МОЩИ СЕРАФИМА САРОВСКОГО: ПОТЕРИ И ОБРЕТЕНИЯ

15 января – память второго обретения мощей преподобного Серафима Саровского (1991 г.)

Со времени кончины прп. Серафима в 1833 году до его канонизации в 1903 году прошло 70, а до наших дней – 180 лет. Для воссоздания жизнеописания преподобного Серафима срок относительно короткий. Но это время российской истории наполнено противоречивыми событиями, густо замешанными на умолчаниях и слухах. В результате вопросы, связанные с обретениями и потерями мощей о. Серафима даже в обозримом прошлом, подчас не находят внятных ответов. Следовательно, рождаются новые вопросы и легенды. Мотивом к написанию статьи стали мои диалоги с посетителями Дивеевского Свято-Троице-Серафимовского женского монастыря.

Итак, хронология событий:

1902–1903 годы – освидетельствование всечестных останков прп. Серафима и принятие решения о причислении его к лику святых.

17 декабря 1920 года – вскрытие мощей.

21 августа 1921 года – закрытие мощей.

5 апреля 1927 года – повторное вскрытие мощей и увоз их из монастыря. Дата считается днём закрытия Саровского монастыря.

Что известно о местонахождении мощей прп. Серафима с 1927 по 1990 годы?

Начало кощунственной операции по вскрытию мощей прп. Серафима Саровского нужно отсчитывать задолго до 1920 года. Подлинные документы по вскрытию мощей Серафима Саровского долгое время были под спудом в недрах Минбезопасности (Архив МБ МССР). В 90-х саранскому историку Валерию Юрченкову посчастливилось дела пролистать, запоминая прочитанное, – тогда выписки запрещались. Его статья «Мощи преподобного Серафима Саровского» стала настоящим информационным «прорывом».

25 августа 1920 года разосланы на места указания о ликвидации мощей «во всероссийском масштабе». Ноябрьский 1920 года IX уездный съезд советов в Темникове принял решение о вскрытии раки с мощами преподобного Серафима Саровского. Президиум исполкома поначалу колебался. Однако «серьёзно и вдумчиво по этому вопросу» выступил 30-летний заведующий Темниковским уездным отделом народного образования (УОНО) Захар Дорофеев – мордовский поэт, известный как переводчик «Интернационала» на мокшанский язык. Развернувшиеся после доклада выступления убедили, что почва для вскрытия мощей готова. Сколько человек входило в комиссию по вскрытию мощей батюшки Серафима, ещё предстоит выяснить. В докладе «зав. губотделом управления т. Гудкова» перечислены шесть групп приглашённых на вскрытие, где «представителей присутствовало около 500 человек». Хотя попадаются и другие документы. Разброс большой: от 157 до 901 человека. Что же касается конкретных фамилий – их известно всего 34. То, что в комиссию ввели верующих и монахов, говорит об изощрённости операции, направленной на дискредитацию этой группы. Вот их имена по списку: председатель Саровского духовного совета и Темниковского духовенства свящ. Говоров, протодиакон Амфилохий, иеродиакон Илия, иер. Илиодор, иер. Никанор, иер. Иов, иер. Мелетий, иер. Руфин, иер. Мефодий, свящ. Баратынский, иер. Маркеллин, свящ. Покровский, иер. Гедеон, от Саровского православного совета Коровин, Кряжев и Лягостев.

Малоизвестна фигура И. Е. Зерюкаева – члена уисполкома, который получил от Темниковского совета мандат с широкими полномочиями: «Предъявитель сего… назначается комендантом Сарова на время вскрытия мощей с 12 по 20 декабря 1920 года включительно. Вся ответственность за охрану порядка в Сарове в это время возлагается на тов. Зерюкаева, а посему он имеет неограниченное право единоличных распоряжений, и все его распоряжения исполняться должны безоговорочно и немедленно».

Председатель Тамбовского губ­исполкома А. Г. Шлихтер заранее прислал телеграмму в Саров: «Разрешается при соблюдении всех мер осторожности, внимании к верующим, полной корректности к духовенству и сугубой законности всех практических мер». Такие «благие намерения» не внушили спокойствия людям. Поползли слухи. Верующие письменно просили «пощадить их благоговейное религиозное чувство» и не осуществлять святотатства. Подписались, вручили «самолично», но ответа не дождались.

_______

Судя по переписке тех дней, инициаторы вскрытия мощей готовились к самым неприятным выпадам со стороны верующих. Находящийся на границе Темниковского и Ардатовского уездов Саровский монастырь предусмотрительно ограждали, упоминая в телеграммах уисполкомам «о недопущении масс граждан на вскрытие мощей». Соответственно, на места от Зерюкаева пошли телеграммы: «Духовный Совет Саров послал в Темников делегатов с их заявлением просить отмены вскрытия. Возможно, эти агенты выбыли с другой целью. Необходимо встретить на дороге. Мною отдан приказ о невыезде всех проживающих в Сарове до известного срока. Комендант». Аналогична и телеграмма в Ардатовский уисполком: «По имеющимся у меня сведениям монахи Сарова разослали своих агентов о поднятии населения ближайшего к Сарову с целью воспрепятствовать вскрытию мощей. Необходимо принять меры и не допустить выступления в Саров».

Под предлогом угрожающих дейст­­вий населения были вызваны комотряды. Телеграммы из уисполкома г. Темнико­ва: «Вскрытие откладывается на 17 декабря. Это распоряжение надлежит всем разъяснить», – показывают и продуманность внешне поспешных действий властей, и декларативность их «разъяснений». Судя по событиям 17 декабря, «разъяснениями» члены комиссии себя не утруждали. Темниковский священник Пётр Говоров перед открытием мощей попытался заявить о компромиссной возможности их вскрытия на условиях: 1. Никто из непосвящённых не должен дотрагиваться до святых останков; 2. Не будет производиться фотографирование; 3. Мощи не будут выставляться после вскрытия на всеобщее обозрение. Но его предложения были прерваны жёстким заявлением секретаря Темниковского укома партии: «Мы пришли сюда выполнить постановление IX съезда, а не рассуждать».

В то памятное 17 декабря с 11.30 и почти до 17.00. длилось надругательство над святыми останками. Иеромонахи Маркеллин и Руфин выбраны были разбирать облачения с мощей. Отец Маркеллин в полной уверенности, что святой Серафим не допустит над собой ничего плохого, с трепетом снимал с раки покрова, открывал гробницу и крышку над мощами с изображением Серафима под стеклом. Когда Маркеллин тронул эту подаренную царями крышку, тяжёлую от стекла, серебра, позолоты, и открыл гробницу, то глазам открылась «фигура в виде очертания человеческого тела, покрытая золотой парчовой епитрахилью, а в ногах фигуры сургучная печать с инициалами “М. А.” (запомним эти буквы, указывающие на имя другого – схимонаха Марка (Аксёнова). – Е. М.). Фигура лежит в гробе, у которого стенки наружные дубовые, а внутренние кипарисовые, внутри гроб обит зелёной парчой. Голова фигуры покрыта воздухом с круглым отверстием над местом лба». Щёлкнул фотоаппарат над открытой гробницей. Власти с точностью до наоборот выполнили требования верующих не фотографировать вскрытие. После вскрытия мощи были помещены под стеклом в прозрачной раке с приложением четырёх печатей милиции и выставлены на всеобщее обозрение. Священник Пётр Говоров пробовал запротестовать, но во избежание нового надругательства над мощами ему пришлось промолчать.

Акт комиссары писали позже на квартире коменданта, без духовных лиц. Даже уверенная в полном своём могуществе власть придерживается сценарных постановок: уже в восьмом часу несколько членов комиссии зашли опять в храм и зачитали вслух только что написанный акт вскрытия. Он ценен именно как документ, содержащий важные детали для последующего узнавания мощей.

20 декабря в Президиум Темниковского уисполкома пришла депеша: «Сообщаю, что возложенные на меня обязанности коменданта Сарова во время вскрытия мощей мною выполнены в точности. Никаких происшествий не случилось. Срок исполнения моих обязанностей считаю оконченным, почему возвращаю свой мандат и дело комендатуры». Такой бумагой педантичный Зерюкаев завершил операцию по первому кощунственному открытию мощей прп. Серафима, причём его донесения сложились в отдельное архивное «Дело комендатуры».

Военное положение в Сарове вводить не понадобилось. Однако это первое кощунственное открытие мощей прп. Серафима закончилось всё же половинчато. Несмотря на ленинское поручение ликвидировать мощи «во всероссийском масштабе», мощи прп. Серафима комиссия ликвидировать не посмела, даже увезти побоялась. Сейчас причина той нерешительности комиссаров объясняется мощным антисоветским крестьянским движением осени 1920 года – антоновщиной. Охвачен восстанием Тамбовский край, а жители Темниковского уезда восстали с наибольшей активностью, в т. ч. и в окрестностях Сарова. Властям пришлось оставить мощи открытыми для всеобщего обозрения на несколько месяцев.

Итак, в «открытом» положении, как докладывал о проделанной работе завгуботделом т. Гудков, «кости оставлены в полной наготе от ваты, закрыты нами сделанной рамой (в стеклянном ящике) и запечатаны четырьмя печатями советской милиции с целью обозрения желающих».

Весной и летом 21-го года ВЦИК и СНК стали получать десятки коллективных писем и заявлений от крестьян Поволжья, требовавших прекратить глумление над мощами прп. Серафима, которые по указанию властей держали без покровов. Писали, например, жители Ардатовского села Федотова, что страшная засуха приписывается народом тому, что мощи прп. Серафима находятся в поругании. Жители деревень Темниковского уезда на общих собраниях обсуждали религиозный вопрос о мощах св. отца Серафима Саровского и единогласно ходатайствовали пред Темниковским уисполкомом о закрытии вышеуказанных мощей. Все надеялись, что советская власть «успокоит религиозные чувства». В результате 16 августа 1921 года мощи вынуждены «закрыть», т. е. привести их в прежний благопристойный вид.

_______

С 1922 года прокатилось как минимум три волны изъятий ценностей из Саровского монастыря: золото, серебро, жемчуга, колокола. Наибольшее разорение постигло храмы, связанные с именем Серафима: из Успенского собора изъята крышка от раки «с принадлежностями» отца Серафима (вес 3 пуда 27 фунтов). За время изъятия церковных ценностей святые мощи уже дважды были потревожены. Власти не останавливались на полумерах: они стали склоняться к ликвидации монастыря и мощей в 1925 году.

Местные органы ОГПУ разрабатывали эту задачу около года. Своё мнение о возможности осуществления акции доложили в Москву в августе 26-го. Уже 10 сентября состоялось заседание комиссии при ЦК ВКП(б) по проведению декрета об отделении Церкви от государства. Представленные с мест материалы привели комиссию к решению: «Принимая во внимание, что Саровский и Дивеевский монастыри являются… пунктом стечения… черносотенных элементов, поручить ОГПУ монастыри, как таковые, ликвидировать, удалить из них весь политический вредный элемент, превратив монастыри в трудовые артели, поставив во главе последних лояльных лиц».

Две недели спустя, 25 сентября 1926 года, под грифом «Совершенно секретно» начальник особого отдела ОГПУ Т. Д. Дерибас и начальник 6-го отдела ОГПУ Е. А. Тучков телеграфировали в Пензу: «Вопрос о ликвидации Саровского монастыря принципиально решён в положительном смысле в соответствующих советско-партийных учреждениях. Но прежде чем приступить к осуществлению этого решения, ОГПУ должно располагать известными материалами. Так, необходимо иметь сведения о количестве монахов этого монастыря, степени влияния его на окружающее крестьянское население, каков будет взгляд и настроения населения на закрытие монастыря. Весьма желательно обсудить, помимо общей задачи, также отдельные частности порядка и формы ликвидации с наименьшим ущербом для советской власти и сведением к минимуму возможных в таких случаях эксцессов. Поэтому ОГПУ просит Вас заблаговременно подготовить свои соображения по затронутым выше вопросам».

Поставленная ОГПУ задача собрать сведения о монастыре даёт нам ценную информацию. Из постоянных наблюдений над монастырём можно выделить общий вывод: в монастыре «имеются мощи Серафима Саровского. Поэтому пустынь продолжает посещаться паломниками. В год бывает до 30 тыс. человек… 1 августа 1926 г. состоялось очередное празднование памяти открытия мощей Серафима Саровского. К этому времени со всех концов Союза прибыло из 23–25 внутренних и окраинных губерний Союза в количестве 7 тыс. человек».

_______

К ноябрю 1926 года план ОГПУ о ликвидации монастыря был готов и предполагал упразднить монастырь зимой, когда невелик наплыв паломников. Заранее, 16 ноября, Ревкомиссия арестовала саровского игумена Мефодия (Коковихина) и руководителей религиозной общины. Саровский монастырь насчитывал более 145 монашествующих и трудников.

Наибольшие затруднения чекисты предполагали встретить при изъятии мощей. В этом вопросе прорабатывались два варианта. Первый заключался в изъятии мощей и передаче их в Пензенский союз безбожников. По второму, запасному, варианту, в случае возникновения беспорядков планировали передать мощи группе обновленцев в Пензе, «т. к. мощи в пользовании обновленцев теряют вес ввиду того, что таковые в большинстве верующих и поголовном числе монашествующих считаются еретиками. А уж из рук обновленцев впоследствии мощи будут безболезненно изъяты». Обновленцы планировали поместить мощи в одном из запасных храмов Боголюбской общины г. Пензы, а доход от паломников использовать на содержание своего штата. Они страшились торжественного переноса святых останков и находили возможным их транспортировку только при содействии властей. Их позиция звучала так: «Мощи преп. Серафима сокрыть без возмущения религиозного чувства верующих нельзя. Он чтится верующими трудящимися всего Союза ССР. Поэтому если возбуждён будет вопрос о закрытии Саровского монастыря, то необходимо наметить город и храм, куда можно было бы перенести эти мощи. У Боголюбской общины имеются два храма, из коих один небольшой, почти свободен. Вот в нём и поставить мощи. Служение молебнов у мощей совершать по очереди всем пензенским духовенством…»

В следующем декабре ОГПУ представил в ВКП(б) детальный план ликвидации Саровского монастыря, где значилось: «Мощи Серафима Саровского и прочие предметы, созданные в память его, являющиеся средством извлечения монахами материальных выгод, изъять и передать таковые в музей “Безбожник” губернского союза».

Зима заканчивалась, никаких особых движений не было заметно. Слухи о возможной ликвидации мощей прп. Серафима не могли не проникнуть в монастырь. Атмосфера накалялась, происходили мелкие инциденты с теми представителями власти, кто из праздного любопытства хотел смотреть Серафимовы мощи. Это монахи воспринимали началом по изъятию и долго не успокаивались.

24 марта на очередном заседании комиссии при ЦК ВКП(б) по отделению Церкви от государства было озвучено окончательное решение: «Монастырь ликвидировать, а мощи Серафима Саровского и др. “реликвии” перевезти в Москву для помещения в музей». Другими словами, никаких вариантов переноса мощей ни в церкви ближайшего Темникова, ни в Пензу к обновленцам не оставили.

28 марта Пензенский губком ВКП(б) продублировал решение комиссии ЦК ВКП(б), написав: «Ликвидацию монастыря поручить тов. Тарашкевичу, ему в недельный срок лично выехать в Саров. Отпустить ему на проведение операции 500 руб.».

_______

За неделю до изъятия мощей Серафима Саровского Краснослободский адмотдел объявил о расторжении с Саровской религиозной общиной договора на пользование церковными зданиями из-за нарушения отдельных его пунктов, церкви же были опечатаны. Две группы из восьми человек под видом паломников прибыли в монастырь 29 марта и 1 апреля. Официальная комиссия приехала позднее. Монахи заподозрили неладное. Дивеевская монахиня Серафима (Булгакова) вспоминала: «У мощей гробовым стоял в течение многих лет иеромонах Маркеллин. Тамбовской архиепископ Зиновий в это время был в Дивееве и, вызвав о. Маркеллина, приказал взять мощи и скрыться с ними на Кавказе. Но тот отказался, мол, стоя столько лет у святых мощей, он столько видел от них чудес, что уверен, что преподобный и сейчас сам не дастся. За это о. Маркеллин был отставлен, и на его место поставили иеромонаха Киприана». По воспоминаниям той же Серафимы, позднее «он не мог себе простить, что ослушался владыку, и доходил до нервного расстройства».

Приезжие и местные представители власти создали комиссию для вскрытия и изъятия мощей.

Стиль официальных сообщений того времени был краток, как антирелигиозные агитки: «17 декабря 1920 г. в Саровской пустыни Темниковского уезда Тамбовской губернии состоялось вскрытие мощей Серафима Саровского. В парчовых и шёлковых покрывалах была обнаружена фигура, сделанная из ваты, вместо ног лежали туфли с большими аметистами в жемчужной оправе. В вате старые, тёмно-коричневые распавшиеся кости, причём не доставало позвонка, ребра, нескольких костей нижней челюсти; рыжие волосы бороды и головы были привязаны к черепу лентами. На некоторых местах обнаружено известковое отложение или налёт засохшей плесени». Акт обрисовывает нам некую пунктирную нить передвижения разделённых на части святынь после вскрытия. Было решено: «уничтожить сожжением» на месте колоду с крышкой и дубовый гроб с крышкой – то, что именуется «гроб Серафима Саровского»; облачения, как некие ценности, передать в Краснослободский уфинотдел; сами мощи Серафима Саровского, поименованные «скелетом», со всеми одеяниями отправить в Москву для передачи в антирелигиозный музей; прочие отмеченные в акте реликвии отправить в Пензенский антирелигиозный музей с оговоркой: «ввиду отсутствия точных весов все ценности считать приблизительными».

Монахиня Серафима (Булгакова) воспоминала: «Гроб-колоду, в котором лежал 70 лет в земле батюшка Серафим; кипарисовый гроб, в котором находились мощи… сложили между Царскими покоями и северным входом Успенского собора, устроили костёр, зажгли… Мощи же батюшки Серафима, то есть его косточки, как они были облачены в мантию и одежды, всё это свернули вместе и вложили в синий просфорный ящик. Ящик запечатали, а сами разделились на четыре партии, сели на несколько саней и поехали в разные стороны, желая скрыть, куда они везут мощи». Но, строго говоря, разъехаться на все четыре стороны, путая следы, – это, скорее всего, красивый образ.

Выехавшие из Сарова отряды действительно направились в разные стороны. Один ехал в Пензу и вёз изъятые в монастыре реликвии Серафима (епитрахиль, мантии, вериги и т. п.), другой – в Москву, с мощами преподобного. В донесении уполномоченного ОГПУ по Краснослободскому уезду читаем: «1927 года апреля 5 дня были взяты останки Серафима, во время этого монахи и жители Сарова очень негодовали и возмущались, говоря, чтобы эти коммунисты провалились и т. п. Жаль только, что выбрали такое время, что ни проехать, ни пройти, да так неожиданно, а то бы известить крестьян окрестных сёл, вот они бы и не дали увозить. Кременовские женщины рассказывали, что когда ехали с мощами антихристы, то от Сарова и до Кременок была стрельба и все пули были выпущены, так как они боялись засады в лесу. Если бы это знали крестьяне, то мощи были взяты обратно. Гр. Вера Соловьёва из Дивеева говорила, что когда приехали в Глухово, то останки Серафима были поставлены в конюшне, и женщина на дворе почувствовала какое-то благоухание и сказала: “Что это такое вы везёте?” – “Серафима”, – ответили коммунисты и после этих слов тут же уехали, боясь, как бы чего плохого не вышло из этого. По слухам, колоду-гроб хотел было купить Шувалов для спасения».

_______

О дальнейшей судьбе святых останков существует больше преданий, чем документальных свидетельств. Монахиня Серафима (Булгакова) соглашается, что люди знали маршрут: «кощунники… как бы ни хотели скрыть концы, но когда тройка со святыми мощами въехала в село Кременки, там на колокольне ударили в набат… Мощи везли прямо в Москву. Их принимала научная комиссия. К этой комиссии сумел присоединиться священник Владимир Богданов. Когда вскрыли ящик, то, по свидетельству о. Владимира, мощей в нём не оказалось. Я слышала это от его духовных детей… Говорили также, приехав на ночлег, кощунники ящик со святыми мощами заперли в амбаре, а ключи взяли себе. Но сами сильно выпили». Документов, подтверждающих её рассказ, не обнаружено, хотя такие легенды очень распространены.

Одну из версий, кажущуюся ныне почти невероятной, приводит в своём интервью архиепископ Зарубежной Церкви Лазарь (Журбенко): «В 1966 году я был в Дивееве с тамбовскими и дивеевскими монахинями. Приехали мы ко дню преп. Серафима 19 июля/1 августа. На следующий день… матушка Анна (Троегубова) провела меня по канавке, к нам подошли две монахини и сказали о том месте в Дивееве, где сокрыты мощи преподобного. “Мы старые, можем умереть, а ты молодой – передаём тебе это знание”, – сказали они, показав на это место. История обретения мощей от безбожных такова: матушка Анна жила с десяти лет при монастыре. Брат её о. Гедеон, впоследствии мученик, жил в Сарове. В 1927 году монастырь закрыли, он жил при нём как лесничий. Когда безбожники приехали забирать мощи, чтобы увезти в Москву, он прознал об этом и послал свою сестру, матушку Анну, в Дивеево, известить об этом игумению. Тогда игумения снарядила своих монахинь, и они прибыли в Арзамас, где у монастыря имелась гостиница, отобранная большевиками, хотя часть её ещё продолжали занимать монахини. И вот вечером приехали чекисты с ящиком. Монахини их накормили колбасой до отвала, напоили водкой, так что они лежали без памяти. Тогда монахини расколотили ящик, забрали мощи преп. Серафима, погрузили на лошадь и увезли в Дивеево. Там их спрятали, и только малое число доверенных людей знали об этом месте. Вот такая история, передаю её точно, как мне рассказывали».

Но в воспоминании нет точного указания на возможный дивеевский схрон.

Об этом же воспоминает дивеевская схимонахиня Маргарита. Несмотря на преклонный возраст к 1989 году, очень живо рассказала сотрудникам общественного объединения «Саровская пустынь» свою версию. Она тоже была среди тех монахинь, которых матушка игумения по просьбе брата Гедеона посылала в Саров в 1922–1923 годах проститься с батюшкой Серафимом. В Сарове монахи их успокоили, что мощи никуда не увезут. Отслужили торжественно всенощную, после литургии они ушли обратно в Дивеево. Чекисты тогда мощи не забрали. Матушка Маргарита говорила, что, возможно, действительно монахи их напоили и что-нибудь им другое подложили. Ходили рассказы, будто бы приснился кому-то из большевиков преп. Серафим и сказал, чтобы «пока его не брали». Их это напугало. Ещё матушка Маргарита рассказывала, что в то время стояли попеременно у мощей два иеромонаха, о. Гурий и о. Маркеллин, которого посылали ехать с мощами на Кавказ. По рассказу м. Маргариты, «когда мощи ещё лежали, во время службы о. Иоанну – келейнику последнего саровского затворника и чудотворца о. Анатолия, – когда он сидел в алтаре и слегка задремал, было видение. Вдруг увидел он преп. Серафима, как он встал живой из раки, поклонился и сказал: “Вот теперь я ухожу”. После этого всех разогнали и мощи увезли. Это было в 27-м году. Но нам бы (в любом случае) о. Гедеон сказал, куда их спрятали здесь. Он очень близок духовно был нам. Кто знает, может быть, ещё и тогда монахи нас просто успокоили, а мощи спрятали. Тут, конечно, кто-то тихо работал».

Через некоторое время в ответ на рассказ архимандрита Лазаря в том же зарубежном издании в Джорданвилле опубликовали письмо одной из монахинь Дивеевского монастыря, которое добавляет несколько примечательных штрихов к поиску мощей: «Схим. Маргарита дожила до августа 1991 г. и встречала св. мощи Серафима. Она даже дала свечку протодиакону о. Владимиру, которую ещё при своей жизни передал сам преподобный сёстрам со словами: “С этой свечой будете встречать меня в Дивеево”. Так она переходила от сестры к сестре и хранилась до этого события у м. Маргариты. Летом раскопки вели по благословению Патриарха. Я думаю, и он прислушивался к рассказам о захоронении мощей преподобного в Дивеево».

_______

Ценным документальным свидетельством можно считать приёмо-сдаточную ведомость на культовое имущество Саровского монастыря от 25 мая 1927 года: «1. Пять деревянных ящиков и одна металлическая коробка под стеклом и один мешочек, в котором находится прах Серафима Саровского… 8. Мантия и двое чёток схимонаха Марка». Вещи этих двух подвижников «смешиваются», уже в первом акте вскрытия в 20-м году попадалась печать «М. А.» (Марка (Аксёнова). – Е. М.). Могилы их находились в непосредственной близости друг от друга, и обе осенялись единой часовенкой-шатром. Проследить, как и когда были объединены их личные вещи, – задача трудная и необходимая.

Дело в том, что среди старожилов Сарова бытует легенда, что мощи Серафима и Марка могли умышленно или не умышленно перепутать. Исходя из этого внимательно прочтём два документа, датированные 4 июля 1927 года. Первый – телеграмма уполномоченного ГО ОГПУ по Краснослободскому уезду Матвеева: «Настоящим сообщаю, что подлинные останки Серафима Саровского мною лично будут доставлены в ГО ОГПУ со всеми имеющимися по этому вопросу документами». И его же докладная записка по поводу вскрытия могилы схимонаха Марка, которую Матвеев направил в Пензу: «В бывшем Саровском монастыре в дореволюционное время предполагалось к открытию мощей могилы схимонаха Марка, находящейся рядом с бывшей могилой Серафима Саровского и существующей до настоящего времени. По поводу открытия мощей в то время монахами и духовенством велась соответствующая агитация, каковая с ликвидацией Саровского монастыря и мощей Серафима начала снова распространяться монахами среди населения и рассказами о святости могилы и нетления мощей праха Марка, а поэтому прошу Вашего распоряжения о создании комиссии для вскрытия этой могилы с представителями от населения и об уничтожении могущих быть обнаруженными остатков от гроба и праха именуемого Марка».

Было ли дано на то разрешение, неизвестно, хотя сведения о Марке комиссары собрали довольно полные. В частности, про его останки сказано: «Когда вскрывали мощи Серафима и смотрели его (Марка), то нашли тело нетленным, но не вскрывали его, так как не было ни одного чуда, но если бы не революция, то были бы мощи открыты. Могила его находится рядом, где был похоронен Серафим, масса богомольцев приходили панихиды служить ежедневно».

Таким образом, операция по изъятию мощей прп. Серафима в апреле 27-го года была тщательно проработана и детально выполнена. Власти предприняли очередную попытку уничтожения мощей прп. Серафима на основе собранной информации о жизни Саровского монастыря, полностью осознавая, что мощи оставались ГЛАВНОЙ СВЯТЫНЕЙ Сарова. И когда произошло это вторичное осквернение Серафимовых останков и они были увезены из Сарова, это означало одно – закрытие монастыря. Малое число оставшихся документальных свидетельств неизбежно вызывают к жизни многочисленные рассказы и пересказы очевидцев событий. Есть версия замены останков двух рядом захороненных саровских подвижников. Обнаруживается в документах факт «смешивания» вещей прп. Серафима и схим. Марка-Молчальника. Но нельзя пролить свет на эту проблему до обнаружения новых данных. Ни доказать, ни опровергнуть домыслы о намеренной путанице святых останков близких по духу саровских молитвенников в данный момент не представляется возможным.

В октябре 1929 года при подготовке иллюстраций к книге «Колхозы в борьбе с религией» в описи экспонатов встречается запись: «Мощи Серафима».

1937 год, январь – в экспозиции Центрального антирелигиозного музея (г. Москва) указаны мощи прп. Серафима.

Московский центральный антирелигиозный музей, созданный при Союзе воинствующих безбожников, с 1928 по 1937 годы располагался в зданиях закрытого Страстного монастыря, а после разрушения обители музейные фонды и дирекция были перемещены в закрытую церковь Святителя Николая в Новой Слободе. Когда в 1946 году ликвидировали два музея: в Москве ЦАМ и в Ленинграде антирелигиозный, то на базе последнего – в бывшем Казанском соборе – был образован Музей истории религии и атеизма.

_______

В первые послевоенные годы правительство СССР предприняло некоторые действия по возвращению в храмы для всеобщего поклонения известных святынь Церкви. В Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР к концу 1947 года поступило множество обращений верующих, поддержанных ходатайством Святейшего Патриарха Алексия I, о передаче Церкви почитаемых останков русских святых. Первым номером в списке этих святынь были обозначены святые мощи прп. Серафима Саровского.

Тогда же Совет предпринял «инвентаризацию» имеющихся в фондах государственных музеев СССР святых реликвий, изъятых из церквей во время богоборческой кампании «по ликвидации мощей» 1920–1921 годов. Запрос с предложением предоставить сведения о наличии мощей в музейном хранении был послан директору Музея истории религии В. Д. Бонч-Бруевичу.

3 декабря 1947 года Бонч-Бруевич направил председателю Совета Г. Г. Карпову письмо, в котором были перечислены все принадлежавшие музею мощи православных святых, в том числе и частицы реликвий, помещённые в ковчеги и кресты-мощевики. В документе была дана и краткая характеристика святых останков прп. Серафима Саровского: «Кости скелета плохой сохранности, в специально устроенной витрине под стеклом, получены из часовни – 1-я Мещанская ул. в Москве. Мощи находятся в фонде, остальные предметы – епитрахиль, поручи и др. – упакованы и отправлены в Ленинград, ящик № 268». В этом тексте обращают на себя внимание два разительных факта: святые мощи поступили в музей из часовни на 1-й Мещанской улице, которая была освящена во имя преподобного; при святых мощах находились предметы облачения прп. Серафима.

Переписка сентября 1948 года любопытна тем, что Бонч-Бруевич, удручённый многочисленными нераспакованными ящиками с церковными вещами в подвалах музея, отправил Карпову два письма, в которых просил решить судьбу «экспонатов, которые нам не нужны... потому что не представляют из себя никакой музейной, художественной и исторической ценности». Г. Г. Карпов отправил такой ответ: «На Ваши письма… о церковной утвари и т. н. мощах, я могу сейчас только сообщить Вам, что занимаюсь этим вопросом и, вероятно, сумею решить его... С какими предложениями я буду входить в инстанцию, я предварительно с Вами согласую...». Но, видимо, «инстанция» – Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) – этот вопрос не согласовала. К концу 1948 года у руководства СССР в силу разных причин упал интерес к использованию Церкви во внешнеполитической деятельности, и какие-либо уступки православным внутри страны потеряли всякий смысл. Поэтому вопрос о передаче св. мощей почитаемых русских подвижников, в том числе и Серафима Саровского, более не обсуждался, а честные останки преподобного затерялись в музейных фондах и были обретены вновь лишь в 1990 году.