ГОМЕОПАТИЯ ИСЦЕЛЯЕТ. НО НЕ ВСЕГДА

– Кого-то подвигает в Церковь чудо, кого-то несчастье, кого-то поиск смысла жизни. Что, отец Евгений, было в вашем случае? Как вы пришли в Церковь, стали священником?

– Не чудеса привели меня в Церковь, но сам приход был несомненным чудом. Мамочка моя была верующей разве что условно, папа – атеист, как и бабушка с дедушкой. Дед – военный, подполковник, воевал. Отец – военврач, мама тоже военный медик. Очень далёкая семья от Церкви, связанная с ней разве что где-то в далёком крестьянском прошлом.

Сам я не задумывался о Боге, но в 80-е годы начала появляться литература, приоткрывающая завесу тайны с церковной жизни. Возникла масса вопросов: зачем посылаются страдания? бывает ли случайность? что такое смерть? Потом встретились люди, которые заговорили со мной о Господе. И я тогда подумал, что если Бог есть, то многое становится понятным.

– Так думает большинство людей. Но священниками становятся немногие…

– Я не помышлял о том, чтобы стать священником. Двое медиков в семье, и я другого ничего не видел и не знал. Да мне и самому хотелось лечить людей, поэтому вопрос о выборе профессии не стоял. В Военно-медицинскую академию не поступил, подвело зрение, и выбрал институт имени Мечникова, ныне это Северо-Западный медицинский университет.

– Своего рода цинизм, свойственный многим медикам, вас не коснулся?

– Цинизм появляется в процессе выгорания. А я был романтиком. Были и смиряющие обстоятельства – трудности. Определившись с тем, есть ли Господь, я принял крещение.

– У вас в семье не обсуждали веру?

– Да, в том ключе, что это лишнее. Ненавязчиво, но определённо проводилась мысль, что в Бога верить не нужно, кому надо – те верят, и вообще, это вредно, можно попасть в секту, мы все коммунисты, надо работать, учиться…

Увидев на мне крестик, родители очень испугались за моё психическое здоровье. Началось разбирательство, достаточно серьёзное, с приглашением врача-психиатра. Мы с ним, кстати, хорошо поговорили о жизни, так что никаких диагнозов он ставить не стал, но родителей это не успокоило. Они желали мне лучшего. Мне было их жаль, я видел, как они волнуются. Постепенно они во всём разобрались. Отец крестился, а когда я стал священником, то обвенчал их с мамой. Удивительно, но они стали усердными прихожанами.

– Что их примирило с Церковью?

– Чем больше они её узнавали, тем лучше относились. В Церковь они пришли ещё до того, как я стал священником, а брат у меня вообще монах, в сане игумена. Отец Герман, тоже служит в Петербурге.

– Монашество он принял под вашим влиянием?

– Он сам во всём разобрался, но я был старшим братом, мы много беседовали, так что это тоже, наверное, как-то повлияло. Как я сам стал священником? Так сложилось. Было несколько встреч с пожилыми батюшками, которые рекомендовали мне принять сан. Когда в пятый раз услышал: «Надо бы тебе послужить», – понял, что это неспроста, надо решаться. Пять раз подряд, и всё уважаемые батюшки. Это было на рубеже 90-х годов. Надо так надо. Родители встретили эту новость без энтузиазма, но я был уже женат, взрослый человек, врача вызывать не стали (смеётся).

– Как отнеслась жена к вашему решению стать священником?

– Жена отнеслась хорошо. У меня тогда двое детей было. Мы вместе учились в институте Мечникова, она тоже крестилась. Пока училась десять лет, у нас рождались дети, к окончанию вуза было уже пятеро. А сейчас восемь. Так что врачом она тоже не стала.

– Она ведь была современная девушка, надо полагать, а восемь детей... сейчас так не очень принято.

– Когда возникает этот вопрос, я вспоминаю Иоганна Себастьяна Баха. У меня по сравнению с ним не очень большая семья: у него было двадцать детей, десять из них умерли во младенчестве. Тогда это не казалось чрезмерным – иметь их много.

А вообще, это естественный процесс – дети рождаются, что тут сделаешь? Конечно, дети определяют уклад, смиряют, всего, что хотел сделать, уже не получится…

– Трудно воспитывать восьмерых?

– Трудно. Негативным опытом могу поделиться: дети не слушаются, приходится кнутом и пряником.

– Как это происходит на практике, какой можете дать совет?

– Например, строгий выговор на высоких тонах – в современных представлениях о толерантности это недопустимо, но любители новых изысков в педагогике сами-то неохотно рожают, больше любят советы давать. Но обязательно, кроме кнута, требуется и пряник. Дети должны помнить, что их любят. Без этого никакие наказания не помогут.

– Как детей ваших зовут?

– Василий, Максим, Серафим, Ксения, Иоанн, Елизавета, Анна, София.

– Трудно, наверное, прокормить?

– Нелегко, поэтому собираем с миру по нитке. Но прокормить, знаете, троих легче, чем двоих, а четверых легче, чем троих, ну и так далее. Проездные – дай Бог доброго здоровья и президенту, и губернатору, и всем начальствующим – у детей бесплатные. К тому же у нас в посёлке есть школа. Дом у нас свой, его построили дедушка Василий Маркович, тот самый – подполковник, и бабушка Евгения Архиповна, Царствие им Небесное. Большой дом, неудобный, зато старый. Он не рассчитан был на большое число детей: комнаты маленькие, хаотично располагаются. Хотелось бы перепланировать. Бабушка с дедушкой жили там всю жизнь. А мы с родителями путешествовали по Северу России, по гарнизонам, пока не получили квартиру в Петербурге. Папочка отошёл ко Господу, а мамочка жива. Дом перешёл ко мне, это было решение родителей и брата.

– Ваша матушка имела медицинскую практику?

– Она закончила университет с отличием и после этого плотно засела дома. Лечит детей, медицинское образование ей очень помогает. Из неё вышел бы отличный врач, у неё врачебная интуиция, сильная память, я с ней советуюсь, она знает то, что я давно забыл.

– После окончания университета вы работали врачом в больницах и поликлиниках?

– Не успел. Вскоре стал диаконом, потом священником, совмещать не получилось. Но и в университете, и в последующие годы я получал подготовку по различным направлениям медицины. Практиковал частным образом.

– Какая у вас врачебная специальность?

– Я специализировался в области неврологии, но хотел заниматься рефлексотерапией. Священник может обойтись без медицинского образования, но, если уж окончил мединститут, это хорошо, большую пользу может принести. Прихожане обращаются, решаем, могу ли я помочь или какой-то другой специалист. Или возьмём меру поста. Здесь, если ты не только священник, но ещё и медик, лучше понимаешь, что может организм выдержать, а что ему неполезно. Нелишними оказались познания в области психологии и психиатрии, ведь священник имеет дело с психикой, помогает различить повреждения духовные и телесные.

– Каким образом?

– По правилу профессора Дмитрия Евгеньевича Мелехова. В своё время одна из его работ, перепечатанная на машинке, попала ко мне в руки. Мелехов был сыном священника, ставшим доктором наук, единственным учёным, занимавшимся в СССР религиозной психиатрией и психотерапевтикой. Учил, что есть душевные болезни при духовном здоровье, есть духовные при душевном, а бывает, эти болезни присутствуют одновременно. Этим выводам предшествовала громадная исследовательская деятельность.

– Что такое духовная болезнь при душевном здоровье?

– Когда нервная система не больна, а Господу Богу человек не молится, в грехах своих не кается. Это пробуждает тревоги, болезненные переживания – трудно идти против своего духовного естества. А душевная болезнь – это то, что лечится медикаментозно. Больной при этом может и молиться, и каяться, но нужна поддержка медицины, хотя и помощь Церкви много значит. Когда у человека есть возможность покаяться, причаститься или даже просто выговориться, это облегчает страдания. Таинства позволяют и снизить дозу лекарств потребляемых, и сглаживают остроту течения болезни.

– Куда вас направили на приход после рукоположения во иереи?

– Меня рукополагали целенаправленно на приход Андрея Критского в посёлке Володарском, где я живу. Там начинал своё служение, затем продолжил его в Новодевичьем монастыре Петербурга. Он тогда год как открылся, и нас с отцом Николаем Волковым туда отправили. И прослужили мы вместе 16 лет. Отец Николай и сейчас служит там, а я – здесь.

– Как вы практиковали в качестве врача после института?

– Получив подготовку в области рефлексотерапии, я лечил всех – родных, друзей, прихожан. У меня был небольшой кабинетик на приходе, куда ходили местные жители. Лечил, и довольно успешно, боли в спине, гастриты, неврозы. Энурезы хорошо поддаются рефлексотерапии. Мы воздействуем на известные нам зоны, точки на поверхности тела и в глубине, надавливанием пальцами, или предметами, или же специальной иглой (иглоукалывание), или теплом специальных полынных сигарет. На приём шли самые разные люди – верующие и неверующие. Это было в начале 90-х годов. Благодаря тому что у меня был кабинет в доме культуры, он постепенно весь перешёл приходу. Когда глава администрации приехал посмотреть, как обстоят дела в ДК, и увидел, что приход здесь имеет место быть, ведёт социальную работу, то одобрил передачу нам ещё нескольких помещений, за ними последовали и другие.

– Врачом-гомеопатом вы стали позже?

– Да, после того как прошёл подготовку в области гомеопатии и биопунктуры. Биопунктура находится на пересечении рефлексотерапии и гомеопатии, когда в специальные биологически активные точки тела вводятся с помощью шприца натуральные лекарственные вещества.

– Это восточная методика?

– Да, но это естественная методика, доступная для исследования, так что классическая европейская медицина охотно взяла её на вооружение. Во многих случаях это единственный способ помочь больному.

– В Новодевичьем монастыре вы тоже практиковали?

– Не очень много, там не было условий. Медицинская практика – не главное дело, а когда есть свободное время, не в ущерб священнослужению. Но здесь, на приходе во имя святых Царственных страстотерпцев, мне помогли создать кабинет, веду сейчас приём больных.

– Кто создал ваш приход?

– Наш настоятель – отец Сергий Швед. Он на приходе с самого начала, возглавил строительство храма. Медицинская и социальная работа – всё под его началом.

– Вы состоите в обществе православных врачей Петербурга?

– Раньше посещал, но после шестого ребёнка стало сложно со временем. Надо бы, конечно, возобновить. А вот в деятельности Ассоциации гомеопатов участие принимаю по сей день – это очень насущно, мы там обсуждаем варианты терапии, есть разборы врачебных случаев, повышаем квалификацию.

– Как другие медики относятся к тому, что вы священник?

– Очень хорошо. Периодически занимаюсь христианским просвещением – делаю доклады. Удалось изменить отношение к Церкви и православию. Поначалу у коллег было безразличие с оттенком негативизма. Но человеческое общение и то, что я коллега, повлияло благотворно.

– Насколько она эффективна, гомеопатия? Ведь отношение к ней неоднозначное…

– Ну, скажем, был случай зимой, когда я в очередной раз простудился. В нашем петербургском влажном климате это для меня означало, что разовьётся бронхит, и он уже начинался – появился специфический кашель. Но в этот раз я употребил комплексный гомеопатический препарат «Бронхалис-Хель», и через два часа кашель начал проходить, а через день-другой я был совершенно здоров.

– Вы сами готовите травы?

– Нет, покупаем в готовом виде, самим нет необходимости. Мы доверяем нашим старым петербургским гомеопатическим аптекам.

– Можно чуть подробнее о гомеопатии?

– Конечно, это моя любимая тема. Основоположником гомеопатии стал знаменитый Самуил Ганеман, открывший способ лечения, при котором употребляются вещества, которые вызывают изменения, сходные с заболеваниями. Если употреблять эти вещества в чрезвычайно высоком разведении, они становятся лекарством. Подобное лечится подобным. Ганеман открыл этот метод, испытав на себе. Как-то раз ему случилось заболеть тропической лихорадкой, он начал искать средство от болезни и в конце концов обнаружил, что кора хинного дерева вызывает особую болезненную реакцию, сходную с течением лихорадки, симптомы были похожие. И у него появилась догадка: а нет ли здесь некой закономерности? Если употребление коры имеет такие последствия, не может ли она быть лекарством от тропической лихорадки? Догадка блестяще подтвердилась, и человечество, наконец, получило средство борьбы с неизлечимой и весьма распространённой в тропиках болезнью. Ганеману поверили, конечно, не сразу. Но он не остановился на хинине, а смог подобрать лекарства и для лечения холеры, после чего у него появились единомышленники. И гомеопатия начала завоёвывать уважение медицинского мира.

– Кто был самым известным энтузиастом гомеопатии в России?

– Я являюсь почитателем священномученика митрополита Серафима (Чичагова), который с помощью своего гомеопатического метода вылечил около 20 тысяч человек. Собственный метод, Леонида Чичагова, он описал в двухтомнике «Медицинские беседы». Врачом его побудили стать страдания солдат русско-турецкой войны, в которой он принял участие. При этом опереться решил на данные нам Богом природные средства, причём – это особенность его метода – владыка использовал исключительно неядовитые растения, преимущественно произраставшие в России: сосну, берёзу, тополь, добавляя какие-то классические гомеопатические препараты, экзотические растения. Очень важной травой считал эфедру вульгарис – хвойник, в котором содержится интересный комплекс веществ. Но базисом был всё-таки скипидар, полученный из сосновой живицы в гомеопатическом разведении. Всего он включил в свою фармакопею 28 деревьев, 17 кустарников и 20 травянистых растений, но самые большие надежды возлагал на сосну. Множество заболеваний, связанных с кровообращением и воспалительными процессами, он лечил таким образом, в его книгах это подробно описано. Я этим методом не пользуюсь, пока ещё исследую его, перечитываю владыку, делаю пометки, пытаюсь разобраться, систематизировать.

– Вас что-то смущает в этом методе?

– Нет, просто он слабо изучен. Кроме того, владыка был очень талантливым человеком, обладал врачебной интуицией, поэтому слепо копировать его метод не получится в любом случае, нужна разработка.

– Эксперименты на себе ставите?

– Ещё пока нет, но намерен (смеётся). Пока на себе не испытаю, не буду рекомендовать.

– Двадцать тысяч человек вылечил?

– Да, с помощью гомеопатии. Но был случай, который поверг его в глубокую печаль: он не смог помочь супруге – она умерла от дифтерита. И он очень страдал от этого. Разумеется, гомеопатия помогает не от всего и не всегда. Нет пока, к сожалению, научно подтверждённой альтернативы химиотерапии и других современных способов борьбы с онкологическими болезнями.

– Кто ещё из наших известных духовных лиц благоволил к гомеопатии?

– Занимался ею святой епископ Игнатий (Брянчанинов), рекомендовал её святитель Феофан Затворник, праведный Иоанн Кронштадтский отзывался благожелательно, рекомендовал лечиться у гомеопатов архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

– Почему сегодня гомеопатия не пользуется значительной популярностью?

– Я думаю, это результат деятельности фармацевтических компаний, которые привили некие стереотипы врачам и пациентам.

– Насколько они сопоставимы – препараты гомеопатические и, скажем так, химические?

– В нашей среде говорят так, что они одинаково эффективны, но гомеопатические препараты не имеют побочных эффектов.

– Всё-таки не всегда есть возможность обратиться к гомеопату. Какие-то советы можете дать?

– Возьмём, допустим, головную боль. Она имеет причину. Если у вас пульсирующая головная боль с покраснением лица и высокой чувствительностью к свету, шуму, движению, тут можно употребить белладонну. А вот если боль как реакция на переохлаждение, с ознобом, сердцебиением, лихорадкой, да ещё кожа сухая, тут будьте любезны употребить аконит. А если головные боли преимущественно справа, пульсирующие при движении, можно принять брионию, а если разнообразные боли, улучшающиеся от давящей повязки и свежего воздуха и ухудшающиеся от тепла, помогает пульсатилла. Вот выбирайте. Есть, конечно, ещё множество препаратов.

– А какие есть хорошие успокоительные?

– Ничего оригинального не скажу. Валерьянка. Если говорить о комплексных гомеопатических средствах, здесь нужно смотреть. Скажем, если человек раздражителен, капризен, то можно предложить шесть препаратов, начиная с главного из них – хамомиллы.

– А чем вы обычно лечите своих детей, когда расшибутся или простынут?

– Когда расшибают себе что-нибудь или ломают, тут же ставлю иголки, это обезболивающее. Если синяки – мажу арникой, когда кашляют – даю брионию и ипекакуану в гомеопатическом разведении. Калькареа карбоника используется в ряде случаев: она помогает и при расстройствах пищеварения, и прописывается эмоционально беспокойным детям, и так далее. У моего сына были проблемы с обменом веществ, он начал полнеть. Применение препарата помогло, хотя, возможно, были и другие причины... Врач лечит, а Бог исцеляет, поэтому даже хирург не всегда уверен, что помогла именно операция. Но закономерности между использованием гомеопатических средств и выздоровлением я обычно наблюдаю.

– О чём спорят на своих собраниях врачи-гомеопаты?

– Споры бывают подчас жаркими. Есть, например, гомеопаты-уницисты, которые стараются употреблять один препарат, и гомеопаты, которые выступают за комплексные препараты или назначают разные лекарства.

– К вам, гомеопатам, часто обращаются люди, не сумевшие получить исцеление другим способом?

– Как правило, именно они и обращаются, отчаявшись. Но я не стал бы говорить, что гомеопатия является средством от всех болезней, что обязательно будет стопроцентный эффект. Тем более что, как и во всех областях медицины, бывают и ошибки, когда неправильно поставлен диагноз, выработан неверный метод лечения. Но правильно подобранный врачом-гомеопатом метод лечения будет, скорее всего, столь же эффективен.

По возможности лучше заменять химические вещества растительными. Скажем, вместо нафтизина при хроническом рините лучше применять эуфорбиум – комплексный препарат на основе разных растений. Или возьмём другой препарат, такой как арника монтана: если шишку набили – употребите мазь из неё, пройдёт быстро. Синуситы, риниты, гастриты, болезни верхних дыхательных путей лучше лечить с помощью гомеопатии, эффективно лечатся и некоторые нервные болезни.

– А чем можно заменить, например, аспирин или анальгин?

– Не получится сказать, какую травку лучше пить вместо аспирина. Аспирин пополам ломается, и тебе говорят: вот вам от головы половинка, а вот вторая, от живота. В гомеопатии так не получается. Тут нужно учесть возраст, время, симптомы, начинается болезнь или она уже развилась – в каждом отдельном случае свой подход. Врач-гомеопат расспрашивает пациента, смотрит на внешние проявления, прежде чем прийти к какому-то заключению. Здесь есть сходство с религиозной жизнью: можно, конечно, спасаться по книгам, но ничто не заменит живого общения со священником.