У ЧИСТОЙ РЕКИ

О городе Сегежа россияне, наверное, знают только две вещи. Что здесь на «зоне» сидел олигарх Ходорковский. И что здесь находится крупный целлюлозно-бумажный комбинат. Стыдно сказать, даже у меня, уроженца соседнего Беломорского района, до недавних пор знаний имелось не больше. Ни разу там я не был, только мимо проезжал на поезде. «О, Сегежей запахло», – говорили соседи по купе, и некоторые дамы закрывали носы платочками, спасаясь от сероводородного духа ЦБК. Вот этим город мне и запомнился.

А нынче ехал не на поезде, а на машине. И решил завернуть. На подъезде к городу в районе Майгубы глазам открылся замечательный пейзаж: цепь больших озёр с островками, поросшими вековыми соснами. Леса в здешних местах сказочно красивы, неслучайно на флаге и гербе Сегежского городского поселения изображена серебряная сосна – похожая на Белое Древо с герба страны Гондор из сказочного Средиземья.

Позже поинтересовался я историей поселения. Название Сегежа происходит от слова «sees», то есть «чистый, светлый» – так карелы назвали местную реку, впадающую в Выгозеро. Карелы появились здесь одновременно с русскими новгородцами в XII–XIII веках, а до этого у озера жили саамы. Их было немного, и этот таёжно-озёрный край населяло в основном зверьё. Впрочем, за последующие семь веков в местечке Сегежа мало что изменилось. В 1904 году путешественник так описывал Сегежу: «Эта деревня, если её можно так назвать, состоит из одного дома, обитателем которого является корел под именем Иуды, с семейством. Благодаря выгодному расположению его дома на большой сплавной реке и благодаря обилию окружающей местности зверями, птицами и рыбой, а также заливными лугами его семейство всегда обеспечено всем необходимым и не терпит большой нужды. Единственное неудобство этого селения – это почти полное отсутствие к нему дорог». Всё изменилось в 1914 году, со строительством железной дороги на Николаев-на-Мурмане. В Выгозерской волости появилась станция Сегежа, в 1928 году образовался Сегежский район, а в 1935 году начали возводить лесохимбумкомбинат – и маленькая станция превратилась в современный город.

О православной жизни в этих краях я тоже почти ничего не знал. Кроме того, что в конце XVII века в выгозерскую глушь бежали крестьяне и монахи Соловецкого монастыря, не принявшие реформ Патриарха Никона, и образовывали скиты по берегам Выгозера. А что ныне? Заглянул в нашу газету «Вера». Нашёл лишь два упоминания Сегежи – в интервью с владыкой Мануилом за 1998 год и в информации о предпринимателе из Сегежи, который в 2006 году на маленьком островке озера построил из дикого камня рыбачью часовню. Ещё упоминался сегежский настоятель о. Владимир Глазунов, но только в связи с соседним Муезерским районом, где батюшка помогал строить храм. Да и то писали об этом по поводу «сенсации» – в муезерском лесу на гранитной скале в 2007 году был обнаружен нерукотворный образ Христа. Впрочем, нет, нашлась информация про сам сегежский храм – два года назад писали! Про то, что рядом с ним прихожане построили красивые ледяные фигуры. Ну очень познавательно...

Въехав в город, церковь искал недолго – она возвышается в самом центре. Красивая, стройная, возведённая по всем канонам северного деревянного зодчества. Было воскресенье, и в храме негде яблоку упасть. Службу вели два священника. Один из них по окончании литургии объявил: «А сейчас слово скажет отец Сергий». На амвон вышел довольно молодой батюшка, поклонился людям:

– Это моя последняя здесь служба. Благодарен тем, кто в монастырях, в этом и других храмах всегда меня поминает. Но советую вам: вначале поминайте своего настоятеля. Он здесь главный. А затем уж по чину... И меня тоже вписывайте в свои записки, вспоминайте. И простите меня.

У некоторых, стоявших в храме, навернулись слёзы, у священника тоже голос дрогнул:

– Сегежа для меня город родной... И конечно, тоже буду молиться за вас.

– Приезжайте почаще, – раздались из народа голоса.

– А вы не отступайте от своего благого дела и новому настоятелю так же помогайте, – благословил отец Сергий. – Храм мы, слава Богу, построили, и, думаю, община будет дальше расти.

Затем вышла работница храма, сказала от имени всех прощальное слово. Запели «Многая лета...». Вот ведь «повезло» мне, попал как раз на смену настоятелей – один уезжает, другой только приступает к делам. К кому же из них подойти?

За благословением подошёл я к новому настоятелю, а затем обратился к отцу Сергию Дягтерёву:

– Вы уезжаете в другую епархию?

– Уезжаю, но не в другую, а остаюсь в прежней. Знаете, наверное, что Петрозаводскую епархию разделили и Сегежа оказалась в новой, Костомукшской и Кемской епархии. А владыку Мануила, митрополита Петрозаводского и Карельского, я очень люблю, он много для меня сделал – и вот решил остаться с ним.

– Этот Троицкий храм – единственный в Сегеже?

– Уже второй. На окраине города есть такое местечко – Гористое. Православные люди купили там дом и в 1982 году переделали его в храм во имя Николы Чудотворца. Стали приглашать священников. Вот оттуда и началась церковная жизнь.

– Тех православных, первоначальных, помните?

– А как же! Три Марии – Кустова, Малёва, Зимарина, ещё Валентина Фёдоровна Слободина... Вообще, перед ними надо шапку снять. Представьте начало 80-х годов, какие были препоны! И священноначалие далеко, помочь некому. В ту пору епископа даже в Петрозаводске не было, Карелия ведь являлась благочинием Ленинградской и Ладожской епархии. А в 93-м году, уже при Петрозаводском владыке, здесь началось строительство вот этого большого храма. Всё делалось усилиями протоиерея Владимира Глазунова. Строительство началось бурно, хотя в нашем дотационном районе средства было трудно найти.

– А ЦБК не помогал, что ли? – удивляюсь.

– Помню, бетонные плиты дал. Обычно же где-то кирпич нам отдадут из бывших зданий, кто-то из предпринимателей цемент пожертвует... Объявили акцию: нужны деньги на брус. Люди приходили и опускали свои рубли. Верхний храм от цоколя полностью на народные деньги построен.

Настоятелем я здесь чуть больше года, но всё совершалось на моих глазах, был рядом с отцом Владимиром. Он меня и подготовил к служению.

– Отец Владимир тоже уехал?

– Служит в Гатчинской епархии. Он ведь питерский, родители его – инженеры Кировского завода. Сюда отец Владимир приехал в 1998 году в возрасте 24 лет. Но первый свой приход получил не здесь, а в районе, в Надвоицах. Это старинное поморское село, ещё в 1633 году там была построена церковь в честь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких. Когда он приехал, православные Надвоиц молились в Петропавловской церкви, устроенной в здании бывшего профилактория. Многое пришлось менять. Начать с того, что алтарь храма был обращён не на восток. Уже через три года вместе с надвоичанами отец Владимир построил новый храм. Чтобы не терять времени, ночевал прямо на стройке, спал на топчане в маленьком закуточке. В самом начале стройку посетил благочинный и, взглянув окрест, сказал: «Тут столько вербы вокруг, пусть храм будет в честь Входа Господня в Иерусалим!» Так и освятили. Батюшку до сих пор в Надвоицах помнят.

– А вы, как понял, коренной, сегежский? – спрашиваю бывшего настоятеля.

– Родился здесь, работал по мирской профессии. А когда стал священником, то десять лет служил в Надвоицах. Одновременно старался разгрузить отца Владимира – он занимался более глобальными делами, а я в Сегеже совершал разные требы, ездил на «зоны». Знаете, тут у нас три «зоны» плюс следственный изолятор и колония-поселение. И по соглашению с ИТУ мы несём ответственность за духовное окормление осуждённых, должны посещать их минимум два раза в месяц – крестить, исповедовать, причащать.

– Там храмы есть?

– И в колониях, и в СИЗО. Только в колонии-поселении пока нет, она год как образовалась.

– Для меня Сегежа – это «зоны» и ЦБК. Так всегда воспринимал, – признаюсь священнику.

– А Сегежа и есть пролетарский город. Люди сюда приезжали на комсомольскую стройку, когда ЦБК возводился, и оставались жить. Ещё у города есть особая субкультура, привнесённая из среды заключённых. Раньше «зон» было ещё больше, в том числе отправляли сюда «на химию». Эти «химики» построили чуть ли не полгорода. После освобождения многие из них оставались. Так что народ здесь непростой. Да ещё смешанный, из разных регионов. Например, отец мой приехал работать на ЦБК из Тамбовской области, а мама – с Кубани. Но знаете, со временем образовалась такая общность, все мы теперь северяне. И постепенно рождаются свои православные поморские традиции.

– А вы в этом пролетарском городе как к вере пришли? – задаю извечный вопрос.

– У меня семья совершенно советская. Папа на комбинате работал, мама – на железной дороге, и понятия о Боге у нас были скудные. Где и было соприкосновение с религиозностью, так на кладбище, куда меня родители иногда возили – почтить предков. Наверное, с этого и началось.

Ещё в детстве появился у меня какой-то страх перед всем этим, перед концом жизни. Хотя по характеру я был сорванцом, заводилой в дворовой компании и всем демонстрировал своё бесстрашие. А страх сидел в глубине. Когда стал подрастать, Господь, наверное, обострил во мне совесть. Вообще-то, она даётся с крещением, а я тогда не был крещён, но почему-то вдруг стал видеть в себе недостатки. И совесть мучила: почему я такой... Поделиться этим было не с кем. Понимаете, я себе-то не доверял, поскольку старался становиться добрым и видел, что никак не могу. И так же воспринимал других людей – что они не могут быть добрыми. К кому же тогда обратиться? Доверия не было ни к кому. И вот тогда я пошёл в храм, который уже был открыт на Гористой, принял там крещение в 16 лет.

Не каждое воскресенье, а где-то через раз стал я ходить на богослужения. Чувствовал, что мне это надо. Ребята городские не понимали: парень здоровый, спортсмен, а «боженьке» молится среди старушек. Но как мне было объяснить им, что надо каяться в своих грехах, иначе жить невозможно?

В армии я служил на финской границе. Тогда, в 93-м году, почему-то были большие проблемы с продовольствием. У нас в учебном центре ребята чуть ли не дистрофией заболевали. Тяжело было. И там я тоже молился, чтобы остаться человеком, чтобы Господь даровал мне духовные силы. И знаете, выдержал... Чуть раньше появилась любимая девушка – и опять же, на кого надеяться? Сам понимаю, что я – ложь, сам себя ведь знаю. И молился, чтобы Господь сохранил наши отношения. То есть в разных трудных ситуациях Господь помогал мне, укреплял.

Вернулся я из армии. В Никольском храме на Гористой стал прислуживать алтарником, чтецом. На родительской шее сидеть не хотелось, и я устроился ещё работать в милицию. Из участковых инспекторов меня взяли в дознавательную милицию. Затем стал работать в колонии воспитателем. Получил высшее юридическое образование. Людей перед глазами прошло море... Что интересно: сейчас встречаю тех, кто был когда-то подследственным, затем спустя годы видел их в колонии как осуждённых, а теперь вот в храме стоят. Все здесь встречаются. С Богом.

Вот такая была моя жизнь до принятия сана. Жизнь друзей пошла своим путём, а я прилип к храму. Был даже скандал в семье, что я слишком уж «увлекаюсь». С женой чуть ли не разошлись, был такой момент. Ну представьте: молодой муж, надо бы веселиться, радоваться, а он тут о смерти толкует, о жизни будущего века. Со временем всё пришло в норму. Мне сейчас 39 лет, и у нас с любимой женой пятеро детей. Старшему сыну 19, младшему 5 лет.

– Ваша супруга тоже сегежская?

– Подростками мы учились в одном лицее, который сейчас в Северный колледж переименован, она была в классе на год младше.

– В целом сегежский народ не очень верующий?

– Раньше – да, так и было. Помню, чувствовал ложный стыд, когда ходил в храм. Представьте: кругом бабушки, а меж ними, как свеча, этакий дылда, здоровый парень. Что ему тут надо? Некоторые не понимали. Я когда уже участковым инспектором работал, то шепоток шёл: «У Серёги крыша поехала, он в храм ходит!» Сейчас всё поменялось. Людей много приходит, очень разных. В том числе бывших осуждённых. Они даже становятся лучше тех, кто их осуждал. Это я хорошо знаю, поскольку одиннадцать лет исповедовал заключённых. Отец Владимир занимался административными делами, а мне было поручено ездить по «зонам». И видел таких людей... Вот здесь на службе сегодня стоял Григорий, у которого была не одна «ходка». На «зоне» он пришёл к вере серьёзно. Рассказывает, как это происходило, – и мурашки по коже. А сейчас самый надёжный и самоотверженный помощник на приходе.

– Прощаясь с Сегежой, как смотрите на её будущее?

– У нас на Севере народ скептический, но уж если поверит... Главное, что этот перелом в душах произошёл. За много лет сложилась хорошая община, здесь люди очень и очень инициативные. Даже если священник не захочет что-то делать, то они всё равно заставят. Вот это радует! Есть люди, которые не просто помогут, а пойдут куда нужно, будут добиваться и не отступят, пока не сделают. Есть у нас и профессиональные педагоги, которые в воскресных школах работают с детьми и взрослыми. Решается вопрос с православной гимназией. Храм открыт ежедневно с 9 до 18 часов, и люди постоянно заходят, ставят свечи, пишут записки о здравии. Видно, что у сегежан есть общение с Богом.

Это я так вижу. А у нового настоятеля отца Геннадия свои заботы. В Патриархии сейчас требуют от приходов очень большой работы – социальной, просветительской, тюремного служения и так далее. Также требуется большое строительство. Особенно это касается Сегежи, поскольку она оказалась своего рода логистическим центром новой Костомукшской и Кемской епархии. Посмотрите на карту: Костомукша почти на финской границе, а Кемь в противоположной стороне, на берегу Белого моря. А Сегежа – посерёдке и стоит на железнодорожной и шоссейной трассах. Духовенству съезжаться сюда на епархиальные собрания куда удобней. Кроме того, здешний Троицкий собор пока что самый большой в епархии. И церковный дом тоже вместительный. Так что здесь, наверное, предстоит много перемен.

*    *    *

По северному обычаю и праву бывшего хозяина отец Сергий не отпустил меня так просто – усадил за трапезу. Тут же за стол сели оба настоятеля, новый и уходящий, а также несколько прихожан солидного вида. Радостно было видеть, как по-братски за обедом они решали приходские дела. Отец Сергий рассказывал отцу Геннадию о том, что не успел доделать, с кем можно решить разные вопросы. То и дело обращался к прихожанам, которые, как я догадался, были первыми помощниками и благотворителями. Вводил их в общение с новым батюшкой. Никакой ревности. Всё по-христиански... Картина эта впечаталась в память. Такой теперь вижу Сегежу – светлой и доброй, а не индустриальной и «зэковской».