«У БОГА Я...»

В память о прозорливой старице Александре

В 2009 году, в праздник Сретенья Господня, отошла ко Господу 104-летняя кирилловская старица Александра Михеева. В чём секрет такого долголетия? Только в Боге. Всю свою многотрудную и долгую жизнь она прожила с Богом, для Бога и для людей.

О кирилловской старице Александре Михеевой я впервые услышала от знакомого священника – игумена Арсения (Шастеля), который считает себя её духовным чадом.

– Матушка непростая, прозорливая, хоть и скрывает это от людей. И молитвенница сильная. Обязательно сходи к ней, познакомься, я тебя благословлю, – напутствовал он меня в очередной приезд в Кириллов.

Свой визит к матушке я сознательно откладывала, пытаясь бороться с помыслами. В то время, в конце 90-х годов, ещё был жив и доступен старец Николай (Гурьянов). К нему по благословению своего духовника архимандрита Гермогена мы и обращались в затруднительных ситуациях. Но Псков от Белозерья – за тридевять земель. А матушка совсем рядом, в Кириллове. Но, как говорится в Святом Евангелии, «нет пророка в своём отечестве». Да и возраст у матушки почтенный – за девяносто лет. Она на пороге Вечности, стоит ли её беспокоить и отвлекать от молитвы?

Пока я так размышляла, нагрянуло искушение. Лукавый, помню, напал с такой яростью, что хотелось немедленно бежать подальше от кирилловских святынь. К тому же заболел наш батюшка, отец Гермоген. Посоветоваться было не с кем. И тогда я пошла, помолившись, по указанному адресу – на улицу Гагарина. Помню, был праздник Преображения Господня. Шла я к матушке после Божественной литургии в Кирилло-Белозерском монастыре, причастившись Святых Христовых Тайн. Каково же было моё удивление, когда увидела открытую калитку и далее – распахнутую входную дверь. Здесь явно кого-то ждали. Ну не меня же?! О своём приходе я не предупреждала.

– А, Кирилла! Проходи, проходи, матушка тебя давно ждёт, а сегодня – особенно, – радушно обратилась ко мне келейница старицы Валентина.

Матушка, похожая на девочку-подростка, лежала на кровати под тёплым одеялом, несмотря на жаркий день. В руках у неё был маленький металлический крестик, с которым она никогда не расставалась. На голове – белый простой платочек. Лицо бледное. Смотрела ласково, но пронзительно, словно видя тебя насквозь. Хотя меня предупредили, что она почти слепая на оба глаза.

Я покрестилась на образа и подошла к матушке: «Благословите!»

– Бог тебя благословит, Кириллушка, – она благословила меня крестиком и дала к нему приложиться. – Вот ты и пришла всё-таки. Слава Богу! А враг-то рода человеческого как мешал этому! Присаживайся. Но сначала чайку попей, а говорить после будем.

Говорила в основном матушка, ни о чём меня не спрашивала, словно знала все мои духовные проблемы. Незаметно пролетели четыре часа. На прощание она прижала к себе мою голову, погладила своей маленькой ручкой и сказала: «Терпи ради Господа, всё управится. Я молюсь за тебя. И ты молись».

Я не шла, а буквально летела на невидимых крыльях домой. Томящие душу сомнения рассеялись. Было спокойно, мирно и радостно от благодатного общения со старицей.

Больше мы не виделись с ней в земной жизни.

Старица Александра почитала своих родителей с детства. По свидетельству односельчан, были они людьми благочестивыми. Отца звали Иваном. Он ходил по обету пешком в Иерусалим – туда и обратно полтора года. Шёл, как потом он рассказывал дома, неспешно, с молитвой, подрабатывая по тернистой дороге на кусок хлеба и на обутку, которая быстро снашивалась. Жена его Евдокия слёзно молилась за мужа, чтобы его обет был исполнен и вернуться бы ему живым и здоровым.

Вернулся Иван Михеев домой и благодарил Бога. Но вскоре отошёл в Иерусалим Горний. Так, видно, было угодно Господу.

Александре, младшей в семье, шёл тогда третий годик. Сестра Ульяна была на четыре года старше. Росли в семье ещё два брата.

Жили Михеевы бедно, особенно после смерти отца. Но в колхоз не вступали. Советскую власть считали антихристовой. Евдокия Михеева усердно молилась Царице Небесной, просила помочь ей поднять на ноги детей и воспитать их в вере и благочестии. Молитвы бедной вдовы были услышаны. Матерь Божия не оставляла Евдокию со чадами без Своей помощи. Однажды, рассказывала матушка Александра своим духовным чадам, Евдокия была в отчаянии, оттого что в доме не осталось куска хлеба и дети голодали. Она горько плакала, молилась и просила Царицу Небесную помочь детям, и Та явилась ей во сне и утешила бедную вдову. Утром кто-то из благочестивых односельчан принёс им еду.

Поскольку Михеевы не вступали в колхоз, у них отобрали землю и отказали в дровах. Как раз в это время заболела мать. Пришлось 12-летней Шуре идти в лес и рубить пеньки. Они оказались огромными – не каждый мужчина с такими совладает. Девочка всё же стала их рубить и надсадилась. Но болеть ей было некогда, пришлось ещё и со скотиной обряжаться. В деревне работы всегда много.

Сестру Ульяну мать берегла и баловала. Она рассчитывала, что старшая дочь будет её дохаживать в старости, но никак не Шура. Всё лучшее с детства отдавалось Ульяне. Заработает Шура в няньках кусок полотна на платье, но обновку шьют не ей, а сестре. Шура старалась не обижаться на мать, которую любила и жалела.

Иногда в их доме останавливались на ночлег Божии люди – странники. Они почему-то всегда выделяли и привечали Шуру, не раз говорили Евдокии, что девочка у неё Божия, не от мира сего, молитвенницей будет. Вымолит не только род Михеевых, но и много других душ спасёт. «И жить будет долго», – поведал как-то один странник матери.

Евдокия поначалу этому не верила. Что с её Шурки-то взять? Убогая – и только. То ли дело Ульяна – любо-дорого посмотреть. И Божии люди могут ошибаться.

Шура подрастала. Она всё чаще по примеру матери стала обращаться к Богу, просить Небесной помощи. Её чистая молитва не раз была услышана. Откуда-то появлялись силы выполнять тяжёлую работу. Находились добрые люди, проявлявшие участие к девочке. Мать стала замечать, что её младшая дочь и впрямь не от мира сего. Как-то корова у соседей потерялась. Отбилась от стада и ушла в лес. Соседка заплакала: «Кормилица пропала!» Пришла к Михеевым, прося помочь вместе поискать животину.

– Вернётся ваша корова, не переживайте, – ответила соседке Шура, тогда ещё девочка-подросток.

Соседка не поверила. Вышла от Михеевых – а навстречу ей бредёт виноватая корова.

Молва об этом случае быстро разнеслась по деревне. С тех пор если пропадали животные (а случалось, что пропадали и люди) – бежали за помощью к Шуре. Иногда ей сразу открывалось, где пропажа, иногда приходилось долго молиться. На молитву оставалось время по ночам: днём она нянчила чужих детей. В няньки, за кусок хлеба, мать отдала Шуру в пятилетнем возрасте – надо было зарабатывать на жизнь. И целых 30 лет она присматривала за чужими детьми.

Дома Шура во всём помогала матери, с которой вдвоём и жили. Братья погибли на фронте в Великую Отечественную. Сестра Ульяна ещё до войны вышла замуж, но её муж тоже погиб на войне. Жила она отдельно.

– Шурка, а тебя Бог любит, – не раз говорила ей мать. – Он тебя не оставит, я спокойна. Только Ульяну не бросай – мой тебе наказ и благословение. Безумная она у нас.

Евдокия заболела, слегла и уже не смогла подняться. Александра терпеливо ухаживала за матерью.

– Перед кончиной мама засыпала на три дня, – рассказывала старица Александра своим духовным чадам, – а когда проснулась, поведала, что побывала на «том свете», где всем уже заранее приготовлены места.

– Тебе-то, Шурка, хорошее место приготовлено, светлое, своими глазами видела, – сказала Евдокия дочери, – а вот Ульке нашей – не больно-то хорошее. Ты не бросай её, молись.

Она попросила у дочери прощения, благословила и мирно отошла ко Господу.

Материнское благословение Александра выполнила: доходила и старшую, психически больную, сестру Ульяну до её кончины в 1986 году.

Крестили Александру младенцем в селе Петровском Кирилловского района, в Петропавловской церкви.

Что почувствовал или увидел свершавший таинство крещения священник, осталось тайной, только о. Пётр почему-то всегда впоследствии выделял эту девочку, Шуру Михееву, среди других приводимых в церковь детей. Об этом говорила ей, уже повзрослевшей, мать.

Однажды во время праздничного богослужения в храм забежала большая чёрная собака. Богомольцев – полный храм. Шура, тогда ещё ребёнок, отроковица, не испугалась, подошла к собаке и вывела её из храма. Она помнит, как батюшка после богослужения, за которым она причастилась Святых Христовых Тайн, велел Евдокии с детьми задержаться. Взял Шуру за руку, поставил напротив Царских врат и стал молиться. К голове девочки он прикладывал тяжёлое, в серебряном окладе Святое Евангелие. Батюшка жалел и любил эту девочку. Не раз присылал в Малышкино для Шуры гостинцы.

Матушка Александра всю жизнь за него молилась. Когда наступило богоборческое время, отца Петра репрессировали и отправили в ссылку. По возвращении он хотел вернуться в любимое им Петровское. Батюшкина дочь спрашивала через знакомых у Александры, как ему поступить. Есть ли воля Божия возвращаться? Матушка не посоветовала, предчувствуя, какие лютые гонения ждут священников и монашествующих в Белозерье. «Дальнейшая судьба отца Петра была неизвестна, но матушка Александра ещё долго молилась за него как за живого, – вспоминала её келейница Валентина, – ей было открыто, что батюшка живой».

В школу, а тогда была церковно-приходская, Шура Михеева ходила всего полтора года. Она была смышлёной, во втором классе решала задачки для старшеклассников. Но учиться ей было недосуг: девочка уже была в няньках.

Матушка вспоминала в старости, что она с семи лет не вкушала мяса (которое и бывало-то на столе только по большим церковным праздникам). Она слышала в церкви, что святые люди строго постятся. Вот и решила следовать этому благочестивому примеру. В няньках она ела в основном сухие хлебные корки, отказывалась садиться за общий с хозяевами стол.

– В девять лет я почувствовала себя великой грешницей, – рассказывала старица своим духовным чадам, – и решила, что меня за грехи должны съесть комары.

Когда все в доме легли спать, девочка разделась и тайком вышла на улицу. Дело было в начале лета, когда тьма комаров. Она долго и мужественно стояла на улице, и комары её тогда действительно сильно искусали. Но самое удивительное было в другом – домой она вернулась в красивом голубом платье.

– Откуда у тебя такое платье? – пристала к ней утром сестра Ульяна.

Девочка молчала, никому, даже матери, не выдала своей тайны.

– Меня тогда Матерь Божия одела, – рассказывала она много лет спустя. – Это платье я очень любила и берегла. Надевала его только по праздникам, прятала от сестры. Однажды Ульяна всё-таки нашла его и из зависти порезала на куски.

Александра, особо отмеченная Богом, по мнению односельчан, была убогой, то есть инвалидом. Она сильно хромала: одна ножка была значительно короче другой. В пять лет Шура стала подниматься по лестнице на задний двор, откуда спускали сено. И вдруг девочке показалось, что на неё движется гроб. Такое было бесовское наваждение. Она тогда сильно испугалась и стала пятиться назад. Нога попала в щель, застряла между досками и сильно повредилась. Один из братьев услышал крик и вытащил оттуда испуганную Шуру. Чем только не лечили больную ножку девочки: и крапивой мать сильно стегала, и другими народными средствами пыталась выправить, но ей так ничего и не помогло. Видимо, так было угодно Богу, Который отметил Свою избранницу не только хромотой, но и духовными дарами.

В послевоенное голодное время в колхозе околела лошадь. Районное начальство обвинило председателя колхоза: дескать, не углядел, надсадил животину. Ему приказали откупить лошадь. В противном случае грозились посадить за решётку. А лошадь тогда стоила баснословных денег. Взять их было негде. Председатель колхоза чуть умом не тронулся от переживания. Семья у него была большая. Жена потерпевшего пришла к Александре за советом. А она говорит: «Твой муж не виноват, пусть лошади сделают вскрытие». Посмеялись тогда над этими словами, но вскрытие всё же сделали. Оказалось, что у лошади почти все органы были поражены метастазами, нежилец она была. Председателя тогда оставили в покое и с должности не сняли. Он благодарил Александру и заверил, что в долгу не останется.

Шло время. К Александре уже после смерти матери стали ходить и ездить люди со своими бедами. Она иногда пряталась от народа, но в помощи старалась никому не отказывать, точнее, просила помощи у Бога, и Он не оставлял Свою верную рабу. Кто-то донёс на неё властям. Однажды приехала из райцентра милиция – забирать «врага» советской власти Александру Михееву. Вот тогда-то и вернул свой «долг» Александре председатель колхоза. Он смело возразил приехавшим милиционерам, что никакой она не враг, собрал сельский сход, на котором сельчане единогласно отстояли свою молитвенницу.

По гостям матушка Александра не ходила: некогда было. Да и не любила. Выдавалось свободное времечко – молилась. Она любила читать Святое Евангелие, акафисты Пресвятой Троице, Спасителю, Царице Небесной, Святителю Николаю, которого она особо почитала и который не раз её выручал. Иногда она молилась вместе со своей духовной сестрой Александрой Чекмарёвой, местным пастухом. Та была моложе Александры Михеевой на несколько лет и всей душой стремилась к монашеской жизни. Однажды уехала в Пюхтицкий монастырь. Вернулась и сказала подруге, что уезжает навсегда: там теперь её дом. «Матушка игумения благословила приезжать навсегда. Воля Божия такая».

Пока Александра Михеева была в силе, она несколько раз бывала в Пюхтицком Свято-Успенском женском монастыре в Эстонии, проходила там разные послушания. И её игумения приглашала оставаться.

Но в Пюхтице Александра Михеева так и не осталась. Да и паспорта у неё не было, а получать его не собиралась. Прожила матушка Александра без паспорта 100 лет. Когда местные кирилловские власти узнали, что есть в городе такая долгожительница, то разыскали её и поставили условие: если не возьмёт паспорт, отправят в инвалидный дом. Пришлось подчиниться и взять паспорт.

Рассказывает келейница Валентина, которая 21 год самоотверженно ухаживала за старицей:

– Александрушку я забрала к себе в 1988 году, когда её уже нельзя было оставлять одну. До этого она жила с сестрой Ульяной, умершей в 1986 году. Она выполнила материнское благословение – доходила Ульяну, которая в последние годы совсем лишилась рассудка.

Два года после кончины сестры Александра жила одна в своей деревне. Она стала слепнуть. За ней ухаживали, когда было время, добрые люди – соседки. Дрова, воду носили, печки топили. Однажды Александра сама взялась печь топить – и чуть дом не сожгла.

Знакомы мы были давно, я пятнадцать лет ездила в Малышкино. Мы с ней не только однофамилицы – обе Михеевы, – но и дальние родственницы. Я много раз бывала у неё в доме, спрашивала совета, святых молитв. Её слово всегда было верным, потому что – от Бога.

Я звала Александру в Кириллов сразу после смерти сестры, но она не соглашалась, жалела меня из-за мамы. Мою маму парализовало после инсульта, по дому она с трудом, но передвигалась. Александра посчитала, что у меня не хватит сил ухаживать за двумя больными, и каждый раз говорила мне, отказываясь ехать в Кириллов: «Тебе будет очень тяжело. Пока не поеду».

Тогда я пошла, можно сказать, на хитрость: написала письмо в Пюхтицу матушке Евфросинии (с её мнением Александра всегда считалась). А сама стала молиться Царице Небесной, чтобы всё разрешилось по воле Божией. Пришёл оттуда ответ. «Воля Божия, надо ехать», – только и сказала Александрушка. Стали мы жить втроём. Александра много молилась. Хотя ей шёл девятый десяток, она была ещё в силах, пыталась помогать мне по хозяйству.

Через шесть лет моей мамы Евдокии не стало. Маму я очень любила и, не будь рядом Александры, наверно, сильно бы горевала без неё. Перед кончиной мама уже не вставала, у неё отнялась речь. А в день кончины опять заговорила и даже прочитала вслух «Богородице Дево, радуйся...». Александра знала, что в этот день мама отойдёт ко Господу. Я к соседке побежала, а она – за мной: «Иди срочно к матери, пусть она тебя благословит. Дорого последнее слово». У меня, помню, руки дрожали, когда я передавала маме икону Божией Матери для благословения. Мама благословила меня этой иконой, перекрестила. Александра велела молиться Спасителю и Царице Небесной. Мы стали с ней акафисты читать, а мама в это время тихо и мирно – по-христиански – отошла ко Господу.

Вскоре после смерти мамы слегла и Александра. После инсульта её парализовало. Но я – слава Богу! – справлялась. Знала, как ухаживать за такими больными. Правда, матушка – особенный человек. Не случайно ей являлась Сама Царица Небесная – был голос от иконы Божией Матери Казанской, тихий и сладкозвучный, как рассказывала Александра: «Молись, проси, и всё исполню». Александра молилась, просила – и всё исполнялось.

Все эти годы к Александре отовсюду приходили люди – за советом, молитвами. Из Дивеева батюшки не раз бывали. Говорили, что нам повезло: такой она светильник духовный всем. Бывал у нас протоиерей Георгий Иванов, ныне почивший, настоятель Андреевского храма из Вологды, просил матушку молиться за него.

Не сказать что к нам ходили толпами. Приходили те, кому было необходимо, кого посылал Господь. Отец Арсений, игумен, к примеру, 21 год к Александре ездил. Она его любила за доброе сердце, жалела и считала своим близким духовным чадом, молилась за него. Отец Арсений много раз причащал и соборовал матушку, он же и отпевал её. Столько же лет окормлялась у матушки Валентина Корнилова из Кириллова (она-то и познакомила отца Арсения с Александрой).

В последние годы матушка стала слабеть и уже не бралась, как раньше, молиться за всех подряд. Говорила, что силы уже не те, а грехи у людей тяжкие. Но в советах о спасении души никому не отказывала. Люди потом приходили и благодарили. Она много страдала за своих духовных чад, за тех, кого вымаливала. Бесы мстили ей. Как-то я отлучилась из дома по делам. Прихожу, а кровать пустая, нет моей Александры. Слышу стон под кроватью. Так и ахнула: «Как ты там оказалась? Да ещё у самой заборки!» – «Бесы загнали меня туда. Голоса слышала, говорили, что ещё не то со мной сделают: души людские у них отнимаю».

Умирала Александра тяжело – за грехи людские: из-за тех, кого вымаливала, страдала. От врачебной помощи отказалась. Она всю жизнь к врачам не обращалась – только к Богу. Он её всегда исцелял, и других по её молитвам. Когда Александре было уже за девяносто, ей пришлось проходить медкомиссию, чтобы получить первую группу инвалидности. Тогда она и познакомилась с врачами.

Она терпела до конца, с Божией помощью, и для меня просила у Бога терпения.

Рассказывает раба Божия Ольга из Кириллова:

– О старице Александре я узнала от знакомых верующих, когда готовилась идти в длительный крестный ход. Я решилась сходить к матушке за благословением и попросить её святых молитв. Было это более десяти лет назад. Помню, что в дом пустили не сразу. Валентина, келейница матушки, оберегала её от лишних и назойливых посетителей. И правильно делала: матушка лежала парализованная, её надо было беречь.

Старица благословила меня крестиком и сказала, что мне будет очень тяжело, но я должна выдержать, она помолится – Бог поможет. И действительно, мне было очень тяжело идти по изнуряющей жаре. Казалось, что не дойду, упаду. Но по молитвам матушки Александры я дотерпела до конца, не сошла с крестного хода.

Когда вернулась домой, пришла поблагодарить матушку. Только успела поздороваться, а она говорит: «Ольга, а я ведь с тобой весь ход прошла, ты разве не чувствовала?» – и с таким сочувствием и любовью на меня смотрела, что я была потрясена. Это была сама любовь Христова. Поблагодарила матушку, едва сдерживая слёзы.

Мне показалось, что им с Валентиной, которая тогда прибаливала, нужна помощь по хозяйству. К ним в дом приходило много верующих людей – за советом, за молитвами. А помочь по хозяйству не догадывались, а может, просто стеснялись предложить свои услуги. Вот я и решила, что буду им помогать, чем смогу. Буду делать, что благословят.

Прихожу через несколько дней к домику матушки. Стучусь, а мне не открывают. Ещё раз пришла – опять не открывают. Только на третий раз меня впустили в дом.

– Не обижайся, Ольга, – говорит мне келейница старицы Валентина, – мы с матушкой проверяли тебя, годишься ли ты к нам на послушание. Александра сказала, что ты помогать нам хочешь. А знаешь, сколько терпения и смирения надо иметь возле старицы?! Бесы нам давно войну объявили. Ты выдержишь?

Растерялась я тогда, честно говоря. Матушка мои мысли прочитала: я никому не говорила, что помогать им собираюсь.

– Если Богу угодно, чтобы я вам помогала, выдержу с Его помощью, буду стараться, – говорю Валентине.

Так я стала матушкиной послушницей. Приходила к ним после работы, в выходные дни: носила воду и дрова, огород копала – словом, делала, что благословят. Иногда я просила помочь своего сына Виктора. Он приходил и делал тяжёлую мужскую работу. Матушка его сразу полюбила и очень жалела, прозревая духом его судьбу. Мы с матушкой Александрой часто пели церковные песнопения: и постовые, и пасхальные. Она очень Пасху любила. «Христос воскресе!» – кричала звонко. У неё в 90 лет был очень красивый голос и просто феноменальная память. Матушка знала наизусть церковную службу и много песнопений. Случалось, что меня поправляла, хотя я на клиросе пою почти двадцать лет. Она всегда просила читать и петь громко. Любила, чтобы Бога славили во все уста.

Она очень не любила современную технику – к примеру, те же сотовые телефоны, просила не приходить с ними в их дом. Зная это, я прятала свой «сотик» в пустующей собачьей будке возле их дома. Как-то они с Валентиной посмеялись надо мной.

– Ольга, ты друга-то где оставила? – спросила Валентина. – Александра мне с полчаса назад сказала, что ты к нам с другом идёшь.

«Другом» они называли мой сотовый телефон.

В последние годы наша старица совсем ослепла, но людей видела и чувствовала лучше нас, зрячих, никогда не ошибалась. Она знала, с каким сердцем человек к ней идёт.

Были у неё родные по духу сомолитвенники. Блаженная Любушка из Сусанино, за которую наша матушка молилась и о которой постоянно справлялась, архимандрит Кирилл (Павлов) из Троице-Сергиевой лавры. Матушка его очень жалела и просила своих чад всюду молиться за него.

Она любила людей, любила всё живое: птичек, кошек, собак. Очень любила слушать, как поют петухи. А больше всего на свете она любила Бога. И нам, своим духовным чадам, наказывала любить прежде всего Бога, а не мир.

Благодарю Бога за то, что Он послал мне такую наставницу – молитвенницу и утешительницу.

*    *    *

Похороны и прощание с матушкой были тихими и благостными. Отпевали её два священника – кирилловский протоиерей Алексей Фомичёв и игумен Арсений (Шесталь), приехавший на похороны своей духовной наставницы из Архангельской епархии. По завещанию матушки похоронили её у старинного Покровского храма близ Кириллова, рядом с матерью келейницы Валентины – Евдокией Михеевой.

После сорокового дня она приснилась одному духовному чаду, особо горевавшему об её кончине, о прохождении ею мытарств из-за непослушания таких, как он, неразумных духовных чад. Матушка была светлая и радостная:

– Не переживай, я молюсь за тебя. У Бога я...