Последний раз довелось здесь быть пять лет назад («Вера», №№ 349-350, 1999 г., очерк «Тихвинская икона: прошлое и настоящее»). Тогда, помню, знакомство с монастырем началось именно с этой надвратной церкви (на фото справа), прозванной в народе «Крылечко». Кстати, в советское время службы там прерывались только на несколько лет – с 38-го по 46-й годы. На ее стене изображена фреска – список Тихвинской иконы Божией Матери. Написали ее почти четыреста лет назад в ознаменование чудесного избавления от шведской осады в 1614 году, то есть «по случаю». Но даже от этой фрески люди начали получать исцеления, так что пришлось к стене пристроить высокую лестницу, чтобы можно было прикладываться. Так и появилось название «Крылечко». Тогда, пять лет назад, в монастыре было только два списка чудотворной иконы – этот, настенный (который, понятно, не смог никто увезти), и «новомаз», что подарил монастырю губернатор Ленобласти Сердюков. Предполагалось, что он должен как-то заменить утраченную святыню. В ту пору не верилось, что настоящий образ вернется из Америки.

Давний друг нашей редакции о.Петр Перекрестов, настоятель православного храма в Сан-Франциско, тогда писал: «Отвечаю на Ваш вопрос о Тихвинской иконе Божией Матери, вывезенной из Тихвина во время войны. Сейчас икона является личной «собственностью» протоиерея Сергия Гарклавса, настоятеля Свято-Троицкого собора Американской Автокефальной Церкви в Чикаго. Я этим летом был в Чикаго на съезде молодежи и очень надеялся поклониться Святыне. К сожалению, это не так просто... Отец Сергий – сын архиепископа Иоанна Гарклавса – того, который спас и вывез Тихвинский образ на Запад. Он по завещанию оставил икону сыну. Сын ее хранит у себя дома, и, насколько мне известно, она редко бывает в храме и никуда не вывозится».

Еще священник сообщал, что по завещанию икона может вернуться в Россию, но только при условии полного восстановления монастыря – не только стен, но и монашеской жизни. А с этим было весьма проблематично... Помню, миновав надвратную церковь, уже в монастырской ограде спросил проходившую мимо девушку:

– Скажите, пожалуйста, где здесь монастырь?

Она удивленно пожала плечами:

– А вы что, сами не видите? Вы в монастыре и находитесь.

– Где здесь монахи живут? – уточняю вопрос. Девушка затруднилась ответить, поскольку кругом были одни «музейные площади». С трудом нашел я тогда братский корпус... И сейчас та же самая история, вхожу в ограду и впору спросить: где здесь монахи? Кругом одни рабочие в синих куртках какой-то строительной фирмы, гудят краны, стучит отбойный молоток. Судя по табличкам на стенах, музей отсюда еще не выехал, но дверей с нарисованными восьмиконечными крестиками стало заметно больше – за ними находятся переданные монахам помещения.

Ни с настоятелем (он уехал в Москву), ни с благочинным (тот уехал в Петербург) поговорить не удалось. Единственный встретившийся монах, о.Савва, рассказал, что сейчас число братии вместе с послушниками – 15 человек, сам он московский, подвизается здесь недавно, а большинство приехало из Ростова, где прежде служил нынешний настоятель монастыря. Как истинный монах о.Савва оказался неразговорчивым, сказал несколько общих слов, мол, это будет великое событие, когда чудотворная икона вернется сюда, и т.д. В конце, правда, не выдержал и в сердцах вздохнул: «Скорее бы это закончилось». Имея в виду строительный аврал.

Строители, действительно, работали в несколько смен, ночью – при прожекторах. Надо заметить, в отличие от многих монастырей, этот сохранился довольно хорошо. В советское время были утрачены только один храм и северная часть крепостной стороны.

О том, как ломали стену, рассказывал мне пять лет назад очевидец, местный старожил Николай Николаевич Зверев:

– В 24-м году, когда монастырь еще действовал, часть келий заняли военные, 22-я инженерная рота. Это было первое внедрение в монастырскую жизнь. В северо-восточной башне стены солдаты устроили склад боеприпасов, и вот однажды зимой там что-то взорвалось – и часть стены вырвало наружу. А потом, в 30-м, остатки северной стены стали разбирать местные жители. В войну стену уже просто подрывали и обломки возили на строительство аэродрома. К тому времени Тихвинской иконы в монастыре уже не было...

Сейчас же прямо на глазах эта толстенная стена вновь вырастала – кирпич на кирпич. Заметив мою заинтересованность, прораб достал чертеж, показал, как будет выглядеть воссозданная твердыня. «Мы также и крепостные башни восстановим», – пояснил строитель. На чертеже видно, что это будут простые коробки-четырехстенки, не такие затейливые, какие были в старину. Но все же... «Вот, наверное, радуется старожил Зверев, глядя на все это, – подумалось мне. А потом спохватился: надо бы узнать, где он сейчас.

Зверев – последний оставшийся в живых тихвинец, который своими глазами в детстве видел чудотворную Тихвинскую икону. «Если ее все-таки привезут обратно, сможете ее узнать?» – интересовался я у него. «Конечно! – заверил старик. – Детские впечатления отпечатываются на всю жизнь. Икона Тихвинской Божией Матери нас, мальчишек, очень впечатляла своим блеском, бриллиантами. Перед ней висела большая красная лампада, украшенная также драгоценными камнями. Киот из красного дерева был устроен у правого столба, ближайшего ко входу в храм. К нему вели две деревянные ступеньки: на первой можно стоять, а на второй – невысокая железная оградка. Икона находилась в глубине киота, в выемке. Можно было только смотреть на святой образ и молиться...»

В ту нашу встречу Николаю Николаевичу было 87 лет, а сейчас, стало быть, 92 года. Хочется верить, что он в здравии и доведется ему вновь увидеть икону своего детства.

Надо было спешить на поезд. Пробегая мимо храма «Крылечко», заметил, что реставраторы уже разбирают леса. Поклонился настенному списку, прочитал молитву. Обязательно надо будет сюда вернуться – когда утихнут торжества и возобновится здесь размеренная монашеская жизнь. Когда Тихвин вновь станет «тихим» приютом благодати.

* * *

За несколько суматошных часов между двумя поездами как-то не получилось у меня проникнуться будущим событием, подумать, что оно значит для нас, россиян. Но вот за окошком медленно уплыл перрон, выложенный новенькой плиткой, мелькнула фигура штукатура, взгромоздившегося на заляпанную белилами стремянку, – и замелькали родные наши северные елки. Так будет до самого Сыктывкара – лес, бескрайний лес.

– Вы тихвинская? – спросил я попутчицу, севшую на поезд вместе со мной.

– Нет, из Бокситогорска, это рядом с Тихвином.

– Хорошие у вас места, – начал я для завязки знакомства, – таежные. Не случайно монастырь здесь предки основали. У меня друг в Тихвинском лесничестве егерем работал, приглашал на медвежью охоту. Я тогда в Петербурге жил и поверить не мог: недалеко от города, а настоящая тайга, с медведями.

– В каком году он вас приглашал?

– Лет десять назад.

– А-а, понятно. Тогда лес действительно был. А сейчас его нет.

– То есть как?

– Не верите? У нас об этом почти не пишут, боятся. Мафия лес вывозит, и друг друга там убивают, целые бригады в лесу находят, расстрелянные из автоматов. Конкуренция.

– Не может быть!

– Я тоже не верила. А прошлой осенью поехали с мужем за грибами – едем, едем, а кругом одни только пеньки, много-много километров пустоши. До леса так и не доехали, пришлось завернуть обратно. Спилено все подчистую, только кое-где завалы оставлены, поленились разбирать. Видать, спешили... Так что тихвинского леса больше нет.

Икону Божией Матери «Тихвинская» можно назвать, во-первых, державной хранительницей России, во-вторых, подтверждением вселенского значения православной Руси, а в-третьих, защитницей от искушений западной экспансии (как Владимирская икона была преградой восточной экспансии). Все эти три положения доказаны историей.

В 1383 году, за 70 лет до падения Византийской империи, икона исчезла из Константинополя и, несомая по воздуху ангелами, явилась на берегу реки Тихвинки. После падения в 1454 году под ударами турок великой православной столицы Царьграда возросло значение Московского государства – последней надежды христианского мира, не отпавшего в ересь латинства. Вот как писал о том в 1471 году митрополит Московский Филипп:

«Разумейте, дети, царствующий град Константинополь и церкви непоколебимо стояли, пока благочестие в нем сияло, как солнце. А как оставил истину, единился Царь и Патриарх Иосиф с латиною, да подписали папе золота ради, так и скончал безгодно свой живот Патриарх, и Царьград впал в руки поганых турок».

Явление иконы, невидимо перенесенной из Царьграда в Тихвин, истолковывалось святыми старцами и иерархами Русской Церкви как один из небесных знаков избранности Руси. Василий III Иоаннович (1505-1533 гг.), при котором началось строительство Тихвинского Успенского монастыря, в 1522 году получил от старца Псковского Елиазарова монастыря Филофея особое послание, в котором были и такие пророческие слова:

«...Святая Вселенская Церковь вместо Рима и Константинополя сияет светлее солнца в Москве. Два Рима пали, третий – Москва – стоит, а четвертому не быть. Все Христианские Царства пришли в конец и сошлись в одно Царство нашего Государя; все христианские Царства потопишася от неверных, только Царство одного нашего Государя благодатию Христовою стоит. Подобает Царствующему Великому Князю держать это с великим опасением и обращением к Богу, и уповать не на золото и богатство исчезающе, но на дающего все Бога».

Первый помазанник Божий на русском троне – государь Иоанн Васильевич благословение на это Таинство получил перед иконой Божией Матери Тихвинской. За несколько дней перед тем, как он торжественно был миропомазан в Успенском соборе Кремля, Государь побывал в Тихвинском монастыре. Таинство помазания на царство было совершено «…по древнему цареградскому чиноположению». Митрополит Московский Макарий возложил на Иоанна знаки царского сана – Крест Животворящего Древа, бармы и шапку Мономаха, а затем золотую цепь Мономаха. После приобщения Святых Христовых Таин Иоанн был помазан миром.

Государь совершил паломничество в Успенский собор Тихвина, как и его благочестивый родитель накануне (3 февраля 1547 года) браковенчания. Избранницей Иоанна была дочь окольничего Романа Юрьевича Захарьина-Кошкина. Видимо, решение вступить в брак с боярышней Анастасией Романовной Иоанн Васильевич принял с одобрения митрополита Московского Макария 13 декабря 1546 года. Совершенное вслед за оным поклонение Святому образу и испрашивание милости и помощи у Царицы Небесной было необходимо еще и потому, что Иоанн искал прародительских обычаев: «…как прародители его, цари и великие князья и сродник его Владимир Всеволодович Мономах на Царство, на великое княжение садились».

О защите Божией Матери, в образе Тихвинском явленной, западных рубежей Руси в XVI и XVII столетиях хорошо известно всякому даже из школьного курса истории, потому повторяться не будем. Отметим только то, что происходило все это в решающий момент для духовной жизни страны. Ведь речь шла не только о военной агрессии Запада, но и о духовных притязаниях. Те «возрожденческие», а попросту сказать, революционные, бунтарские движения, которые в это время захлестывают Запад, те ереси, которые сотрясали западные церкви, всеми силами старались внедрить и в православном царстве.

И Заступница Усердная поставила преграду этому натиску – распростерла Свой омофор над землей Русской. Именно в Тихвине и у стен монастыря остановив рвавшиеся на Русь иноверные полки.

* * *

А очередь при этом не была похожа на обычные нервические собрания людей. Люди стояли тихо, мирно, молитвенно, объединенные единым порывом, мыслями и чувствами. И признавались, что сейчас как никогда переживают ощущение грандиозности происходящего... Вспоминали и постоянное, повторяющееся откровение подвижников прошлых веков о том, что Божия Матерь в последние времена будет умолять Сына своего отодвинуть сроки Последнего Суда, дать время людям на покаяние. Как писал свт. Дмитрий Ростовский, «усыновив всех нас при Кресте Сына Своего, только Она одна может связать Своими молитвами праведный гнев Господа Иисуса Христа, которого некогда на земле связывала пеленами, ибо когда Он, прогневанный нашими грехами, хочет нас казнить, Она простирает к Нему умоляющие руки Свои». Недаром монастырь, построенный на месте пребывания Тихвинской иконы, был освящен как Успенский. Таинственно связан с предзнаменованием о конце мира праздник Успения Божией Матери.

Церковное предание гласит, что как восхищены были на облаках апостолы в день Успения Пречистой, так будут восхищены и все верные в последние дни мира.

ХХ век называют «временем отодвинутых сроков». В известном издании «Россия пред Вторым пришествием» обращает на себя внимание, что самые разные старцы, святители, блаженные, независимо друг от друга на протяжении столетия, говорили о том, что конец наступит в 20-х годах ХХ столетия. Потом таким сроком считали начавшуюся Вторую мировую войну. В 1940 году инок Валаамского монастыря сподобился видения – Господь назначил время Суда Своего, а Божия Матерь трижды молила Его помиловать Россию. И сроки были отодвинуты.

В наше время появилось множество мироточащих, плачущих икон Божией Матери, а теперь совершилось великое чудо – к нам вернулась Тихвинская чудотворная святыня. Так посылается нам уверение, что плачет, болезнует, заботится Приснодева о всех нас, о России...

Когда мы стояли в очереди к иконе, было ощущение, что Высокая Гостья всматривается в нас, «испытует сердца и утробы». И вспомнился рассказ из Святогорского (Афонского) Отечника: «Был некий монах, который был нерадив. Божия Матерь разбудила его, когда он спал. И он имел видение: поле, а на нем пасется много-много овец. И они почти всю траву съели. И он увидел, что над этой равниной – полянка. Там было мало овец. И трава была, и вода была. И он себя спросил: «Почему эти овцы не поднимутся на ту полянку?» И тут он взглянул на вершину – там были деревья, очень много травы и очень чистый воздух, источники. И там было еще меньше овец. И он говорит себе: «Почему же туда не взбираются овцы?» После этого он очнулся. И стал думать: «Что бы это значило? Может быть, Пресвятая Богородица показала это для меня? Потому что я подобен тем овцам, которые пасутся внизу, я не заставляю себя подниматься выше...»

Какие овцы – все мы, вернее, я, каждый из нас? Да и овцы ли мы вообще, не рыскаем ли мы на «стране далече»? Такие вопросы невольно приходилось задавать себе перед ликом Пречистой. И Ее строгие глаза напоминали, что, кроме радости от возвращения на родную землю, Она ждет от нас и труда. Труда внутреннего над собой, над своей душой, и внешнего – на общее благо.

...А потом был крестный ход с иконой. Такого город еще не знал. Вдоль всего пути шествия иконы на территории Лавры стояли коленопреклоненные люди, путь перед иконой был усыпан лепестками цветов. Весь широкий Невский проспект был запружен людьми, и это многотысячное шествие растянулось почти на километр. За первые несколько дней пребывания иконы в Санкт-Петербурге к ней подошли около одного миллиона людей.

Многолетний хранитель иконы отец Сергий Гарклавс в интервью российскому телевидению признался: он ожидал, что Тихвинскую святыню будут торжественно встречать в России, но что будет так, как он увидел, – не ожидал. «Мы чувствовали, что благодать Божия снизошла и вдохновила людей». И вспомнил слова своего приемного отца, вывезшего икону Тихвинской Божией Матери из России в 1941 году: «Сам Господь и Сама Божия Матерь укажут время возвращения иконы».