ДАРСТВЕННАЯ НАДПИСЬ

Два года тому назад попала ко мне в руки реликвия, о которой хотелось бы рассказать сейчас, накануне пятилетия памяти Святейшего и в юбилейный год 110-летия со дня прославления преподобного Серафима Саровского. Ведь связана реликвия как раз с этими двумя именами. Да, мы знаем, что именно при Алексии II в Санкт-Петербурге, где он учился в духовных школах и много лет служил, произошло второе обретение мощей преподобного Серафима. То есть Промысл и так уж их объединил. Но эта находка позволяет увидеть всё по-новому...

Даже не знаю, с чего начать – так всё удивительно для меня переплелось. Два года назад в Петербурге на развале блошиного рынка остановился я у небольшого образа святого Серафима Саровского. Это оказалась дешёвая бумажная «народная» иконка, коих до революции было напечатано, по-видимому, не одна тысяча ввиду прославления преподобного. Посмотрел на дату: «18 января 1902 г.» – и не поверил своим глазам: ведь в этом году преподобный ещё не был прославлен! Ничего не понимая, обратился я к историческим источникам.

Действительно, хотя вопрос о прославлении поднимался ещё в конце XIX века, собирались многочисленные факты чудес по молитвам батюшки Серафима и были сторонники его канонизации, такие как князь Живахов, Святейший Синод почему-то медлил. Решающую роль сыграла позиция царя Николая II, который поставил перед Синодом задачу довести дело до конца. Информация об этом появилась в 1902 году, в июльском номере «Церковных ведомостей». По поручению Синода епископ Тамбовский прибыл в Саровскую пустынь и освидетельствовал могилу старца, о чём сделал доклад в Синоде в декабре того же года. И только в начале января 1903 года в Саров прибыла официальная синодальная комиссия, а 29 января 1903 года было принято постановление о канонизации. На иконке же надпись датирована январём 1902 года, за полгода до первого сообщения о решении Государя подвигнуть дело к канонизации.

Можно бы предположить, что эта иконка – некая инициатива почитателей, сделанная на пике полемики о канонизации. То есть это как бы и не икона, а просто картинка, поскольку служба, акафист и икона пишутся, когда вопрос о причислении к лику святых решён, и впервые они обнародуются во время торжественного церковного прославления. Но литографическое изображение было выполнено именно как икона – с нимбом – и у лика надписано: «преподобный Серафим Саровский чудотворец», согласно чину, в котором прославлен святой.

Странные дела. Значит, кто-то из самоделов пошёл против правил? Но отпечатанный текст на иконке целиком выглядит так: «Московской духовной цензурой печатать дозволяется. Москва. 18 января 1902 г. Ц. Гиляровского Литография Ефим», то есть и нимб, и «преподобный» – дозволены были цензурой.

Разгадку я нашёл в «Житии преподобного отца нашего Серафима Саровского», составленного в 1904 году Леонидом Денисовым. Оказывается, уже в 1838 году была подготовлена рукопись пространного жития, подвигов, явлений и наставлений старца, опубликованная спустя три года. Вообще же первая публикация жизне­описания состоялась в 1839 году в университетской типографии. Известны были и изображения старца, в том числе написанные вскоре после его кончины по памяти людьми, знавшими его лично. При этом имели место случаи, когда портреты освящались как иконы. Как выяснилось, этот, увиденный мной, иконографический образ был сделан по известному второму прижизненному портрету преподобного, написанному Серебряковым. Он изображает старца за пять лет до его кончины. Хранился он в Саровской пустыни в игуменских кельях. Сам художник закончил свой жизненный путь иноком в Саровской пустыни. Серебряковский портрет считается наиболее соответствующим цели иконографического изображения. Росписи Арзамасского Воскресенского собора кисти Серебрякова я, кстати, видел во время своего паломничества в Дивеево. Но, слушая тогда рассказ экскурсовода, не мог и предположить, что спустя несколько лет вновь придётся это имя открыть для себя.

Как же портрет стал иконой ещё до прославления? В книге «Преподобный Серафим Саровский. В литографии XIX – начала XX вв.», изданной в 2008 году, нахожу: «Образ одного из самых почитаемых русских святых, батюшки Серафима, получил широкое распространение в народной среде благодаря многочисленным литографическим оттискам: так называемым “настенным листам”. Их вывешивали обычно на видном месте в крестьянских избах как украшение. Эти листы печатались в небольших литографических мастерских, были доступны и разнообразны. Все они проходили цензуру, обязательный экземпляр таких оттисков поступал на хранение в Императорскую Публичную библиотеку». Более того, накануне прославления старца Серафима митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский) благословил все факты почитания реликвий старца, и уже тогда эти «картинки» стали святынями.

Но на этом мои открытия не закончились. Смотрю на оборот иконки. Там дарственная надпись: «На молитву и благословение р. б. Серафиме с любовью к Вам священник о. Михаил 19 I 56 Казанская ц. Таллин». Дырочка вверху иконы указывает на то, что она была прикреплена кнопкой или гвоздиком к стене, находилась на видном месте и была почитаемой. Установить, кем была раба Божия Серафима, сейчас невозможно. Но разузнать о дарителе, о. Михаиле из Таллина, мне показалось несложным.

Нашёл я газету «Мир православия» – официальный орган Эстонской Православной Церкви, и сразу попалась статья о таллинской Казанской церкви:

«В немногочисленной семье таллинских православных церквей Казанская церковь не уступает ни одной по своей древности и особому духу. И хотя церковь св. Николая на улице Вене упоминается в древних актах уже в 1377 году, то есть за три года до Куликовской битвы, но то здание не сохранилось, а нынешнее относится к 1827 году. Как видно из надписи на её престоле, Казанская церковь построена в 1721 году усердием и трудами командира местного эстляндского гарнизонного полка князя Шаховского. Очень вероятно, что сей князь является славным предком Сергея Владимировича Шаховского, поборника православия на эстонской земле, силами которого был отстроен Таллинский кафедральный собор.

Год 1721-й, год основания церкви – старейшего деревянного здания Таллина, – замечателен для всей русской истории: это год окончания великой Северной войны, победы над шведами, в результате которой Таллин перешёл в руки Российской империи. Тогда в Таллине (тогдашнем Ревеле) появились русские полки и моряки, для которых было необходимо построить православную церковь. Её освятили в день Рождества Богородицы, откуда и её название. Из Петербурга привезли копию почитаемой иконы Казанской Богородицы, которая и стала самой важной святыней храма. Есть предание, что сам царь Пётр посадил в 1721 году на месте храма тополь, который превратился в огромное дерево, погибшее всего несколько лет назад во время урагана».

Как выяснилось, церковь пережила несколько этапов смены государственной власти в Эстонской республике: первую советизацию, немецкую оккупацию, присоединение к СССР, хрущёвские церковные гонения. В этой же статье нашлась и разгадка, кто же такой о. Михаил: «Для православного человека эта церковь примечательна и тем, что здесь в течение многих лет настоятелем был Михаил Ридигер, отец нынешнего Патриарха». В этом же храме псаломщиком служил и сам будущий Патриарх Алексий. После смерти матери будущий Патриарх окончательно утвердил себя в мысли о принятии монашеского пострига. 3 марта 1961 года в Троице-Сергиевой лавре был совершён постриг протоиерея Алексия. Имя ему дали в честь митрополита Московского Алексия, которое было вынуто по жребию из раки преподобного Сергия Радонежского. А 14 августа того же года постановлением Синода во главе со Святейшим Патриархом Алексием I иеромонаху Алексию было определено стать епископом Таллинским и Эстонским.

Это были годы новых гонений на Церковь. Почти все силы в первые годы архиерейского служения владыки уходили на противостояние атеистической агрессии, на спасение храмов и святынь. С помощью посещения иностранных делегаций и упоминаний об этом в зарубежной прессе удалось отстоять Пюхтицкий монастырь, ставший в конце шестидесятых годов одним из центров монашеской жизни страны. Удалось сохранить и отстоять кафедральный собор, а также храм в честь Казанской иконы Божией Матери, где был настоятелем его отец, отошедший ко Господу на Пасху 1962 года. Так, под угрозой закрытия храма, но мирно – в светлые пасхальные дни – закончил свой земной путь отец Михаил.

Не знаю почему, но радостно сознавать, что родителю нашего Патриарха когда-то принадлежала вот эта иконка преподобного Серафима, напечатанная ещё до его прославления, и что на ней его собственноручная дарственная надпись, сделанная в 1956 году. Словно бы замкнулась связь времён. Ведь родился отец Михаил как раз в тот год, когда иконка и была напечатана, – в 1902-м.

Михаил Александрович родился в Санкт-Петербурге и был младшим (четвёртым) ребёнком в семье Александра Александровича и его супруги Аглаиды Юльевны. Сначала он учился в Императорском училище правоведения, но из-за революции заканчивать учёбу пришлось в одной из гимназий Эстонии, куда из Петрограда эмигрировала семья Ридигеров.

В 1926 году Михаил вступил в брак с Еленой Иосифовной, урождённой Писаревой. Елена Иосифовна была дочерью офицера царской армии, казнённого большевиками. Её родственники со стороны матери были ктиторами (церковными старостами) кладбищенской Александро-Невской церкви в Таллине. Ещё до свадьбы жених и невеста активно участвовали в церковной и общественно-религиозной жизни Таллина, являясь членами Русского студенческого христианского движения (РСХД). В довоенной Европе жизнь русской эмиграции была малообеспеченной, но материальная скудость не мешала расцвету культурной жизни.

23 февраля 1929 года у них родился сын Алексей, будущий Патриарх. Он был единственным ребёнком в семье. Михаил Александрович Ридигер вплоть до окончания богословских курсов и принятия сана диакона в 1940 году работал на фанерной фабрике. В 1942 году был возведён в сан священника. Так начался почти 20-летний путь служения пастыря. Семья Ридигеров пережила в Таллине и угрозу ссылки, когда в Эстонию вошли советские войска, и немецкую оккупацию, когда отец Михаил духовно окормлял русских, которых через Эстонию вывозили на работы в Германию. Кто-то покидал Эстонию, опасаясь быть сосланными советской властью, но о. Михаил прослужил всё время в одном храме, а в конце жизни был секретарём епархиального управления Таллинской епархии.

Но вернёмся к началу этой истории. Весьма вероятно, что маленькая бумажная иконка была почитаема в семье Ридигеров. Скорее всего, перед ней молился и будущий Патриарх. Став митрополитом Ленинградским, он вернулся на берега Невы – в город, с которым связан был его род. Туда же через рабу Божью Серафиму вернулась иконка батюшки Серафима.

Это всего лишь маленький эпизод, касающийся жизни и наследия Святейшего Патриарха Алексия II. Но по нему видно, сколь всё промыслительно под Богом.