В КОВЧЕГЕ

Давно уж покинул я город, в деревне живу. И такое увиделось... У храма кто-то щедро просыпал птицам корм. Слетелась туча голубей: сбившись в живой клубок, они жадно клевали, топорща крылья, чтобы оттеснить прочих. А ведь это явленный образ большого города! Там люди плотно собрались, чтобы во всех смыслах насытиться. В таком понимании одновременно и стыд, и утешение: ведь люди – вместе, люди – нуждаются друг в друге, хотя нередко теснят и обижают ближнего. Вот и голуби, несмотря на свою активность, не были, в общем-то, враждебны друг к другу: им просто очень хотелось кушать, и казалось, страшно не поспеть это сделать.

Были и другие, довольствовавшиеся отлетавшими крохами. И были те, что просто… наблюдали.

Давно пытаюсь понять, куда все мы правимся. Ведь видно же: на смену обществу взаимного человеческого доверия грядёт общество информатизма, общество тотального учёта и контроля. Почему это происходит? Наверное, потому, что такое собственно человеческое качество как ДОВЕРИЕ исчезает в людях.

*    *    *

Знаете, отчего «удался» 1917 год? В ту пору люди ещё умели верить, и вот в такую благодатную почву упали сорные семена, так что чертополох сразу же вымахал в полный рост. А что сейчас? Пустыня, на которой не вырастет ни хорошее, ни плохое.

*    *    *

Нынешняя мировая власть – это не просто власть капитала. Это власть ростовщиков. А ростовщики торгуют временем. И если вы почувствуете, что зависли как бы вне времени, то не потому ли, что оно заложено вами в ломбард?

*    *    *

Иногда покажется, что мир рушится, а держу его лишь один я. Глупость, но так и следует жить, будто один его и держишь.

*    *    *

Кризис среднего возраста объясняется просто – это пик недоверия ко всему, что тебя окружает. Уходишь внутрь, где находишь то же самое!

*    *    *

Любое действие грозит оказаться тщетным. Любое, кроме молитвы.

*    *    *

Бывает так, что активное творчество вредно, а потребно, скорее, со-творчество, очень вдумчивый подход – придание каких-то дополнительных штрихов, деталей. Следует очень чутко слушать волю Божию, и тогда будет толк. Мы же очень часто ломим, разрушаем. Я говорю это вот к чему: в мире происходит масса пугающих событий и явлений, человечество старается дать отпор, противодействовать, вместо того чтобы прислушаться, задуматься – отчего, почему? Довольно, может быть, немножко подправлять, участвовать, но не возглавлять, не отбрасывать. Как мужик, когда строит дом, катает брёвна, ищет и находит наилучшую точку приложения сил. Глупец – пуп себе свернёт, а другой – подрычажит, и дело пошло.

*    *    *

Один мой знакомый рассказывал: наблюдал он работу каменотёса, не выдержал и попросил молоток. Долбил, долбил, взмок – и ничего! А тот забрал назад орудие труда, походил вокруг камня, присматриваясь, нашёл трещинку – тюк! – тот и распался. Естественное положение объекта, складки местности, погода – всё в ход может пойти у мудрого человека. Так же и в политике даже. Ситуация, как правило, сама по себе благоприятна, если только мы ещё не успели вмешаться со своей нахрапистостью глупой.

*    *    *

Вспоминая башню Вавилонскую... Разъединяющая мир, наша разнородность, наша непохожесть – защищает нас от того, чтобы какая-то ложная губительная идея всех не поглотила. Наши внутринациональные, внутригосударственные интересы нас в этом смысле ограничивают – спасают, когда кто-то в какой-то отдельно взятой стране начинает сходить с ума. Карантин? Или отсеки на судне, спасающие корабль в целом от потопления?

На нашем чердаке с прошлого года поселились и живут две пёстрые кошки. Мы с дедушкой, не мудрствуя, дали им клички Рыжуха и Пеструха. Кошки дикие, однако уже вскоре – страшно надо-едные, ибо жрать хотят непрерывно: бедолага Барсик (это наш домашний кот) уступает им свою порцию овсянки, чтобы после криком кричать на протяжении всего нашего некороткого крестьянского дня.

Кошкам мы, мягко говоря, не обрадовались. Забот и так полон рот. Эва! – ещё пришлых кормить. Как бы оно ни было, никогда я не считал здешних кошек нашими. Мы с дедушкой Юрием Николаевичем и Барсиком сами по себе, кошки – на чердаке.

Вчера пилил я дрова, и моё настроение улучшалось по мере того, как убывала куча горбыля. И вдруг… я оказался в состоянии видеть мир в радужном цвете! – со всеми его облачками, сосенками, птичками и даже муравьишками. Приключилось это, когда приспел срок подлить в бензопилу бензина и масла. В ту безмятежную минутку на глаза мне попалась Рыжуха, с каких-то странствий возвращавшаяся на наше подворье. Сначала она повалялась в дорожной пыли, потом посидела на наших брёвнах, вошла в нашу калитку, дальше проследовала в открытую дверь нашего дома, откуда, скорее всего, направилась на чердак. Наш чердак! Всё это она проделала уверенно, как-то вальяжно, можно сказать, по-хозяйски, без какого бы то ни было на то юридического основания.

«Эге! – вдруг открылось мне. – А ведь я-то вообразил, что вся эта тутошняя имущественность увековечена нам с дедушкой, а Рыжуха здесь как бы не при делах! Но можно разве оградиться от притязаний других собственников с помощью человеком придуманной и от юридической конторы полученной бумажки-свидетельства? Да чихала Рыжуха на эти наши бумажки! И я здесь никак не больший её владелец: мы тут живём и совместно владеем всем, лишь покуда нас терпит подлинный Хозяин».

Хозяин, замечу, гораздо более милостивый, чем мы с нашей безальтернативной овсянкой.