СИРОТКА БЕ-БЕ

Когда читаю Псалтырь, привлекают внимание слова: «Овцы их многоплодны... волы их толсты». Не скупимся и мы для своих животных, и они нас радуют. Как-то приехали к нам с телевидения. Уговорил зайти в хлев. Сняли кроликов, козлят, индюшек, а когда зашли в другую половину скотного двора, где были четырнадцатимесячный бычок Рыжик, козёл, а также дойные козы, каждый в своём загоне, то от удивления все ахнули, включая меня. Козёл залез на кормушку и, став на этом возвышении почти вровень с Рыжиком, с явным удовольствием вылизывал ему уши и морду. Бычок принимал это с удовлетворением, жмурился, потом промычал что-то и, в свою очередь, лизнул козла. Козёл упал с кормушки, но влез обратно и продолжил облизывать Рыжика, а затем рогами стал почёсывать ему шею.

Сейчас козла перевели в другой загон, а его место заняла коза Душаня. Традиция, однако, сохранилась. Теперь Душаня лезет на кормушку, чтобы ухаживать за Рыжиком.

Ещё наблюдаю, как котёнок, едва умеющий ходить, лезет в миску с едой нашей кавказской овчарки Рекса. И пёс оставляет котёнку еду, потихоньку, чтобы не испугать его, задним ходом исчезает в будке. А когда я прошлым летом делал клетки для кроликов, ко мне с негромким приятным пением подходила индюшка. Ласкалась, словно кошка, пыталась поднимать молоток, роняла его и снова пыталась, брала в клюв и подавала мне щепки, как будто хотела помочь. Это было каждый раз, когда я мастерил клетки, правда, остальные индюшки робко держались поодаль.

Весной случилась у нас беда. Когда выпускали на прогулку коз, они простудились. У Душани и Кози умерли дочки-козочки, а следом мы лишились и самой Кози. Но осталась в живых вторая её девочка, у которой держалась высокая температура. Мы сделали зонд, чтобы искусственно её кормить, приспособили соску к бутылочке с лекарством, и, ко всеобщей радости, козочка начала кушать сама, а мамой для неё стала монахиня Мария. Через неделю спала, наконец, температура, но осталась анемия задних ножек, которые козочка волочила за собой по полу. Отвезли её в ветлечебницу, завели карточку, в которой указали имя: «Сиротка».

Наш брат Аркадий – её личный врач, ветеринар по образованию, – стал рассказывать, что когда он учился ещё во времена Союза, то на первых же занятиях им дали знать, что готовят тут не айболитов – стране нужно много высококачественного мяса, молока, шерсти; а поскольку лечение козочки – дело затратное, может, лучше отправить её под нож?..

Я ответил: «Нет».

Аркадий сказал это не потому, что ему не жалко было Сиротки. Просто сам он вылечить её не мог, приходилось возить в город, а это большие расходы. Аркадий делился впечатлениями от лечебницы. Большая очередь собак, кошек и их владельцев, а среди них наша Сиротка с симпатичной чёрно-белой мордочкой. Все интересовались, тянулись к ней, спрашивали, что это за животное. Оказывается, нынешние горожане не видали коз.

Держали мы Сиротку под столом на кухне, в небольшом картонном ящике. Через день-два повар запротестовал и пригрозил СЭС. Пришлось мне взять Сиротку к себе в келью. Устроили мы ей там загончик, подложив поддон под ящик, организовали сено, чтобы мягче было. Козочка очень быстро научилась ходить в туалет. Я расставлял ей ножки пошире, нажимал на спинку и говорил: «Пись-пись». Она слушалась. Лечение и массаж сделали своё дело, козочка ожила и радовала всех своей кротостью и деликатностью. Потом приключилась новая беда. Правый глаз Сиротки затянулся белесой пеленой, и моя душа заскорбела. Стало так жалко её, что я пообещал любить её ещё сильнее. Добрая душа Наташа, не раз помогавшая нашему приходу, позвонила маме-ветеринару. Та посоветовала, как и чем лечить. Наташа привезла из города необходимые лекарства, которые матушка Мария стала капать Сиротке в глазик. Недели через две пелена спала.

Аркадий, глядя на всё это, заявил: «От такой любви она не могла не поправиться». Вскоре Сиротка подружилась с кошкой Лесей, которая прежде держалась особняком, никем не интересуясь. Леся приносила подруге куриные головы, недоумевая, почему та отказывается. Подвинет лапкой голову к самому носу Сиротки и как бы уговаривает: «Ну пожалуйста, отведай». Безуспешно. При встрече они целуются, иногда играют в догонялки. Впрочем, часто играет одна Сиротка, бегая за Лесей по пятам. Желая отдохнуть, кошка находит спасение на подоконниках. Ещё наша козочка любит играть в прятки. Бегу за ней вокруг стола и приговариваю: «Сейчас поймаю». Круга через три-четыре Сиротка бежит к вешалке, прячет голову под висящий там подрясник и затихает. Ей кажется, что я её тоже не вижу. Минут через две она выходит, и всё повторяется.

Однажды либо я слишком быстро бежал, либо был слишком громогласен. И Сиротка спряталась надолго, так что я устал ждать. Через пятнадцать минут приподнимаю подрясник и вижу, что Сиротка глядит на меня испуганно, не хочет больше играть. Понадобилось два дня, чтобы вернуть её доверие. Это мне напомнило одну грустную историю. В году 96-м или 97-м я навестил дом-интернат имени Католикова. В тот день туда приехала за одним из детей американская семья. Все вместе мы прошли к мальчику, которого хотели усыновить. Американцы были молодые, улыбающиеся, а я – бородатый, старый. Но мальчишка вдруг бросился ко мне и спрятался под подрясник. Уж не знаю, что случилось, но он почему-то решил, что это самое безопасное место. Мне было очень больно, но изменить я ничего не мог.

На эту Антипасху венчал Алексея с Натальей. Венчание затянулось, а Сиротка сидела под замком. С той поры она не хочет больше оставаться одна в келье. Если куда иду, она вылетает прежде меня. Гостившая у нас игуменья Стефанида спрашивает, как звать козочку. Отвечаю: «Сиротка». Матушка шутит: «Разве у такого игумена и такой матушки, как Мария, может ли кто быть сиротой?! Меняйте имя». Смотрю на стройные длинные ноги Сиротки, глянцевые копытца и думаю, что можно было бы назвать её Барыней. Но она на это имя не станет откликаться. Тут козочка подсказывает, заблеяв: «Бе-бе». Так стала она Сироткой Бе-Бе. Иногда мы с ней гуляем по парку. Забавно смотреть, как она резвится поблизости, далеко не отходит. Понимаю – ничто не должно обладать мною, что монах должен быть бесстрастным, а я привязался к Бе-Бе слишком сильно. Но что ж тут поделаешь? Когда стою на молитве, Сиротка рядом со мной и, левым копытцем наступив мне на стопу, может так простоять до конца правила. Братия тоже её полюбила. И я думаю, что все мы от общения с Бе-Бе стали человечней, наши окаменевшие сердца превращаются в плотяные.