ПОБРАТИМЫ

Читая список героев-десантников погибшей в Чечне шестой роты, взглядом несколько раз зацепился за явно казахские, или татарские, или башкирские фамилии и отчества:

Амбетов Николай Камитович, Бадретдинов Дмитрий Мансурович, Кенжиев Амангельды Амантаевич, Куатбаев Галим Мухамбетгалиевич, Сираев Рустам Фларидович, Хаматов Евгений Камильевич.

Сколько их было за минувшие века – мусульман, павших за Русь? Даже на поле Куликовом они дрались под знамёнами св. Димитрия Донского. Они любят нашу родину, заботятся о ней подчас удивительно. Несколько лет назад я услышал рассказ о заключённом-мусульманине, построившем церковь в колонии. Дело было в Ленинградской области.

– Он перешёл в православие? – уточнил я тогда.

– Нет, просто хотел сделать доброе дело.

Если православный садится за один стол с мусульманином, а случается это часто, он должен хорошо знать, что нас объединяет. Скажем, помнить не только о русских героях, но и о мусульманских.

*    *    *

На всю жизнь мне врезалась в память одна история, прочитанная ещё в конце восьмидесятых. Нашёл я её в тоненькой книжечке, отпечатанной за границей: «Тихие подвижники. Венок на могилу неизвестного солдата». Автор книги генерал Пётр Краснов вспоминал о подвиге наших воинов в Первую мировую, и был там среди других такой эпизод:

«Император Вильгельм собрал всех пленных мусульман в отдельный мусульманский лагерь и, заискивая перед ними, построил им прекрасную каменную мечеть. Я не помню, кто именно был приглашён в этот лагерь, кому хотели продемонстрировать нелюбовь мусульман к русскому “игу” и их довольство германским пленом. Но дело кончилось для германцев плачевно.

По окончании осмотра образцово содержавшихся лагеря и мечети на плацу было собрано несколько тысяч русских солдат-мусульман.

– А теперь вы споёте нам свою молитву, – сказало осматривающее лицо.

Вышли вперёд муллы, пошептались с солдатами. Встрепенулись солдатские массы, подравнялись – и тысячеголосый хор дружно грянул под немецким небом, у стен только что отстроенной мечети: “Боже, Царя храни...”

Показывавший лагерь в отчаянии замахал на них руками. Солдаты по-своему поняли его знак. Толпа опустилась на колени и трижды пропела русский гимн! Иной молитвы за Родину не было в сердцах этих чудных русских солдат».

*    *    *

Чтобы лучше понять причины случившегося, скажем, что знаменитая Дикая дивизия на 90 процентов состояла из добровольцев-мусульман. Недавно присоединённые народы были освобождены правительством от военной службы, но десятки тысяч кавказских и туркменских воинов рвались на фронт. К началу Первой мировой вой­ны уважение мусульман к Ак-падшаху – Белому царю – достигло исключительной высоты.

Возьмём Текинский полк, один из самых верных империи. Состоял из добровольцев-туркменов, о которых один из офицеров германского генерального штаба говорил: «Кто же мог думать, что у русских есть “дьяволы”, совершающие то, что должно быть вне пределов человеческих сил? Разве можно предвидеть подвиги, граничащие с безумием? Они не поддаются здравому расчёту».

Когда после свержения Государя-мученика воинов-текинцев спросили, почему со штандарта не снят императорский вензель, командир полка ответил, что этот вензель текинцы заслужили кровью.

Сколько плохого у нас сказано о крымских татарах, а ведь царям нашим они были почему-то преданы и пользовались любовью в русской армии. Вот воспоминание о них времён Первой мировой: «Хорошие были солдаты, стойкие, отличные в разведке, исполнительные... Все наши татары были великолепные солдаты: исполнительные, добродушные, великолепные товарищи. Честность и порядочность татарская просто могли служить примером, а их прямота и привязанность к своему офицеру и к полку были просто поразительны и достойны подражания».

Императрица Мария Фёдоровна, мать Государя, рассказывала, как в опасные дни 18-го года, «когда опустилась ночь, вокруг дворца разбили лагерь толпы крымских татар, вооружённых чем придется – от палок до ружей. Лишь потом выяснилось, что татары собрались для нашей защиты! Как только среди них пронёсся слух, что императрица в опасности, они стеклись ко дворцу, чтобы усилить охрану. Это было неожиданное свидетельство преданности татарского населения».

Всё это прекрасно иллюстрирует ложность тезиса, что Российская империя была тюрьмой народов.

Когда Испания была освобождена от власти мавров, всех мусульман заставили принять христианство, несогласных с этим изгнали. Совершенно иначе дела обстояли в России.

«Как взяли мы Астрахань, – писал царь Иоанн IV, – то астраханским князьям своё жалованное слово молвили, чтобы они от нас разводу и убийства не боялись. Так, чтобы в других землях не стали говорить, что вера вере недруг и для того христианский государь мусульман изводит. А у нас в книгах христианских писано: не велено силой приводить к нашей вере. Бог судит в будущем веке, кто верует право или неправо, а людям того судить не дано».

Так ведут себя мудрые правители.

За годы безбожия и разрушения традиций наши отношения с мусульманами претерпели большие изменения. Какое-то время нанесённый урон восполнялся идеей дружбы народов – многие воспринимали её с большой искренностью. Но стоило России ослабнуть, и национализм, религиозная нетерпимость разрушили очень многое. Фанатики сегодня взрывают дома, самолёты, автобусы; наивно думать, что их цель, вернее, цель тех, кто отправил их убивать, заключается в том, чтобы отомстить или запугать. Их цель – озлобить и рассорить.

Что можно этому противопоставить и кто может это сделать?

Этого не смогут сделать чиновники, действия которых обращены не к сердцу человека. Замазать трещины в отношениях подачками, дотациями – это худая политика. Одних мусульман она развратит, других озлобит, ведь до простых людей деньги, скорее всего, не дойдут. Но даже если они что-то получат, это будет выглядеть подкупом, выплатой дани. Ответом на это станет не благодарность, а презрение. В этом вопросе бессильны также разного рода проповедники толерантности. Вспоминается история, как они поставили в Сараево памятник своим идеям в виде голого человека. Какое-то время кто-то из мусульман сердился, кто-то смеялся, а потом надели на статую трусы. Этот комичный случай показывает, сколь велика пропасть между либерализмом и одной из самых консервативных религий на земле.

Толерантность – это не то, чем можно купить сердце мусульманина. Это такое же заблуждение, как и то, что его уважение можно завоевать, показав свою силу. Он презирает её так же, как и бессилие, если не видит мощи, соединённой с благородством и милосердием.

Несогласные с этим любят ссылаться на политику генерала Ермолова как на удачный пример обуздания кавказцев. Надо сказать, что Алексей Ермолов был прекрасным военачальником, одним из самых образованных людей своего времени, выдающейся личностью. Он одержал бесчисленные победы над горцами, разрушил десятки аулов и казнил множество непокорных. Итогом этих стараний стал пылающий Кавказ. Из разрозненных пастухов и земледельцев генерал смог выковать враждебную армию, не уступавшую русской. Всё это трудно назвать успехом.

Приведу другой пример. Имам Шамиль, попав в плен, заметил: «Ваши мальчишки радуются, видя меня в плену, но они не сердятся на меня и не желают мне зла. Это очень хорошо, а у меня не так: наши мальчишки закидали бы пленного грязью, если бы им позволили, прибили бы его и даже убили. Я напишу к своим, чтобы они запретили это делать».

Потрясённый добрым отношением к нему со стороны государя Александра Освободителя, имам глубоко раскаялся в том, что воевал с Россией. Вот строки из его письма, написанного без малейшего давления извне:

«Ты, Великий Государь, победил меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием; Ты, великий Государь, подарил мне жизнь; Ты, Великий Государь, покорил моё сердце благодеяниями. Мой священный долг, как облагодетельственного дряхлого старика и покорённого Твоею великою душою, внушить детям их обязанности перед Россиею и её законными царями. Я завещал им питать вечную благодарность к Тебе, Государь, за все благодеяния, которыми Ты постоянно меня осыпаешь. Я завещал им быть верноподданными Царям России и полезными слугами новому нашему Отечеству».

*    *    *

Интересной иллюстрацией к тому, как протекало сроднение воинов разных исповеданий в России, стала история георгиевских кавалеров из числа мусульман. Наибы Шамиля, став офицерами русской армии, очень храбро сражались, но отказались принимать полученные в награду георгиевские кресты. Тогда ордена были выпущены в виде медали с двуглавым орлом вместо святого.

Однако уже в русско-турецкую войну это вызвало недовольство многих мусульман. «Не хочу птичку, давай джигита», – обижались они. Особенно досадовали осетины. Дело в том, что святой Георгий почитается в Осетии всеми: и христианами, и мусульманами, и язычниками, – под именем Уастырджи.

– Не нужно нам петуха, давайте нашего Уастырджи, – требовали осетины во время Первой мировой.

«К счастью, скоро правительство отменило это правило, – вспоминал ротмистр Анатолий Марков в книге «В ингушском полку», – и все георгиевские кавалеры стали награждаться одинаковыми для всех знаками отличия военного ордена».

Прочнее всего срастались у нас казаки. Ко времени Крымской войны в России служили восемнадцать с половиной тысяч казаков-мусульман, практически во всех казачьих войсках: Уральском, Терском, Донском... У них было 114 мечетей и 169 духовных лиц.

Несколько станиц имелось в Татарстане. Село Большой Кульбаш в Зеленодольском районе было некогда одной из них. Вот что вспоминает один из немолодых его жителей, Вильгус Закиров: «Жил у нас в Кульбаше старик Файзрахман абый. Его ещё Ярославом величали: служил в Ярославле. Офицерский чин имел – есаул! Всегда ходил в рубахе навыпуск и в шароварах с лампасами...»

В рядах персидских казаков начинал в Первую мировую свою службу Реза-хан, ставший впоследствии командиром Персидской казачьей бригады, а затем предпоследним иранским шахом под именем Реза-шаха Пехлеви.

Так складывались отношения в России между православными и мусульманами. Нам много раз приходилось воевать между собой, но никогда эта борьба не носила характера национального или религиозного. Доказательством можно назвать и мощную промосковскую партию в Казанском ханстве, и то, что множество племён и народов на Кавказ прочно стояли на стороне русских государей.

*    *    *

Прекрасным примером этого может служить Аварское ханство, добровольно присоединившееся к России в 1803 году.

Когда кавказские мюриды объявили войну России, Аварское ханство оказало им энергичное сопротивление, став оплотом империи на Кавказе. Престол занимал в то время молодой и бесстрашный Абу Султан, которому помогала править его доблестная мать – Баху-бике. Один из историков писал о ней:

«Народ уважал её за мудрость и необычайную храбрость. Конь, обнажённая сабля и винтовка были ей знакомы не хуже, чем самому отчаянному джигиту. В делах государственных она была тверда, в делах житейских – великодушна».

В феврале 1830 года исламисты, уничтожая по пути кавказскую аристократию и несогласное с ними духовенство, подошли к столице Аварского ханства – Хунзаху. Возглавляли их первый имам Кавказа Кази-мула и военачальник Гамзат-бек, о котором следует сказать особо. Баху-бике вырастила его в своём дворце как родного сына. Но фанатизм и демагогия совершенно заглушили в этом человеке голос совести.

На требование отречься от России и примкнуть к мятежникам последовал решительный отказ хунзахцев. Начался штурм, поначалу успешный для нападавших. Уже был захвачен ханский дворец, когда Баху-бике поднялась на крышу и, сорвав платок с головы, закричала: «Мужчины Хунзаха! Наденьте платки, а папахи отдайте женщинам! Вы их недостойны!» Мужество вернулось в сердца воинов, они бросились в атаку и разгромили мюридов. За эту победу Николай I пожаловал ханству знамя с гербом Российской империи.

Исламисты, впрочем, не успокоились и начали искать иные способы захватить Аварию. Гибель Кази-Мулы в бою с русскими солдатами их не охладила. Его место занял Гамзат-бек, ставший вторым имамом Кавказа. В 1834 году он заманил к себе, якобы на переговоры, сыновей Баху-бике.

Чтобы обезглавить Аварское ханство одним ударом, был спровоцирован конфликт. Один из аварских ханов – Умма-хан – был убит залпами ружей. Но его брат Абу Султан оказался быстрее врага и врубился в его ряды. Очевидцы рассказывали, что, прежде чем упасть мёртвым, молодой хан убил и ранил двадцать своих противников – не он бежал от них, а они от него. Когда ему рассекли лицо, Абу Султан, удерживая рукой почти отрубленную щеку, продолжал драться, пока кровь не вытекла из его многочисленных ран.

Лишив жизни ханов, Гамзат-бек поселился в их доме, а к Баху-бике отправил одного из своих фанатиков. Она читала Коран в тот момент, когда палач подошёл к ней и, схватив за руку, отвёл на конюшню, где отрубил голову шашкой. Так отплатил Гамзат-бек женщине, заменившей ему мать. Вскоре он был убит разгневанными хунхазцами.

*    *    *

Война продолжалась много лет, но закончилась не пленением Шамиля, а тем, что двадцать шестого августа 1866 года имам добровольно присягнул на верноподданство России вместе с сыновьями Кази-Магометом и Шафи-Магометом.

Кази, нарушив эту клятву, поступив на турецкую службу. Во время русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг. он, командуя дивизией, участвовал в осаде Баязета.

Его брат Шафи-Магомет дослужился до генерал-майо­ра русской армии. Когда началась война, он попросился в действующую армию, но государь отказал ему. Император не желал, чтобы братья противостояли друг другу с оружием в руках. Этот эпизод больше говорит о том, как завоевать уважение мусульманина, чем множество рассуждений.

Кстати, под Баязетом Кази-Магому всё равно пришлось столкнуться с русским офицером-мусульманином Исмаилом Ханом Нахичеванским.

В июне 1877 года Исмаил Хан с тремя сотнями необстрелянных, едва обученных всадников отправился на помощь гарнизону Баязетской цитадели. Прибыл он удивительно вовремя. Гарнизон решил совершить вылазку против турок, но, столкнувшись с превосходящими силами, начал отступать. Семь тысяч османов бросились наперерез нескольким русским ротам. Увидев, что происходит, Исмаил Хан приказал своим сотням спешиться и открыть огонь. Два часа они удерживали врага метким огнём. Гарнизон был спасён.

Крепость была не подготовлена к осаде, там не было ни продовольствия, ни воды, после того как турки отвели ручей, из которого поступала по трубам вода. Это был ад. Каким образом нашим солдатам удалось продержаться в таких условиях несколько недель – совершенно непонятно. Правда, в какой-то момент руководство крепости не выдержало. Как писал Исмаил Хан: «Подполковник Пацевич и ещё человека два-три неоднократно высказывались в том смысле, что исходом нашего сидения может быть одна только неминуемая гибель, если мы не сдадимся. Я, конечно, не отрицал возможности подобного конца, но всегда повторял при этом, что я никогда не соглашусь на сдачу Баязета ещё и потому, что я – мусульманин. Я знаю, что именно этому обстоятельству припишут сдачу...»

Это задержало на время, но не смогло оставить Пацевича, впавшего в отчаяние. Исмаил Хан находился у изголовья тяжело раненного сына, когда к нему вбежал молодой офицер-артиллерист – будущий генерал Томашевский.

– Полковник, сдают крепость! – воскликнул он.

– Что вы говорите, как сдают?! – вскочил Исмаил Хан и выбежал во двор крепости.

– Господа, что вы делаете? – закричал он. – На то ли мы принимали присягу, чтобы малодушной сдачей опозорить себя и русское оружие? Стыдно! Мы обязаны перед царём бороться и отстаивать Баязет. Кто вздумает поступить иначе, тот – изменник, и того я прикажу расстрелять немедленно! Долой флаг, стреляй, ребята!

Почти все офицеры и солдаты его поддержали. С этого момента Исмаил Хан и войсковой старшина Кубанского казачьего войска Олимпий Никитич Кванин возглавили оборону Баязета и дождались спасения. «За примерную храбрость и распорядительность, оказанные во время блокады Баязета в июне 1877 года» Исмаил Хан был произведён в генералы и удостоен Георгиевского креста.

Братья Исмаил и Келбали Нахичеванские были далеко не единственными офицерами-мусульманами русской армии. Татары, черкесы, азербайджанцы, туркмены, ингуши и так далее исчислялись в нашей армии тысячами. Одних только генералов среди них между 1905 и 1914 годами было около тридцати. Очень часто генералов мусульманского вероисповедания назначали в Кавказский и Туркестанский военные округа, где их весьма почитали местные жители.

*    *    *

В связи с этим можно подробнее остановиться на легендарной судьбе генерал-лейтенанта Максуда Алиханова, аварца по происхождению. Блестящее начало его службы было прервано трагедией: Максуд Алиханов застрелил на дуэли своего сослуживца. Вникнув во все обстоятельства, государь Александр Второй простил его, но без наказания, конечно, оставить не мог. Алиханов был разжалован из майоров в младшие офицеры и лишён наград, однако вскоре вернул себе и чин, и ордена вот при каких обстоятельствах.

Перед русской армией была поставлена задача покорения Мерва. Прекрасно изучив к этому времени традиции Средней Азии, Алиханов задумался над тем, как можно всё сделать бескровно. Отправившись к мервцам, он добился у них такого уважения, что был признан главным старейшиной и убедил принять российское подданство. По просьбе Алиханова Мерву оставили свои суды и внутреннее самоуправление, была сформирована и подготовлена народная гвардия. Самолюбие местных жителей нисколько не было ущемлено в результате присоединения к империи.

В 1905 году, когда началась революция, Алиханов, уже в генеральском чине, стал военным губернатором Кутаисской области. С этого момента его жизнь подвергалась непрерывной опасности. Покушения следовали одно за другим. В Кутаиси в него бросили восемь бомб, в результате одного из нападений он был тяжело ранен. Едва поправившись, получил под командование 2-ю Кавказскую кавалерийскую дивизию с производством в генерал-лейтенанты, но вскоре его карета была взорвана террористами – Алиханов-Аварский погиб.

*    *    *

Но, без сомнений, самым известным генералом-мусульманином стал другой герой русско-японской и Первой мировой войн – Гусейн Хан Нахичеванский, седьмой из восьми детей, родившихся в семье генерала Келбали Хана Нахичеванского и его жены Хуршид.

Впервые Гусейн Хан прославился в бою 14 января 1905 года. В тот день одна из наших казачьих батарей, расстреляв все патроны, оказалась на грани гибели. Японцы подошли к ней вплотную, когда Хан Нахичеванский бросил на помощь казакам свой 2-й Дагестанский полк. Зайдя противнику во фланг, он с расстояния двух вёрст послал своих всадников в конную атаку. Японцы бежали. За участие в кампании Гусейн Хан Нахичеванский был награждён Золотым (Георгиевским) оружием с надписью: «За храбрость».

В Первую мировую войну Гусейн Хан, командуя кавалеристским корпусом, также много раз отличился, но не благодаря подвигам на поле боя он прочно вошёл в историю России. Лишь два наших известных военачальника открыто поддержали Царя в дни, последовавшие за вынужденным отречением. Это были генералы Артур Келлер и Гуссейн Хан Нахичеванский. Оба понимали, что помочь императору уже не смогут, с их стороны это был просто акт благородства. Вот текст телеграммы, отправленной Гусейном Ханом в Ставку:

«До нас дошли сведения о крупных событиях. Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адъютант Хан Нахичеванский. № 277, 03 марта 1917 г.».

Впоследствии появилась клевета, будто телеграмму без ведома Гусейна Хана отправил его начальник штаба – генерал-майор барон Александр Винекен. Узнав об этом, Хан Нахичеванский якобы накричал на него, после чего барон покончил с собой. Это ложь. Застрелился Винекен, не желая принимать присягу Временному правительству. Не принял эту присягу и Гусейн Хан, посчитав то изменой Государю.

После этого он был изгнан из армии, а в январе 1919 года казнён большевиками; предположительно, расстрелян в Петропавловской крепости. Перед смертью, уже будучи под арестом, он тайно распорядился отправить средства на то, чтобы переправить в Иерусалим останки Великой княгини Елизаветы Фёдоровны.

В июле 2008 года ряд православных общественных деятелей обратились с письмом к Президенту России Дмитрию Медведеву с просьбой назвать именем Гусейн Хана Нахичеванского одну из улиц Москвы или Санкт-Петербурга. Наверное, это самый яркий пример дружеских отношений между христианами и мусульманами в российской истории.

Первая мировая стала самым ярким примером братства православных и мусульманских народов России.

Вот, например, как строились их отношения в Кабардинской конной дивизии. Во время общих ужинов подсчитывалось, сколько офицеров мусульман и христиан присутствует за столом. Если большинство за столом составляли мусульмане – все оставались в папахах, если христиане – папахи снимались. Большие мусульманские и православные праздники отмечались совместно: устраивались праздничные обеды, всем выдавалось денежное вознаграждение. Если праздник случался во время боёв, в разведку и сторожевое охранение шли те, кто этот праздник не отмечал.

Эффект всё это давало совершенно удивительный. Вместо того чтобы поссорить и разделить, религиозная и национальная разница заставляли помнить о вере, сохранять мужество и достоинство, памятуя, что можешь осрамить своё исповедание и свой народ, а также беречь единство, лишившись которого дивизия была обречена на гибель. То есть у Господа так всё премудро устроено, что можно и различия обернуть на пользу, и это ключ к будущему России.

*    *    *

Объявив войну России в ноябре 1914 года, Османская империя чрезвычайно рассчитывала на массовые восстания мусульман в русском тылу. Много лет идеологи пантюркизма уверяли друг друга, что российские мусульмане ждут не дождутся, когда турки их «освободят».

И вот провозглашена «Священная война». В пяти отдельных фетвах, изданных османским шейх-уль-исламом, к джихаду были призваны мусульмане всего мира, одна из фетв переведена на татарский и издана огромным тиражом, предназначенным для заброски в Россию.

Ответом стал массовый приток добровольцев-мусульман в русскую армию из недавно присоединённых земель. Вместе с мобилизованными мусульманами, давно живущими в России, их число превысило миллион. На всю Россию прославился имам Ингушского полка Дикой дивизии Товбот-Хаджи Горбаков, получивший за боевые заслуги офицерский чин, несколько орденов и медалей. Он не обязан был по должности ходить в атаки и отбивать неприятеля из окопов, но делал и то и другое.

В воззвании таврического муфтия А. М. Карашайского к мусульманам говорилось, что Турция «дерзнула напасть на наше дорогое отечество – Россию, являющуюся священной родиной для всех населяющих её народов, в том числе и для мусульман. Поэтому-то мы, мусульмане, вместе со всеми нашими соотечественниками обязаны стараться всеми силами изгнать врагов нашей родины и, исполняя священный свой долг, избавить её от бед».

Замечательным в своей простоте был ответ памирских исмаилитов. Глава их Ага-хан обратился к единоверцам со словами: «Мусульманам надлежит оставаться верными долгу присяги…»

Наверное, это и сближает настоящих христиан с настоящими мусульманами – спокойное признание истины: делай что должно – и будь что будет. Она непонятна и даже ненавистна религиозным фанатикам и рационалистам, революционерам и обывателям. Одни в ней видят рабскую покорность, другие – призыв к действию, на которое они не способны. Если попытаться выразить её одним словом, это слово будет «верность».