ПАМЯТНИК НА БЕРЕГУ

Череповец – современный город. От прежней, дореволюционной, его истории осталось очень мало. На Соборной горке близ Воскресенского храма есть дом-музей городского головы, но даже этот дом вроде как не настоящий – его восстановили по старым чертежам в 2006 году. Внутри обставили мебелью начала ХХ века, украсили моделями старинных пароходов. Ведь городской голова, Иван Андреевич Милютин († 1907), был пароходчиком.

Вот и подумаешь: куда подевался этот русский типаж – предприимчивых, но честных, богомольных промышленников? Милютин происходил из обычных череповецких мещан. В 1845 году с родным братом вскладчину купил он судно за тысячу рублей, загрузил его в Рыбинске хлебом и повёз на продажу в Санкт-Петербург. Через 16 лет торговая фирма «Братья Милютины и К°» уже имела более сотни судов. Бургомистром Ивана Андреевича избрали, когда ему только исполнилось 25 лет. С чего начал молодой хозяйственник? С восстановления полуразвалившегося Благовещенского собора. «Мы возобновили его без роскоши, как для молитвы и духовного утешения», – отчитывался купец-бургомистр перед обществом. Помогал он и монахиням Леушинского монастыря, содействовал св. прав. Иоанну Кронштадтскому.

Ныне другое время. Но, как подсказали нам, есть в Череповце предприниматель, который точно так же с братом основал торговую фирму, помогает Церкви, особо чтит память Иоанна Кронштадтского, у себя в загородном доме построил часовню в память об игуменье Леушинского монастыря. И будто бы в планах его – им обоим поставить памятник в Череповце.

ЗАО «Торговый дом ТАТ» располагается в центре города, на Советском (бывшем Воскресенском) проспекте. В холле можно полистать ежемесячный журнал «Здоровье Вологодчины», выпускаемый при содействии фирмы. Заголовки: «Пьянство по-русски», «Сердце табака», «Как победить простуду», «Прорыв в российской хирургии»... «ТАТ» специализируется на оптовой торговле медикаментами, в том числе поставляет антибиотики II и III поколения, а также на панельно-каркасном домостроении. Возглавляет фирму Сергей Васильевич Шкакин, химик по образованию. В кабинете его пестрят флажки Франции, Великобритании, Сирии...

– Вы со всеми этими странами сотрудничаете? – спрашиваю Сергея Васильевича.

– Да, у нас широкий круг партнёров. Но в основном, конечно, работаем в России.

– Вы родом отсюда?

– Коренных в этом городе очень мало. Большинство приехало, когда в Череповце строились промышленные предприятия. Я, например, из Рязанской области, а здесь с 1977 года. По окончании химико-технологического института стал работать на химических предприятиях, затем, в 90-е, занялся бизнесом, связанным с химией.

– Трудно было в 90-е?

– Сами, наверное, помните... По всей стране происходил захват и передел собственности. Но Череповец – один из городов, которых эти процессы не коснулись. Хотя были попытки захвата «Череповецкого "Азота"». Тогда на их пути встал наш директор Евгений Григорьевич Иванов, дал жёсткий отпор. В итоге предприятие сохранилось, и сейчас наши химики работают успешно.

– С Череповцом обычно ассоциируется металлургия, «Северсталь» Мордашова. И когда услышал, что производственники построили в городе большой храм, то подумал про них. Оказалось же, что Церкви помогли химические предприятия.

– Храм Преподобных Афанасия и Феодосия Череповецких освятили в 2012-м. Это целый комплекс – со школой, библиотекой, квартирами для священников. Там современные тёплые полы, всё по последнему слову техники. И помогали строить в основном химики, – подтвердил предприниматель.

– Вот говорят, что не стоит село без праведников, – начал я издалека, подводя к вопросу о строительстве в городе памятника подвижникам. – И Череповец, собственно, начался с преподобных Афанасия и Феодосия – с их Воскресенского монастыря, вокруг которого затем образовался посад. Но это было давно, в XIV веке. А более современные святые и святыни у города есть?

– Вы знаете, многое из духовного утрачено. Например, сейчас мы находимся в здании, которое частично стоит на фундаменте разрушенного храма. Из поздних святых можно назвать только новомучеников. И ещё святого праведного Иоанна Кронштадтского, с которым судьба Череповецкой земли тесно связана через Леушинский монастырь, игуменья которого, матушка Таисия (Солопова), была его духовной дочерью. Вот такие духовные скрепы, соединяющие с предреволюционным временем, очень нужны нашему промышленному, выросшему после войны городу. Считаю, что череповчанам важно помнить, что их земля освящена посещением всероссийского батюшки. Это всех нас приобщает к смыслу Русской Истории.

– Лично для вас Иоанн Кронштадтский что значит? – спрашиваю предпринимателя.

– Бывая в Санкт-Петер-бурге, всегда стараюсь побывать в храме-крипте Иоанновского монастыря, поклониться его сокрытым мощам. Не раз ездили с женой и в Кронштадт. В нашей Церкви много святых, но он... как бы это сказать... очень близкий, очень современный. Он как бы среди нас до сих пор. Ведь всё, что проповедовал отец Иоанн, касается нашего времени. И он действительно всероссийский батюшка – ему разрешали служить за пределами своей епархии, и многие храмы, обители на Севере создавались по его благословению и на его денежные пожертвования. Из переписки отца Иоанна с игуменьей Леушинского монастыря матушкой Таисией я с удивлением узнал, что бывал он и на моей родине. «Недавно я ездил в Харьковскую губернию, – писал он в 1899 году, – а по возвращении оттуда ездил опять в Рязанскую губернию».

– Что-то его связывало с Рязанщиной?

– Можно строить разные предположения. Начиная с того, что кучер батюшки был рязанский, из села Добрые Пчёлы, и мог как-то повлиять. Некоторые сведения открываются только сейчас, например о Ряжском чуде. Их нашёл в архивах диакон Николай Бондарев, служитель Иоанновского монастыря в Петербурге. На рубеже веков один из рязанских корреспондентов писал в столицу, в этнографическое бюро:

«В городе Скопине был парень лет 17-19, согбенный, он ходил, чуть-чуть не касаясь лицом до земли (я его несколько лет знал таким). Года два тому назад этот субъект отправился в город Кронштадт к протоиерею отцу Иоанну Сергиеву за помощью, а тот отправил его в город Ряжск, в собор, говоря, что там на колокольне находится старинная икона Божией Матери, и посоветовал ему просить ряжское духовенство отыскать эту икону и отслужить пред нею молебен, что и было исполнено, после этого больной согбенный выпрямился и стал свободно ходить (я его видел лично таким)».

Что интересно: до этого случая Иоанн Кронштадтский никогда не бывал в Ряжске, на юге Рязанской губернии. Лишь после того, как перед найденной чудо-творной иконой Казанской Божией Матери исцелились десятки больных, он приехал в Ряжск и с местными священниками отслужил молебен.

В том же архиве обнаружился такой отчёт рязанского наблюдателя: «За последнее время большого размера в приокских сёлах принимает паломничество в Кронштадт к отцу Иоанну Кронштадтскому, портреты которого, иногда в нескольких экземплярах, обязательно находятся в каждой избе».

– Интересно, сохранилось ли это до нашего времени...

– Ну, я ведь тоже рязанский, – улыбнулся Сергей Васильевич, – и давно уже собираю портреты батюшки. Был такой случай. Однажды в Таллинне зашли мы с женой в антикварный магазинчик. Среди прочего на полке увидели фотографию Иоанна Кронштадтского на металлической пластине. Спрашиваю хозяина-эстонца: «Откуда у вас это?» Он говорит: «Это ваш русский святой. Пластинку нашли на чердаке частного дома и принесли мне». Говорю, что хочу её купить. Он назвал сумму, несколько запредельную. Таких денег у меня с собой не оказалось, и договорились, что фотографию он пока никому не продаст. На следующий день, заняв денег у таллиннских друзей, прихожу, и эстонец передаёт мне пластинку со словами: «Этот портрет возвращается на свою исконную родину». Так торжественно, с огромным уважением сказал, что я почувствовал: произошла не банальная купля-продажа, а что-то серьёзное... Когда мы возвращались на родину, на границе эстонский таможенник осматривал машину и увидел пластинку: «Что это такое? Покажите... Вы её задекларировали? Это может быть художественной ценностью. По нашему законодательству я могу вас задержать». Что делать? Рассказал ему свою историю: как увидел фотографию, как денег занимал, про возвращение святыни... Он помолчал, а потом кивнул: «Проезжайте». Пока мы переговаривались, я вдруг понял, что фотографию не отдам ни при каких обстоятельствах.

Через какое-то время поехал я в командировку в Пермь. В отличие от Эстонии, куда батюшка приезжал освящать постройки созданного им Пюхтицкого монастыря, на Пермской земле он не бывал. Но известно его пророчество. В 1890 году к нему за благословением обращались кунгурские купцы, и когда отец Иоанн узнал, что они из Пермской земли, то сказал: «Над Пермью висит чёрный крест». Купцы подумали, что город Пермь ожидает какое-то стихийное бедствие. Но речь, скорее, шла не о городе, а в целом о губернии, ведь батюшка обращался не к жителям самой Перми, а приехавшим из уезда. А в ту пору в Пермскую губернию входил и уездный городок Екатеринбург. И вот над ним батюшка увидел Голгофский крест. Кстати, в отдельную губернию Екатеринбург выделился уже после расстрела Царской Семьи, где-то через год.

Но это к слову... В Перми в перерыве между делами зашёл я в картинную галерею, спросил, есть ли какое изображение Иоанна Кронштадтского. «Пойдёмте, покажу», – говорит смотритель. И показывает точно такую же фотографию, какую я нашёл в Таллинне. Причём в лучшем состоянии, такой весь красивый батюшка на ней... Прошу продать, а смотритель галереи руками разводит: «У нас же выставка, нет даже кассового аппарата». Объясняю ему, что очень чту память Иоанна Кронштадтского, фотография мне очень нужна. В общем, в итоге всё чудесно получилось, из командировки вернулся с этой фотографией.

Прошло ещё время. В Санкт-Петербурге захожу в букинистический развал. А там длинный бокс, заполненный старыми открытками. Плотно так набит, как карточки в картотеке. Наугад в середине раздвигаю пальцами ряд, вынимаю открытку – а на ней фото 1913–1914 годов с видом на Андреевский собор, где служил Иоанн Кронштадтский. Ну почему из нескольких тысяч открыток сразу попалась эта? Так что, получается, батюшка всегда рядом...

– Да, вижу, – киваю на статуэтку Иоанна Кронштадтского на рабочем столе директора Торгового дома.

– Это модель памятника батюшке, который установлен в Кронштадте, – поясняет Сергей Васильевич. – У нас есть похожий проект, давайте покажу.

Сергей Васильевич принёс кусок ватмана, расстелил на столе:

– На этом эскизе Иоанн Кронштадтский не один, а вместе с Таисией Леушинской. Как вы знаете, Леушинский монастырь был основан в сорока верстах отсюда, между Череповцом и Рыбинском, в 1875 году. Батюшка принимал в этом непосредственное участие. Позже он основал монастырь в Петербурге – и тот тоже стал Иоанновским, в честь преподобного Иоанна Рыльского. Матушка Таисия часто ездила в Кронштадт за духовным советом, а батюшка не раз бывал в Леушино по пути в Рыбинск. Там от Леушинского монастыря было устроено подворье, где он останавливался, и оно воспринималось как «Подворье Всероссийского Пастыря». Вот такая тесная связь между нашим Леушино и батюшкой. Поэтому на памятнике они должны быть рядом – пастырь и его духовная дочь, леушинская игуменья.

– Насколько реально установить такой памятник в Череповце?

– Пока мы обсуждали этот вопрос только с отцом Геннадием Беловоловым, настоятелем Леушинского подворья в Петербурге. Предстоит ещё согласовать с властями города, архитекторами, объявить сбор средств.

– Он дорого будет стоить?

– Думаю, в районе 70 миллионов. Если не потянем, то поначалу ограничимся мемориальной доской.

– А где можно бы памятник поставить?

– Логичней на набережной, у реки, по которой на пароходе плавал Иоанн Кронштадтский. Также это будет символизировать, что мы сейчас как бы на берегу, а Леушинский монастырь под водой – затоплен при создании Рыбинского водохранилища. От Леушино остался только островок, который время от времени появляется из-под воды.

– В Череповце не так давно уже установили два памятника – преподобным Афанасию и Феодосию Череповецким и голове города Ивану Андреевичу Милютину. Третий как-то дополнит эту галерею?

– Конечно! Без памяти о Леушинском монастыре не будет ясен смысл начинания преподобных. Они ведь не город Череповец основывали, а монастырь – и эта духовная линия через века протянута к Леушино. И голова города Милютин был не просто чиновником, а православным радетелем, помогавшим леушинским сёстрам. Например, построил для сестёр очень нужную пристань. Обычно паломники как попадали в монастырь? Добирались на пароходах по Шексне, затем их ссаживали на лодку и поочерёдно отвозили на берег у деревни Борки, откуда уже можно было пешком добраться до Леушино. С лодками была канитель. Да ещё тем, кто обратно возвращался, приходилось часами стоять на голом берегу, часто под дождём. И купцы Милютины вошли в положение, построили крытую пристань, так чтобы судно могло к берегу пристать. В расписание своей пароходной компании Милютин включил следующее: «Обязательно приставать пароходу во время каждого рейса к пристани и стоять тут для слушания молебного пения "о плавающих и путешествующих", которое совершается нанятым от монастыря священником и монастырскими певчими». Для проживания причта у пристани было построено два дома. Так что пароходы братьев Милютиных ходили по Шексне с молитвой.

– В ту пору это было нормой. А ныне православные, верующие предприниматели не так часто встречаются.

– Вы на меня намекаете? Да уж какой я верующий! Вот мама моя, и бабушка, и вторая бабушка – настоящие православные люди, всегда ходили на службы, помогали на приходе, выполняли разную работу в храме. И супруга, с которой мы много лет, тоже верующая. Так что этим я счастлив.

По мере возможности участвую и я в православной жизни. Сейчас, насколько знаю, решается вопрос о создании в селе Мякса, напротив затопленного Леушино, монастырского подворья, которое со временем может вырасти в возрождённый Леушинский монастырь. Так что памятник или мемориальная доска в любом случае будут к месту. Череповчан, особенно детей, надо привлекать к духовной истории своей малой родины вот через такие зримые образы.

*    *    *

Говоря о детях, о том, что духовность надо прививать сызмальства, череповецкий предприниматель, наверное, судил по своему опыту. Ведь он сам вырос в православной семье. Расспросил я о его маме, Анне Васильевне... Когда началась война, ей было всего 10 лет. Отец ушёл на фронт, и девочке часто приходилось замещать мать по хозяйству, во-зиться со скотиной. Мама её много работала, в том числе копала окопы в окрестных деревнях – немца ждали и на Рязанщине. Вся семья молилась о возвращении мужа и отца с фронта. И Бог хранил его. Во время боя Василия Сельдмирова ранили в ногу, но, к счастью, рядом оказался земляк, с которым вместе уходили на войну. Он оттащил раненого в сторону, положил между двумя убитыми. Немцы наступали, и Василий готовился заколоть себя штыком, чтобы не попасть в плен. Но земляк не забыл о нём, вернулся... В другой раз Божья помощь также пришла через земляка. В госпитале Василию собирались ампутировать ногу, но военврач, узнав фамилию бойца, спросил: «Кто вам Иван Сельдмиров, не родственник?» Оказалось, что у врача так зовут друга детства. «У нас половина деревни Сельдмировых», – ответил боец. И эскулап отменил операцию, назначив лечение.

Такие рассказы Сергей Васильевич слышал с детства и от мамы, и от деда, который вернулся с войны живым и дожил до 85 лет. Отец тоже воевал, ушёл на фронт добровольцем в 17 лет, получил там тяжёлые ранения. Их пример был показателен: «На войне атеистов не бывает».

Когда отец и дед ушли в мир иной, Сергей Васильевич перевёз маму и других родственников к себе. Младший брат, бывший лётчик, присоединился к его бизнесу – взял на себя строительные дела. В Городище, что в десяти километрах от Череповца, на берегу Шексны старший Шкакин построил большой дом, а рядом с ним часовню. В ней молится и большое его семейство, и соседи по посёлку.

– Приглашаю священников, совершаются службы, – рассказывает Сергей Васильевич. – Часовня всё время открыта, каждый может зай-ти и поставить свечу.

Часовня посвящена Иоанну Кронштадтскому и матушке Таисии. Она ещё не прославлена во святых, но материалы для канонизации уже собраны. Когда готовилась эта публикация, к нам по почте пришли материалы о чудотворениях и молитвенной помощи леушинской игуменьи (читайте на следующей странице). Видимо, время настало...

– Знаете, чем необычен был этот год? – напоследок сказал Сергей Васильевич. – Островок с горкой щебня – остатками главного леушинского собора, в честь Похвалы Пресвятой Богородицы, – обычно появлялся из-под воды только во время засухи. А тут впервые весь год он был на виду. Это, конечно, от уровня водохранилища зависит. Но всё-таки есть в этом знак...