянно были во что-то вовлечены. Она заставляет детей работать. У каждого есть своя тачка и лопатка, каждый должен работать в саду. Дети наказываются очень строго, вплоть до того, что на скотном дворе их порют.

Павел же здесь появляется набегами. Он живёт в Гатчине, а в Павловском дворце у него даже спальни не было – он не ночевал здесь. Несмотря на это, у него были очень тёплые отношения с женой – правда, к концу жизни они пошатнулись, стали более холодными… И когда Павла убивали в Михайловском замке, Мария Фёдоровна была под домашним арестом. Самое ужасное, что она находилась за дверью, которая разделяла их спальни. К нему пришли требовать отречения и потом стали убивать – она всё слышала и ничего поделать не могла.

Говорили, что она тоже участвовала в заговоре вместе со своим сыном Александром, будущим императором. Хотя, скорее всего, она была непричастна.

Впоследствии Мария Фёдоровна хранила у себя в Павловске окровавленную рубашку своего мужа. Эта рубашка была здесь вплоть до 70-х годов. А потом музейные сотрудники поменяли её на что-то, отдали в Эрмитаж или какой-то другой музей. Я, когда узнал, был в ужасе… Так вот, когда Александр стал правителем, все ехали сюда, если договориться с императором не удавалось – просили разрешить проблему его мать. И Мария Фёдоровна всегда договаривалась. Она пользовалась большим уважением сына, он её слушался. Надо сказать, что и Александр был у неё любимым сыном. А когда у неё не хватало доводов, чтобы убедить его в чём-то, брала отцовскую рубашку и бросала к ногам Александра. Тогда он сдавался. У него было колоссальное чувство вины. Александр понимал, что отец-то знал о заговоре, но он не мог даже представить себе, что сын на такое способен… Вот опять же! Он был гениален, и эта гениальность проявлялась в его идеализме. И идеализм привёл Павла к гибели: он повернулся спиной к тому, от кого не ждал удара.

Я с большим удовольствием выслушал батюшку, и наш разговор продолжился дальше. Но здесь позволю себе сделать небольшое отступление.

Самый поверхностный из русских историков В. О. Ключевский считал правление Павла причудами сумасшедшего: «Всё содержание этого царствования – не более чем политические анекдоты». Но внешность образов и событий часто обманчива.

Новопостроенный Михайловский замок, 1801 год. Здесь императорской чете суждено было прожить всего сорок тяжёлых дней, наполненных недоверием, переходящим в ненависть. До Павла доходили слухи, что супруга участвует в заговоре против него. Действительно ли это было так, нам уже не узнать: свои дневники, которые с немецкой педантичностью императрица вела всю жизнь, она уничтожила. Основания для подозрительности у Павла были: после кончины матери Павел узнал, что Мария Фёдоровна знала о планах Екатерины II отстранить его от трона, – именно это окончательно разрушило их отношения. Известно, что во время трагических событий 11 марта 1801 года она потребовала присяги не сыну Александру, а ей самой. Едва ли это был случайный порыв. Только поняв, что у неё нет поддержки, она надела траур, дабы исполнить роль безутешной вдовы. Был ей тогда 41 год от роду…

Театральность вообще была в характере Марии Фёдоровны: многие современники отмечали её манерность и нарочитую показную восторженность. Чего стоит только её подпись в 32-летнем возрасте под корреспонденцией: «Великий князь и его старуха-жена».

А начиналось всё славно. Влюблённый Павел о своей 16-летней пассии писал матери: «Я нашёл свою невесту такову, какову только желать мысленно себе мог!» София-Мария-Доротея-Августа-Луиза, как звали Марию Фёдоровну до принятия ею православия, была человеком целеустремлённым и основательным. «Нехорошо, по многим причинам, чтобы женщина приобретала слишком обширные познания, – писала она в своём дневнике. – Воспитывать в добрых нравах детей, вести хозяйство, иметь наблюдение за прислугой, блюсти в расходах бережливость – вот в чём должно состоять её учение и философия». Не лишена она была и способностей: делала камеи, умела лепить из воска, резать по кости… Кстати, в храм Марии Магдалины она собственноручно выточила из янтаря и слоновой кости большое паникадило в двенадцать свечей и священные сосуды. Писала портреты, за которые на склоне лет была принята в Берлинскую академию художеств. Симпатичная, сентиментальная, воспитанная, во всём угождающая мужу – окружающим казалось, что брак будет идеальным.

Образ императрицы Марии Фёдоровны запечатлелся в русской истории вполне определённо: благотворительница, благодетель для бедных, заботливая мать для увечных, поборница женского образования... Фрейлина описывает случай, когда отставная камер-юнгфера, страдавшая от рака груди, соглашалась на операцию не иначе, как если во время неё рядом будет находиться Мария Фёдоровна. «Ну что же, – сказала императрица, – если от этого зависит её выздоровление, то я исполню желание». Она поехала к ней и во время операции держала фрейлине голову. Тем более Мария Фёдоровна дорога мне, что её, наряду с Чарльзом Камероном и другими архитекторами, можно считать соавтором Павловского парка…

И всё же. Те преувеличенно-пламенные признания в любви, что могли вскружить голову юного Павла, со временем не могли не начать вызывать раздражение. «Она окружила его интригами, которые льстили его самолюбию, уничтожали доброту его характера», – писала В. Головина. Мелочная домашняя опека, стремление «положительно» влиять на мужа… «Павел, находя в своей жене классическую красоту, неутомимую снисходительность, присущие ей как покорной супруге и нежной матери, преисполнился к ней отвращения», – вспоминали приближённые к великокняжеской семье люди. Немецкие добродетели императрицы не смогла принять русская душа Павла.

Обделёнными чувствовали себя и дети. Николай I вспоминал: «Моим детям было лучше, чем нам, которых учили только креститься в известное время обедни да говорить наизусть разные молитвы, не заботясь о том, что делается в наших душах». Без последствий это не осталось: почти все дети – Александр, Константин, Александра, Елена, Мария, Михаил – так и не были счастливы в браке…

Видя нарастающее отчуждение, светское общество сделало свои выводы: здесь решили, что всё дело в особых чувствах Павла к камер-фрейлине Екатерине Нелидовой. Но Мария Фёдоровна, зная истинное положение дел и умение Нелидовой влиять на Павла, даже заключила с ней «настоящий дружественный союз для блага любимого обеими человека».

Ко времени, когда Павел взошёл на трон, между ним и Марией Фёдоровной уже практически не было ничего общего. Не было ни дружбы, ни понимания, не сближали и дети, которых Павел, вообще-то, горячо любил. После рождения сына Михаила в 1798 году по указанию медиков в семье прекратились и интимные отношения. Императрица просила Павла: «Я ограничиваюсь лишь единственной просьбой относиться ко мне вежливо при публике».

Только после гибели Павла, как замечали современники, характер Марии Фёдоровны стал постепенно меняться: отношения с детьми стали сердечнее, из них ушёл ригоризм и невыносимая «правильность».

Наверно, большего и требовать нельзя от династического брака. Но ведь как раз тут в самом начале вроде бы была такая любовь! Или не любовь, а восторженная влюблённость?

Для меня ясно одно: Мария Фёдоровна была добродетельным человеком, но не умела одного и главного – любить. Рискуя рассердить серьёзных историков, я посмею утверждать, что убили Павла не заговорщики. Его убило отсутствие любви. Ведь именно любовь надёжнее всего хранит человека. Только она могла спасти его в ту роковую ночь 11 марта 1801 года.

Отец Даниил продолжает свой рассказ о Павле.

– Его смерть – это победа английской дипломатии. «Франция может иметь союзницей только Россию», – заявил Наполеон в январе 1801 года. А Англия – естественный её противник. И они договариваются – эти два маленьких человека… Вообще между Наполеоном и Павлом общим было идеалистическое восприятие мира. Наполеон был прекрасным стратегом, но проблема с подвозкой оружия, обозами, вывозом раненых в армии – это был просто караул! Потому что его это не интересовало – он был идеалист.

Какие они письма писали друг другу изумительные! Павел писал о том, что ни к чему проливать кровь соотечественников: давайте, как в доброе старое время, выйдем друг против друга и сразимся – победитель будет считаться победителем в несостоявшейся войне. И Наполеон Павлу в таком же духе отвечает. Некий внутренний союз душ подкрепляется реальным договором. И общим врагом была Англия. Победить её было очень тяжело, потому что остров, а у Англии хороший флот. Поэтому Наполеон должен был блокировать остров своими кораблями, а Павел (они понимали, что Англия питается от колоний) должен был взять под свой контроль Индию. И Павел Первый отдаёт приказ атаману Войска донского Орлову поднять полки и идти к Оренбургу, а оттуда экспедиционный корпус должен был направиться в Индию. И вот через считанные дни после того, как Павел их отправил, и происходит убийство. Граф Пален получает за это от англичан золото. И когда Александр становится императором, первым указом он отзывает казаков…

– Я хочу спросить прямо: вы за то, чтобы Павел Первый был прославлен Церковью или против? С одной стороны, есть у нас традиция прославления благоверных государей, которые ведь далеко не всегда были благочестивыми христианами, но потрудились на пользу Церкви Христовой. Есть традиция прославления и страстотерпцев – а ведь Павел был так же невинно убиенным, как и Николай Второй. Известно, что в конце XIX – начале XX веков почитание Павла было в народе весьма значительным, собирали даже материалы для его канонизации… С другой стороны, в биографии Павла есть сомнительные моменты, например его принадлежность к масонству…

– Я не могу залезть в душу Павлу Петровичу, но в том, что канонизировать его нельзя, я уверен. Можно быть гениальным человеком и при этом быть не святым. Многие люди говорят, что он страстотерпец. Но посмотрите: когда Павла пришли убивать, там драка была, он же не сдавался! Есть, конечно, чушь советской историографии, будто бы он спрятался за каминной ширмой. Какой идиот это мог придумать! Помните Болконского в «Вой­не и мире»: бомба крутится, а он отказывается упасть – какой он, офицер, пример подаст?! Павел был воспитан в лучших традициях дворянства. Унизить себя до такой степени, чтоб спрятаться, – это для него невозможная вещь! И когда заговорщики пришли, он же сам открыл им дверь. Они пришли пьяные, стали требовать отречения, завязалась драка, и свидетель этой драки – стол, который стоит в Павловском дворце. Балюстрада у этого стола вся разбита – её не восстанавливали принципиально, Мария Фёдоровна запретила. Потому что этот стол был свидетелем смерти её мужа и свидетелем того, что там была драка, в которой его задушили. Драка была настолько ожесточённой, что врач, наносивший косметику для похорон Павла Петровича, писал, что многие побои были получены уже после смерти. То есть его били, даже когда он уже умер.

Поэтому сравнение Павла со страстотерпцами Борисом и Глебом едва ли возможно. Павел был человеком горячим – и вполне возможно, что он ударил первым. И это нормально! Представляете: к императору офицерьё пьяное вваливается и требует отречения! Поэтому говорить о смерти страстотерпцем невозможно. Интересно, что сын Александр в Михайловском дворце жить не стал, там было размещено военное училище. Николай Первый после смерти брата Александра организовал храм в замке на том месте, где убили отца. Коммунисты там прорубили коридор, но небольшая часть храма все же сохранилась. Николай приезжал в день убиения отца туда и часами наедине молился в нём.

– А в вашем храме Марии Магдалины Павел молился?

– Не то что молился, а здесь было и царское место. Императорский храм. И вся его семья регулярно по воскресеньям в этом храме молилась. Потому что они жили здесь всё лето: и Александр, и Николай, и Константин, который отказался от трона.

– А почему он отказался?

– Потому что был испуган. Они же все видели убитого отца. И для Константина это оказалось такой травмой, что он отказывается от престола. Многие историки считают, что дети поняли тогда, что это такое – быть императором. Два императора выросли в этом месте. Они молились здесь вплоть до совершеннолетия. Если хотите, я могу вам показать росписи, которые у нас наверху. Они ни разу не подправлены, а расчищены. Последняя реставрация была в середине XIX века. Эти росписи видел Фёдор Михайлович Достоевский.

– Видел или мог видеть?

– Математика простая. Достоевский каждое лето проводил в Павловске. А в то время здесь это был единственный храм.

– Пойдёмте, я покажу вам наше приходское хозяйство, – говорит отец Даниил, и мы покидаем уютный класс воскресной школы, где шёл наш разговор, а вместе с ним прощаемся и с Павлом Петровичем. Тема вроде бы закрыта, но втайне я доволен, что отец настоятель позабыл начало моего вопроса. Что ж, пусть не страстотерпец, так, может, благоверный государь?..