ЦЕРКОВЬ И АРМИЯ
«СЛАВНО БЫЛО БИТЬСЯ РЯДОМ С НИМ!»
О военном духовенстве Русской земли
|
Христолюбивое наше воинство датой своего рождения может считать, наверное, 860-й год. Из Киева тогда вышли на брань тысячи воинов, чтобы захватить и спалить Константинополь. Царьград был беззащитен, но, после того как горожане обошли его стены с Покровом Пресвятой Богородицы, наши далёкие предки вдруг оставили мысль о штурме. Более того, как писал святой Патриарх Фотий, они вдруг «...променяли языческое нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную христианскую веру... И до такой степени разгорелось в них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря, и лобызают святыни христиан с великим усердием и ревностью».
Эти безымянные «пастырь и епископ» положили начало нашему военному духовенству. Все первые века русской истории оно не чуждалось оружия. О том, как инок Пересвет пал на поле брани, сразив врага, знает каждый. Но вот другой случай. Митрополит Новгородский Исидор в 1611 году при осаде Новгорода шведами служил молебен на стенах крепости. Увидев, что протопоп Софийского собора Амос ожесточённо сопротивляется врагам, митрополит снял с него церковную епитимью. Отец Амос сражался до тех пор, пока его дом не был сожжён вместе с ним.
Быть может, его вдохновил подвиг монахов Троице-Сергиевой лавры. Два года – с 1608-го по 1610-й – поляки осаждали эту твердыню, но так и не смогли её одолеть. В одной из самых горячих схваток старцы Ферапонт и Макарий лично возглавили конную атаку иноков. Так же, как и на Куликовом поле, это была борьба за веру православную.
А вот строки из исторического документа следующего столетия: «Олонецкий поп Иван Окулов в 1702 году, собрав охочих людей до тысячи человек, ходил за шведский рубеж, разбил четыре неприятельские заставы, побил до 400 шведов и со взятыми рейтарскими знамёнами, барабанами, оружием и лошадьми возвратился в торжестве; чего же забрать не смог с собою, то предал огню».
Возможно, одним из последних эпизодов такого рода стало участие соловецких монахов в обороне своей обители против англо-французской эскадры. 22 сентября 1854 года священник Гавриил Судковский был награждён золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте за то, что под выстрелами неприятеля благословлял бойцов и сам заряжал орудия калёными ядрами. Позднее, служа в городе Николаеве, отец Гавриил прославился как молитвенник и постник.
Участие духовенства в сражениях противоречит канонам.
Но, надо полагать, преподобному Сергию виднее было, где закон, а где благодать.
* * *
Так или иначе, но с тех времён наше военное духовенство отступало от церковных правил всё реже, что не умаляло его отваги. Избран был новый вид подвига. Одним из первых пастырей, получивших в награду золотой наперсный крест на Георгиевской ленте, стал полковой священник Трофим Куцинский, отличившийся при штурме Измаила. Один из батальонов Полоцкого полка, двинувшись в штыки на турок, потерял своего командира, солдаты заколебались, пришли в замешательство. Тогда отец Трофим со словами: «Стой, ребята! Вот вам командир!» – бросился с ними на турок. В момент жесточайшей схватки, при входе на крепостную стену он получил рану в левую ногу с повреждением кости, две пули ударили в крест. На солдат это произвело громадное впечатление – они ринулись следом, сметая турок.
С тех пор наши батюшки с крестом в руках десятки, если не сотни, раз поднимали наших солдат в атаку. Золотой наперсный крест на Георгиевской ленте получили 227 священников Русской армии, ещё 18 были удостоены георгиевских крестов. Первым кавалером этого ордена из числа духовенства стал священник 19-го Егерского пехотного полка о. Василий Васильковский, герой 1812 года. 15 июля 1812 г. близ Витебска он исповедовал и причащал умирающих героев под перекрёстным огнём неприятеля. Когда ядро ободрало ему скулу, отец Василий, истекая кровью, остался в бою. Лишь второе увечье вынудило его оставить поле сражения.
Военное духовенство мужественно держалось не только на поле боя.
Протоиерей Екатеринославского гренадерского полка о. Иоанн Гоздова-Бочковский был пленён в 1789 году поляками. Три года он провёл в варшавской тюрьме, часть этого времени – в ножных железных кандалах. Громкую славу заслужил и первый полковой священник Кавалергардского полка протоиерей Михаил Гратинский. В 1812-м он был захвачен французами в плен, перенёс много оскорблений и побоев. В горящей, разграбляемой Москве смог, однако, убедить неприятеля позволить ему совершать литургии. В день празднования коронования императора Александра Первого в Первопрестольной загудел колокол. Отец Михаил вместе с другими пленниками молились за царя, за русскую победу.
Но, быть может, самым знаменитым пастырем до Первой мировой войны следует назвать скромнейшего батюшку о. Фёдора Михайлова, священника 160-го пехотного Абхазского полка. Во всех сражениях русско-турецкой войны 1877–1878 он находился в передовых цепях. На кавказско-турецкой границе не было русского солдата, не знавшего и не почитавшего его. Различных медалей, орденов и крестов батюшка имел так много, что по своей скромности стеснялся ходить по городу в полной форме. Даже спустя четверть века о нём вспоминали: «Вот у нас батюшка был старик, белый как лунь, а при штурме Карса и в других битвах всегда с крестом в руках с нами идёт: в атаку мы – и он с нами; благословит крестом нас... Славно было биться рядом с ним!»
* * *
Устроение нашего военного духовенства было следующим:
– протопресвитер военного и морского духовенства;
– главные священники округов;
– главные священники армий;
– дивизионные, бригадные, гарнизонные благочинные;
– полковые и госпитальные священники.
На флоте корпус священников возглавлял обер-иеромонах.
Полковые священники приравнивались к офицерам в звании капитана. Солдаты обязаны были отдавать им честь и называть их «Ваше благородие».
Теперь скажем о вещах малоприятных.
Батюшек в войсках всегда не хватало, в некоторых частях не было вовсе. Почему-то считалось, будто священники не нужны сапёрам и артиллеристам – самой образованной части армии. Большим недостатком стало то, что в низших (начальных) армейских школах не преподавали Закона Божия. Правда, духовенству рекомендовалось проводить чтения среди солдат, определяя, что «главные условия успеха чтений: ясность, рельефность (отсутствие обилия имён и цифр), краткость (чтобы чтение не продолжалось долее половины часа или одного) и, наконец, достаточное число картин, наглядно иллюстрирующих текст». Это прекрасное пожелание исполнить могли очень немногие. Требовались как минимум хорошие пособия. Но специальной подготовки военного духовенства практически не существовало.
Наиболее типичен был в армии пастырь, описанный полковником А. Свечиным в книге «Искусство вождения полка». Речь у него идёт о Первой мировой войне: «Мой первый священник... был не красноречив, но каждое пополнение, приходившее в полк, встречал краткой речью, в которой указывал, что им выпало великое счастье служить в 6-м полку: в других полках убитых бросают на поле сражения, а в 6-м полку – всех зарывают, и он считает своим долгом каждого отпеть по обряду религии. Каждый прибывший может быть уверен, что он его в надлежащий момент отпоёт; если кто не верит этому, пусть справится у стрелков, бывавших уже в бою. Речь была неказиста, пугала новичков, но похоронное дело, к чему сводились обязанности священника 6-го полка, действительно было солидно поставлено».
* * *
Недостаток красноречия восполняли другими дарами. Первая мировая война стала вершиной служения военного духовенства. Замечательно было в 1915 году на Галицком фронте поведение иеромонаха 311-го пехотного Кременецкого полка отца Митрофана. Когда он совершал литургию, снаряд попал в церковь, пробил крышу и потолок алтаря, после чего упал около престола с правой стороны. Отец Митрофан перекрестил бомбу и продолжил службу. Снаряд не разорвался, а молящиеся, видя спокойствие священника, остались на своих местах. По окончании литургии снаряд вынесли из храма. Похожее отношение к опасности явил отец Михаил Семёнов, священник 5-го Финляндского стрелкового полка. Однажды, когда командир полка вместе с другими офицерами и отцом Михаилом вошли в помещение, предназначенное для них, там оказалась неразорвавшаяся бомба. Священник взял её на руки, вынес из помещения и утопил в протекавшей рядом реке.
Был потерян счёт случаям, когда батюшки заменяли собой погибших и раненых командиров. При этом получили смертельные раны священник 318-го пехотного Черноярского полка Александр Тарноуцкий и старец иеромонах Богородицко-Площанской пустыни Евтихий (Тулупов). Пастырь 9-го драгунского Казанского полка Василий Шпичак на лошади первый повёл полк в атаку. Трудно себе представить, что воины помянутых частей могли в советское время поднять руку на священника или на церковь. Дело в том, что война для офицера, солдата – это работа, которую он обязан выполнить. Пастырь, который под пулями ведёт бойцов – всегда доброволец, причём на смерть он идёт не из удали. Здесь другие причины, и солдат впервые ясно понимает, почему священника называют отцом.
* * *
Одним из тех, кто совершил такой подвиг, был отец Александр Вишняков. Во время атаки он заменил убитого ротного, был награждён Георгиевским крестом. Остался военным священником до конца. Когда в 1941-м Киев заняли фашисты, стал спасать от смерти евреев. Крестил их, однажды вырвал из рук смерти целую семью, прорвавшись к месту казни. В храме читал Послание митрополита Сергия к православным, суть которого была проста: вставайте на смертный бой, мы победим. Немцы, зная, что он пострадал от НКВД, всё это терпели – они повели себя, как римляне в Иерусалиме. Убили батюшку соотечественники, украинские националисты. Полицаи в вышитых сорочках заставили отца Александра раздеться донага. Выломали два дерева и сделали из них крест. Пытались распять священника на этом кресте, но у них не получалось. Тогда вывернули ему ноги и колючей проволокой за руки и ноги всё же распяли его. Затем облили бензином и подожгли. Так, горящим на кресте, его сбросили в обрыв.
Военным священником в советское время стал другой пастырь – отец Александр Романушко. Летом 43-го года его пригласили на отпевание полицая, убитого партизанами. На кладбище собралось много народу, в том числе вооружённые полицейские-сослуживцы. Облачившись в епитрахиль, не зная, жить ему после произнесённых слов или нет, протоиерей сказал:
– Я понимаю горе матери и отца убиенного. Но не наших молитв и «со святыми упокой» заслужил своей жизнью во гробе лежащий. Он – изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо «Вечной памяти» предадим же его анафеме!
Люди стояли, не веря, что всё это слышат. А отец Александр продолжал, обращаясь к полицейским:
– К вам, заблудшим, моя последняя просьба: искупите перед Богом и людьми свою вину и обратите своё оружие против тех, кто уничтожает наш народ, кто в могилы закапывает живых людей, а в Божиих храмах заживо сжигает верующих и священников!
Часть полицаев послушалась его и прямо с кладбища ушла вместе с отцом Александром в партизанский отряд. Это было в Полесье.
«Вижу, что вы все православные», – сказал другой священник, отец Василий Копычко из Брестской области, по прибытии в партизанский отряд. Настоятель церкви села Гута-Степанская отец Мариан возглавил отряд самообороны, убедив присоединиться к нему местного ксёндза. Отец Иоанн Лойко из Пинской области благословил троих сыновей уйти в партизаны. В феврале 43-го его село Хворосно начали окружать каратели. Батюшку просили покинуть его вместе с воинами и большей частью населения. Священник отказался, сказав, что не может бросить беспомощных – стариков, калек. 15 февраля он был сожжён вместе с храмом и 300 прихожанами во время совершения Божественной литургии. Песнопения стихли лишь после того, как рухнула кровля...
Этот текст можно продолжить. Была защита Приднестровья, оборона Белого дома в 1993-м, были две войны в Чечне. История русского военного духовенства закончится в день Второго и Страшного Пришествия Иисуса Христа.
В. ГРИГОРЯН
 | назад |
| вперед |  |
