ПАЛОМНИЧЕСТВО
НА УРАЛЬСКОМ АФОНЕ
(Продолжение. Начало в № 417)
Дорога в скит
В рухольной (так называются подсобные помещения в монастыре) у самого входа аккуратно выставлена целая батарея сапог, которыми постоянно пользуются монахи и послушники. Увы, ни один «снаряд» из этой батареи мне не подошел, хотя, кажется, сорок третий с половиной – не такой уж большой размер. Инок Михаил, эконом обители, развел руками, но тут вспомнили о пожертвованной монастырю одежде – оттуда мы смогли выудить сапоги как раз на мою ногу, – им-то я и обязан рассказу об этой части паломничества. Спаси, Господи, безвестного жертвователя...
...И вот мы уже спускаемся с о.Варлаамом с Белой горы по дороге в Серафимо-Алексеевский скит (на фото слева). После спуска идет подъем на другой холм. Отсюда весь монастырь просматривается как на ладони. Рядом с собором ютятся деревянные домики местных жителей. После закрытия монастыря здесь выросла целая улица. Вставшее солнце ослепительно отражается в золотых куполах. Вскоре заходим в лес, весь усыпанный белыми подснежниками. Такого количества подснежников мне еще не приходилось видеть никогда.
«Хотите я вам ключ батюшки Серафима покажу? – предлагает о.Варлаам. – Дивный источник, из земли бьет фонтаном».
Спускаемся по крутому склону в долину реки: из-под горы, разбрасывая подземный ил и пронзая толщу воды, тонкий хрустально-чистый фонтанчик устремляется вверх. «Здесь раньше у монахов прачечная стояла, – говорит о.Варлаам. – Когда монастырь закрыли, тут тоже все разрушили». Действительно, между источником и речкой – только сейчас увидел – лежат развалины нескольких кирпичных строений. Они почернели от времени и почти слились с землей. Сразу же за ними бежит горная речка. Мы переходим ее вброд. «Это речка Брма. Она впадает в Бабку, Бабка – в Кунгур, а Кунгур – в Каму, – поясняет мой спутник. – Здесь было девять больших монастырских прудов и еще четыре поменьше. В них монахи разводили рыбу, всюду птицы плавали, все было благоустроено. Не стало хозяина, некому стало ухаживать за прудами, и все плотины прорвало. Последний монастырский пруд девять лет назад ушел. Сейчас здесь бобры запруды строят».
И точно, через несколько метров мы вышли на бобровую запруду, построенную на месте бывшей монастырской. Трудолюбивые бобры перегородили речку большими бревнами, которые притащили со склонов. Там, где раньше был монастырский водозабор и где стоит по сей день водонапорная башня, бобры подпилили своими резцами две огромные осины. Как они это смогли сделать, уму непостижимо. Но утащить такие огромные деревья не смогли – видимо, оставили про запас. Конечно, их запруда значительно уступает монастырской по размерам, но ее оказалось труднее размыть весенним паводкам. Да и каждую весну бобры подновляют свое сооружение. Вот так Господь, в ожидании, пока вновь возьмутся за дело монахи, поручил до времени работу твари бессловесной – трудолюбивым бобрам...
Внизу под запрудой какой-то старичок с седой бородкой в очках удил рыбу. «Ну как, клюет?» – интересуется у него мой спутник. «Да что-то плохо, ничего не берет». – «А ты ниже спустись, к ямам, там я вчера много рыбы видел».
«Это кто, монах?» – спрашиваю у о.Варлаама. «Да нет, – улыбнулся он. – Это мой родной отец, Михаил. Он всю жизнь тут рыбачит. Я местный, у меня и родные все здесь. Мы тут, под Белой горой, на хуторе раньше жили, там сейчас монастырская пасека. Потом наша семья на Белую гору перебралась. Когда монастырь открылся, я в монахи пошел. Раньше здесь много рыбы и зверя было, богатые леса стояли. А в хрущевские времена, когда Пермь строилась, лес тут весь вырубили. На скит железнодорожная ветка вела, весь лес захламлен. Дичи, рыбы не стало, но грибов, ягод и сейчас много».
Разговаривая с о.Варлаамом, мы идем с ним по заросшей лесной дороге. В некоторых местах путь нам преграждают упавшие деревья. Вдруг о.Варлаам наклоняется и зовет меня к себе. На влажной земле отчетливо отпечатались медвежьи следы. Они ведут в сторону скита, до которого осталось, может быть, с полкилометра. «Это медведица с медвежонком ходят, – говорит он. – Они рядом со скитом живут. Видимо, сегодня ночью ходили – следы свежие». – «И что, не беспокоят вас?» – «Если их не трогать, медведи первыми никогда не нападают». Я ничего не ответил. Проработав несколько лет в геологических партиях, я точно знаю, что медведи на людей нападают. Особенно опасны как раз медведицы с медвежатами. Но тут – монастырские владения, возможно, мой геологический опыт здесь и не годится.
История скита
«Вся эта земля раньше принадлежала монастырю, – начинает рассказ о.Варлаам. – А еще раньше она принадлежала пермскому купцу Жернову. Он был самым большим благодетелем монастыря. Когда скит стал строиться, настоятелем был назначен о.Серафим (Кузнецов). Дивный подвижник был, вел аскетическую жизнь и такую же аскетическую жизнь по строгому афонскому уставу ввел в скиту. Туда можно было попасть после трех лет испытаний в монастыре. Спали в скиту пять часов, пища была только постной. У каждого – своя подземная келья в лесу, очень многие вели отшельническую жизнь. В Великий пост почти все уходили молиться в тайгу, на хлеб и на воду, в постоянное бдение. На праздники приходили в скит, причащались и опять уходили. Такие подвижники были, многие из них пострадали как мученики за веру – но никто из них пока Церковью не прославлен. Белогорские прославлены, а скитские – нет. Некому о них материалы собирать. Когда у нас игуменом Даниил был, то он собирал документы на прославление игумена Серафима, но потом о.Даниила перевели в Москву».
Схимник Серафим – один из тех, кто был похоронен в скиту. В миру его звали Алексеем. Родом он был из этих же мест, из большой семьи. Когда его мать умерла, отправился в Саровский монастырь, хотел там остаться, но старцы ему сказали: «В Пермской губернии есть Белогорский монастырь, туда и иди». Он вернулся на Белую гору, два года жил в монастыре, стал проситься в скит. Там он постоянно молился ночами и сильно заболел. Приняв схиму в честь преп.Серафима Саровского, он отошел ко Господу молодым, похоронили его на скитском кладбище. Спустя некоторое время от его могилки пошли исцеления. Семь лет назад в память о всех скитских монахах там был поставлен крест. На бывшем скитском кладбище сегодня – лишь один-единственный деревянный крест. Могил не видно – все они сровнены с землей. Вместо них – бессчетное число белоснежных подснежников. Впереди через дорогу протекает быстрый ручей. «Это речка Серафимка, названа она в честь скитского игумена Серафима», – сообщает мой спутник. Чарующее название лесного ручья «Се-ра-фим-ка» словно перекатывается вместе с потоками чистой воды по белым камушкам.
За поворотом, на подъеме, открываются огромные тополя, посаженные в честь приезда сюда Великой княгини Елизаветы Федоровны. За тополями открылся вид на скит. Место это святое. Оно обильно полито потом и трудами белогорской братии, освящено кровью мучеников. Около 140 человек одновременно были замучены в Белогорской обители в 1918 году, и в скиту тоже совершались зверства и насилия над монахами. Настоятель скита игумен Серафим (Кузнецов) – известный православный писатель. Автор книги «Православный Царь-мученик», которую издал в Пекине в 1920 году. Он одним из первых начал говорить о Царе как о святом человеке.
Под покровом батюшки Серафима
Скит, как оказалось, представлял из себя обыкновенную избушку с небольшим дощатым сараем рядом. На избушке установлен самодельный крест. Рядом – обеденный стол, невдалеке валялись двухпудовые гири. Видимо, монахи укрепляют себя не только духовно. Если на горе в годы расцвета монастыря подвизалось три тысячи насельников, четыреста человек братии, то здесь спасалось около сорока человек. Сейчас в скиту проживают только о.Герман – уже три года – и послушник Виталий. Поприветствовав меня, о.Герман пригласил зайти в дом. Внутри изба поделена на три части. Большая комната отведена под спальню, поменьше – под кухню, а самая маленькая – может быть, в три-четыре квадратных метра – под храм.
Ни о каком подвижничестве скитоначальник говорить не собирается:
– Я простой монах, несу послушание от настоятеля. Сейчас нам досталось такое наследство, что нужно только прилагать труд и послушание, такие два существенных делания монаха, чтобы все восстановить.
Отец Герман взялся показать мне места разрушенных храмов. Оказывается, тополиная аллея в свое время была высажена в два ряда. Она вела от храма Серафима Саровского к братскому корпусу. «Вот здесь был храм Серафима Саровского», – сказал о.Герман. Мы остановились возле густых зарослей. Основание храма еще просматривалось, кое-где уцелели кирпичный фундамент и ров, обрамлявший храм со всех сторон. «Этим летом настоятель обещает нам поставить здесь новый храм Серафима Саровского, – продолжает рассказ о.Герман. – Его уже делают в Ижевске. Но на старом месте мы, наверное, не будем его ставить, потому что теперь тут растут
тополя, высаженные еще к приезду Елизаветы Федоровны. Это историческое достояние, трогать их нельзя. Хотя они уже падают – срок жизни подходит к концу. Поставим храм поблизости. А на месте старого храма у нас будет часовенка. Сейчас здесь служатся молебны во время Серафимовских крестных ходов».
Серафмовские крестные ходы из Перми на Белую гору, которые ежегодно проходят с 26 июля по 1 августа, были возобновлены при игумене Данииле. Собирается до полутысячи человек: из Перми они отправляются от кафедрального собора, где сейчас выставочный зал и хранится посох св. Стефана Пермского, а завершается он здесь – в скиту. Со времени возобновления монастыря здесь мироточит старинная монастырская икона Стефана Великопермского, где он изображен вместе со священномучеником Харлампием и св.Симеоном Верхотурским (на снимке справа). Эту икону и несут крестным ходом. В 2000 году с 31 июля на 1 августа в крестном ходе замироточила икона преп.Серафима Саровского. По изображению епитрахили преп. Серафима потекло миро как раз в тот момент, когда крестный ход направился в Серафимо-Алексеевский скит.
* * *
Внизу, в долине, послушник Виталий расчищает место бывшего пруда, заросшее деревьями. Он сжигает их на большом костре. «Пока на этом месте мы будем сажать капусту, – говорит о.Герман. – Так настоятель нам благословил, а на будущий год постараемся сделать запруду и восстановить пруд. В нем будут и рыба, и птицы плавать, как раньше».
|
По мостику через речку переходим на другой берег. Около противоположного склона находится Елизаветинский источник, над которым установлена простенькая часовенка. Внутри ее, в уголке, – икона батюшки Серафима, молящегося на камушке, икона самой Елизаветы Федоровны, икона Царской Семьи. Их принесли сюда во время крестного хода. Пьем живительной водицы из колодца.
Здесь, на Елизаветинском источнике, каким-то таинственным образом чувствуется присутствие самой Великой княгини. Это чувство трудно передать. Просто переживаешь необыкновенную радость и трепет от соприкосновения с чем-то чистым и прекрасным. Прежде колодец был закидан землей. О.Герман с послушником его почистили и удивились, что даже внутренние стены сруба за почти девяносто лет после того, как он был построен монахами во время приезда Елизаветы Федоровны, не сгнили. В прошлом году была установлена и часовенка над источником. Господь сберегает все, что связано с именем настоятельницы Марфо-Мариинской обители и прославляет эту великую подвижницу XX века. Рядом с источником, буквально в десяти метрах от него, на склоне – груды кирпича взорванного подземного храма Феодосия и Антония Киево-Печерских. В нем молилась Великая княгиня, и здесь игумен Серафим с братией совершили панихиду в честь его покойного супруга Сергея Александровича. «Восстановить подземный храм в ближайшем будущем мы, конечно, не сможем, – сожалеет о.Герман. – Да и каким он был, мы не знаем. Если ревность не ослабеет, то поставим на этом месте часовню».
О бегстве от мира
На обратном пути на противоположном берегу рядом со скитом о.Варлаам показывает мне место разрушенной подземной кельи игумена Серафима. Оно тоже все заросло деревьями, и только углубление в небольшом холме говорит о том, что здесь в земле была ископана великим подвижником пещера, где он проводил все время в неусыпной молитве о нашем многострадальном Отечестве. Вот и закончилось наше путешествие по скиту...
Перед обратной дорогой братия приглашает меня к столу попить чаю. Время уже далеко за полдень. Отец Варлаам торопит меня, хочет успеть к вечерней службе. К тому же на небе собираются темные тучи – и гляди того, вот-вот пойдет дождь. Садимся за стол под открытым небом.
– Что хоть там сейчас в мире-то делается? – спрашивает меня послушник Виталий.
– Да вот, опять многих охватили эсхатологические настроения, – делюсь я со скитниками последними известиями из мира, которые и меня приводят в смущение. – Некоторые верующие, даже по благословению своих духовных отцов, уходят из больших городов в заброшенные деревни, чтобы спастись. Запасают там продукты на случай каких-то глобальных катаклизмов, которые должны произойти в ближайшее время. Ищут там спасения от ИНН и антихриста. Ждут Страшного суда.
– Это безумие!.. – вырывается у о.Германа. – Убегать куда-то – это безумие. Тем более от себя никуда не убежишь. Пришествие Господне будет, как тать в ночи, сказал Сам Спаситель. Какой тропарь мы поем на полуночнице? «Сей Жених грядет в полунощи и блажен раб Его же обрящет...» У нас Русь Святая, Православная Церковь наша не оскудела благодатью. И неверно говорить, что сейчас слабо православие, что в Церкви правит дух антихриста, что в храмах нет спасения. А на то, что сейчас происходит по местам, нужно смотреть объективно. Церковь – это единый духовный организм. Если страдает один ее член, то страдают и другие. Мы, немощные, должны со всепрощением смотреть на своих согрешающих братьев и терпеть вместе все скорби. Есть нечестивые, есть люди, которые неправедно веруют, есть беззаконники, которые веруют правильно, но совершают грехи. Спасение не в каком-то определенном месте, оно – внутри нас. Убегать куда-то нет смысла. Бес показывает опасность там, где ее нет, а где она есть – он внушает успокоение.
Чай остыл в наших чашках, мы внимательно слушаем о.Германа, вдохновенно проповедующего среди братии.
– Подвиг каждого православного христианина – поступать по совести, соблюдая заповеди Христовы. Раньше боялись ядерной войны, строили бункеры, укрытия, чтобы в них можно было спрятаться. Но если вера есть в человеке, упование на Бога, он уже ничего не убоится. Каждый на своем месте должен обращаться к Господу. Семейные должны сохранять брак и оберегать своих детей – это таинство благословлено Богом. Монахи должны соблюдать свои обеты. И мы явим свое лицо, какое оно у нас есть, Господу. Каким мы явимся пред Господом и дадим ответ – зависит только от нас. Пусть смерть нас застанет, пусть пришествие Господне, пусть войны и смуты. Нужно просто иметь веру, теплую живую веру в заступничество Божие и чаще причащаться святых Христовых Таинств, получая благодать от Бога, которая нас укрепляет. Когда благодать ослабевает, тогда являются смущение и боязнь. Центр жизни христианина – это таинство Тела и Крови Господней. Ими человек освящается от рождения и до гроба, и с ними непостыдно и перед лицом Господним предстать. Нужно держаться любви не только к своим ближним, но и к врагам. Молиться за своих сродников, а за врагов молиться в два раза больше. Держаться своих священнослужителей, молиться за них, несмотря на их слабости. Христианство – это учение о любви и смиренное несение своего креста. Поднять на рамена крест свой и нести его – это главное дело каждого христианина и русского человека...
(Окончание на следующей странице)
| назад |
| вперед |  |
