Материал, который вы сейчас читаете, написан не к юбилею, но среди дат этого месяца есть одна, помогающая вспомнить о ней... Двенадцатого июля родилась одна из самых светлых русских певиц – Валентина Толкунова.

В Армавире – городе, где я прожилпочти пятнадцать лет, – впервые прозвучал для меня её голос. Родители Толкуновой были железнодорожниками: отец-фронтовик работал в закрытых учреждениях, мать – экономистом в вагонном депо. В доме было много пластинок с записями оперных арий, романсов, народных песен. «Мама всегда пела, когда готовила еду, стирала, накрывала на стол, – вспоминала Валентина Васильевна. – Хорошо пели и обе бабушки». Многие из тех песен, что певица исполняла со сцены, были впервые услышаны от них.

Слава пришла к Валентине в 1972-м, а на следующий год она исполнила «Спят усталые игрушки». Мне было пять лет, когда её голос стал частью моей души и миллионов других людей Советского Союза. Многие жалуются, что это было время бравурных маршей, славословий партии и правительства, надоедливых лозунгов. Но всё это как-то прошло фоном, на который я не обращал внимания. Бабушка с племянницами и невестками, мама с сёстрами собирались и пели «Ромашки спрятались», мы слушали, кроме Толкуновой, Зыкину и Анну Герман, я смотрел прекрасные фильмы и читал хорошие книги, принадлежащие миру, уходившему корнями в далёкое прошлое и не утратившему тепла Духа Святого. Семидесятые для меня – это эпоха чего-то чистого, доброго, родного, и не потому только, что я был ребёнком. Всё это впоследствии помогло нам пережить цинизм восьмидесятых, крушение Родины, мерзость девяностых.

Вот хронология появления самых известных её песен:

1972-й – «Стою на полустаночке»,

1974-й – «Поговори со мною, мама»,

1977-й – «Носики-курносики»,

1981-й – «Если б не было войны»,

1982-й – «Я не могу иначе».

Они действительно нам помогли.

В начале девяностых, когда певица приезжала в Коми, Людмила Кучер, автор нашей газеты, взяла у Толкуновой интервью для газеты «Вечерний Сыктывкар». Отвечая на один из вопросов, Валентина Васильевна сказала: «– Я никогда не пела политических песен. Пела песни для души, о простых человеческих чувствах. Будь то член правительства или простой человек, домохозяйка или инженер – добрые песни им не чужды. Я всегда чувствовала себя свободно и не думала, что мне надо петь кому-то в угоду.

– Как вы считаете, – спросила Людмила, – тот стиль, в котором вы работаете, безвозвратно ушёл или когда-нибудь он снова вернётся?

– Ничего в жизни не повторяется. Та эстрада или эта эстрада – понятие не совсем точное, так как существуют певцы, которые несут культуру своей страны и своего народа. Я считаю себя человеком русским, рождённым в России и несущим культуру своего народа...»

Она жила вне времени. Песня «Поговори со мною, мама» была бы прекрасно встречена русским человеком двадцатого века, и я думаю, что её будут слушать и спустя столетия, пока будет жив наш язык. Есть певцы, их немного, голоса которых звучат так, словно сама Русская земля запела. Толкунова одна из них.

Продолжим рассказ о её судьбе. В Армавире родители Валечки задержались ненадолго: они получили работу в Москве.

«Я буду Клавдией Шульженко!» – заявила девочка гостям на своём десятом дне рождения и, взобравшись на стул, запела мамину любимую песню. Голос девочки был столь прекрасен, что гости расплакались. «Тогда уже моя судьба была определена», – говорила Валентина Васильевна. Вскоре после этого Валя получила возможность заниматься в знаменитом ДК Железнодорожников в центре столицы, куда она, девочка, самостоятельно добиралась с окраины. В разные годы там учились Олег Басилашвили, Олег Даль (сын железнодорожного инженера), актрисы Ольга Гобзева и Лариса Сомова и другие известные люди. Подготовка была прекрасной, на занятия приглашались лучшие музыканты страны. Детский хор, где пела Валентина, выступал в Колонном зале Дома союзов, он участвовал и в записях с лучшими симфоническими оркестрами. К семнадцати годам Валя стала профессиональной певицей.

К этому времени относится один забавный эпизод. Валентина, длинными волосами которой восхищалась впоследствии вся страна, решила коротко постричься. Потом она с улыбкой рассказывала:

«К выпускному балу почти все девчонки обзавелись короткими стильными причёсками. Я решила от них не отставать и пошла в парикмахерскую: "Остригите, пожалуйста, волосы". Мастер потрогала их на вес и спросила: "А мама тебе разрешила?" – "Нет, я уже достаточно взрослая, чтобы никого не спрашивать". – "Вот когда мама придёт и скажет мне: «Остриги этой девочке волосы», тогда я всё сделаю, а сейчас пошла вон отсюда!" – и выгнала меня с треском. Больше я в парикмахерскую не ходила, оставила волосы такими, какие есть, и правильно сделала, коль уж Господь от этого неразумного поступка меня отвёл».

Надо сказать, что выгнала бы мастерица не всякую девушку. У Валентины на лице было написано, что она из «старорежимной» семьи, где могут и ремнём поучить. Много лет спустя, отвечая на вопрос о мужчинах, она сказала:

«Это сейчас немодно, но я, вообще-то, пуританка. Я всегда очень долгое время настраивала себя на интимный лад. Видимо, это оттого, что воспитывалась в очень большой строгости. Родители уделяли много внимания моей нравственности. Если я приходила домой позже одиннадцати, то неизбежно в мой адрес была укоризна и отец выговаривал мне. Много поколений моих предков росли в строжайшем воспитании, и меня родители так воспитали. И я им за это очень благодарна».

Есть за что благодарить её родителей. Микаэл Таривердиев, рассказывая о певице, всегда подчёркивал простоту манеры исполнения, отсутствие нарочитых жестов. Валентине не пришлось придумывать тот нежный женственный образ, с мудрой улыбкой и плавностью движений, который сделал её знаменитой. Она всегда была такой. Лет в 16 влюбилась в студента Тимирязевской академии, залихватского парня, который дружил со множеством девчонок – эдакий ловелас. «Но ко мне, – рассказывала Толкунова, – относился со святой симпатией и любовью. Он всегда говорил: "Валя, я ничего не понимаю. Что со мной происходит? Я не могу тебя коснуться, даже просто дотронуться. Настолько ты искренняя и естественная, что мне становится страшно к тебе прикасаться. Я тобой могу лишь любоваться"». Дальше поцелуев дело так и не пошло.

Иосиф Кобзон сказал о Толкуновой: «Её женская судьба не сложилась». Может, и так. Но она никогда в этом не признавалась. И Бог знает, кто тут прав.

Вторым мужем Валентины Васильевны стал журналист-международник, вдобавок военный разведчик, Юрий Папоров. На этот раз разница в возрасте между супругами составила двадцать три года. Как и Саульский, он был аристократичен, всегда безукоризненно одет, держался безупречно. Кажется, единственным его недостатком была страстная любовь к Латинской Америке, собственно, на приёме в мексиканском посольстве они с Валентиной и познакомились. Специалист по Хемингуэю, о котором написал несколько книг, Папоров неуютно чувствовал себя в Москве, тоскуя о мире, где революции были обыденностью, а обыденность – редкостью. К тому же Валентина очень много выступала, а муж – путешественник и революционер – ждал её дома, несколько удивлённый подобным поворотом в своей жизни.

В браке у них родился сын Николай, потом было ещё несколько лет, где радость встреч перемежалась со ссорами по поводу расставаний. Наконец Юрий не выдержал и отправился в Мексику, как казалось, ненадолго, но пробыл там двенадцать лет, оставив жену соломенной вдовой. Она пела об одиночестве в России, а он в Мехико писал книги о Льве Троцком, став крупнейшим специалистом по его биографии. Вернулся он больным, старым человеком, однако Валентина Васильевна не только приняла мужа, но и отвела в храм – обвенчаться. Это случилось в 2004 году. На вопрос, что такое любовь, ответила однажды: «Это не когда тебя любят, а когда ты любишь. Жена должна любить мужа больше самой себя. Совместная жизнь с мужчиной – это отказ от эгоизма».

Юрий Папоров пережил жену на полтора месяца.

За несколько лет до её смерти прошёл слух, что Валентина Толкунова собралась в монахини. Но она выступала практически до последнего момента, пока могла держаться на ногах. А для того чтобы уединиться для молитвы, купила домик в Дивеево вместе с обстановкой и 12 соток земли с яблоневым садом. Всего за миллион рублей. Это очень дёшево, потому что окрестности обители облюбовали новые русские. Домик Толкуновой смотрелся среди их особняков как окно в прошлое. Она тоже могла бы построить особняк, но слишком много раздавала. Её подруга Зинаида Драгункина, возглавляющая благотворительный центр «Благовест», вспоминает, как им пришло письмо от учительницы: «У меня маленькая зарплата. Я не могу себе позволить даже пальто. Если можно, вышлите хоть кофточку». Толкунова, ни секунды не раздумывая, отдала свою шубу. Это один из десятков, а может, и сотен эпизодов. Деньги и вещи у Валентины Васильевны не задерживались.

Особенно поддерживала многодетные семьи, давая один благотворительный концерт за другим. Это было связано с личной болью: она тоже хотела иметь большую семью, но не сложилось. Единственный сын Николай жил то в Мексике у отца, то в России, где мать постоянно гастролировала, и настоящего воспитания не получил. Увлёкся наркотиками, вымаливая его, Валентина Васильевна и пришла в Церковь. У неё получилось. Сын был спасён, однако их отношения с матерью оставляли желать лучшего. Она продолжала молиться.

Диагноз «рак молочной железы» застал её врасплох. Первая операция не дала результата. Накануне второй она снова приехала в Дивеево. Пробыла там четыре дня, ходила на святые источники, молилась. Молились за неё и в обители. Болезнь отступила, но затем обрушилась с новой силой – на этот раз врачи обнаружили у певицы рак мозга.

Она не сдавалась. О многих её благодеяниях не знает никто, о других становилось известно случайно. Например, о помощи храму во имя преподобного Сергия в умирающей деревне Липовка Липецкой области. Увидела фотографию церквушки и сразу взялась помогать. На её средства восстановили кровлю, возвели купола, оштукатурили и покрасили стены. Потом пришёл черёд воздвижения креста, на которое певица смогла выбраться из столицы. Местные жители вспоминают, как безропотно она пошла к аналою, склонилась над нотами и стала петь вместе с матушками. В толпе зашептались: «Это Валя Толкунова». «Она такая спокойная была, простая. Пела псалмы душевно и очень верно», – вспоминала одна из прихожанок. Когда внесли крест, отец Аристарх, местный батюшка, повернулся к прихожанам, взмахнул кропилом. Все заулыбались, вдруг кто-то попросил: «Батюшка, а можно ещё?» Это была Толкунова. «Что, не хватило?» – улыбнулся отец Аристарх и ещё раз взмахнул кропилом... После службы Валентина Васильевна призналась местным монахиням: «В Москве я жила словно сгорбившись, а здесь враз распрямилась. Слава Богу за всё!»

Потом увидела малышей у храма и спела для них «Носики-курносики». В Липовке она прожила несколько дней. «Больше всего ей нравилось просыпаться на зорьке под пение птиц», – рассказывал отец Аристарх. «Я её всюду сопровождала, – вспоминает жительница Липовки Надежда Семёнова. – Особенно она по берегу Дона любила гулять. Глядит на реку и о чём-то своём думает. А в глазах грусть стоит. Я Валечку тогда от тоскливых мыслей отвлекала её же песнями. Как затяну свою любимую: "Ты заболеешь, я приду, боль разведу руками". А она мне подпевает: "Всё я сумею, всё смогу, сердце моё – не камень". Вот только нет больше нашей Валечки».

Умирая, она продолжала петь. В последний раз её увезли на «скорой» со сцены. В Боткинской больнице определили, что рак достиг четвёртой стадии. Когда сын узнал, что матери скоро не станет, то впервые за долгое время нормально поговорил с ней. «Я покину этот мир. Это очень грустно. Но какое счастье, что благодаря скорой смерти я обрела сына!» – сказала после этого Валентина Васильевна. От химиотерапии она отказалась наотрез. Говорила, что волосы выпадут. Люди не должны запомнить её такой. Брат Владимир, близкие купили ей паричок, но уговорить на химию так и не смогли. «В палате сестра лежала красивая, – вспоминал брат, – волосы прибраны. Господь её избавил от страданий: в реанимации она находилась только два дня. Перед смертью успела собороваться прямо в палате». Но дело было, конечно, не в волосах. Одна из подруг вспоминает: «Валя много молилась, и однажды во сне к ней пришла Богородица. Она успокоила её. Валентина спросила, что ей делать дальше. Богородица сказала, что надо ждать, что конец близок, что она почувствует, когда душа захочет отлететь, и тогда надо будет позвать священника и провести соборование. Тогда Валя отказалась от любого лечения, только гасила боль лекарствами…»

Соборование провёл отец Артемий Владимиров. Он вспоминает, как они познакомились. Это было в Эстонии, в Пюхтинском монастыре: «Я был там с проповедью, а она – на послушании. Помню, матушка попросила её спеть. Валентина Васильевна вышла с песней "Поговори со мною, мама". В монастыре было много эстонцев, они хоть и не понимали слов, а плакали... Потом наши пути пересеклись на моё 45-летие, когда Валентина Толкунова в Доме литераторов согласилась спеть на вечере для самого близкого человека – моей мамы...»

О последней встрече отец Артемий рассказывает так: «Я помню её одухотворённое лицо и лучащиеся глаза. Я семь раз открывал Евангелие и читал о Христе... Последние её слова останутся в моей памяти на всю жизнь: "Батюшка, после нашего разговора в моей душе словно засияла лампада, и мне стало тут тепло". Она так трогательно сложила руки на сердце при этих словах…»

Запала в душу ещё одна её песня:

Ангел мой, будь со мной,

Ты впереди, я за тобой.

Батюшка в юности мне говорил,

Что рядом со мною всегда и везде
Ангел Хранитель, – его я просил
Господа Бога молить обо мне.
И пел я молитву из нескольких слов,
Что родом из детства и радостных снов.
Ангел мой, будь со мной…

Думается, там, на Небесах, голос Валентины Толкуновой продолжает звучать. Просто мы его пока не слышим.

*    *    *

В каждом человеке есть вера. И может быть, не столь важно, как он придёт к вере высокой, о которой не говорят, а которую осмысливают внутренне, созерцая жизнь, но если он верит хотя бы для того, чтобы не потрафить злу, – это уже немало. Я сейчас читаю воспоминания о Елизавете Фёдоровне, которая пришла к нам из немцев, была Эллой и приехала в Россию, будучи замужем за князем Сергеем, которого в итоге убили большевики. Она приняла православную веру католичкой, она приняла этот образ жизни, и всё благодаря любви. Всё рождается и проистекает из любви, абсолютно всё.

*    *    *

До конца своих дней мы храним вкус первого поцелуя, первой любви, первого признания, первого цветения, первой ссоры и первого примирения – всё это эмоции тонкого свойства, которые никогда человека не покидают. Умело маскируясь, мир вдруг окунает нас в совершенно другие проблемы, и мы, в свою очередь, сами учимся скрывать свои истинные чувства: радости, тревоги – всё то, что называется жизнью.

*    *    *

Слово «любовь» затаскали, как уличную девку. Между любовью и сексом ставят знак равенства. Повсюду сейчас секс. Женщина нашего времени не может вызывать в мужчине волнения, о котором писали классики, потому что она полностью открылась, стала доступной, и, пока она не закроется, не превратится вновь в кроткое прекрасное создание, обладающее змеиной мудростью и голубиной нежностью, до тех пор мужчина будет её презирать.

*    *    *

Моя бабушка всегда говорила: «Самое главное – это терпение». А ещё к человеку, с которым ты живёшь, должна быть жалость. Да-да, именно жалость. Я уверена, что такие понятия, как «любовь» и «жалость», совместимы. Несмотря на то, что это диаметрально противоположные вещи, тем не менее они составляют единое целое. Если ты человека не жалеешь, то не можешь его понять, сострадать ему, а это очень важно в семейной жизни.

*    *    *

Моя мама очень экономно ведёт наше хозяйство, она живёт вместе с нами. Если у меня появляются деньги, то я могу их потратить, отдать церкви, купить охапку цветов и подарить её без повода. Мне хочется дарить и щедро относиться к тому, что даёт судьба. Нельзя гневить судьбу, которая даёт тебе возможность жить хорошо. Надо обязательно отдавать, и ты получишь ещё больше.

*    *    *

У меня очень отрицательное отношение к косметике. Если бы не сцена, то никогда не красила бы даже губы. Человек должен быть натуральным. Никак не могу понять, зачем люди делают омолаживающие операции. Ведь после них ты становишься куклой Барби. Страшно, когда люди полагают, что всеми этими подтяжками они обманут природу. Её ещё никто не обманывал. А стареть, я считаю, приятно.

*    *    *

С людьми надо говорить на высоком языке. Для того чтобы их интеллектуальный потенциал постоянно рос. Если же его нет – его надо наработать. Воспитать художественный вкус. Научить воспринимать музыку, живопись, поэзию. Каждый человек, встречая другого, должен знать, что мы должны друг друга всё время подтягивать. Поэтому нельзя говорить плохих слов никогда. Ты этим оскорбляешь человека. И себя. Своё достоинство.

*    *    *

Моя приятельница, поэтесса Карина Филиппова, шла однажды в ужасном состоянии: грустная, с тягостными мыслями – у неё был тяжёлый период, всё складывалось нехорошо. На сердце было хмуро и пасмурно, и вдруг к ней подошла женщина и спросила: «Солнышко, скажите, который час?» Когда Карина услышала обращение «солнышко», она прослезилась: «Да я и часы вам за это отдам». Ничего не жалко за ласку, понимаете?

назад

вперед

---

На глав. страницу | Оглавление выпуска | О свт.Стефане | О редакции | Архив | Форум | Гостевая книга