90, И ЕЩЕ ЛЕТ 30

«Иду я по лесу сквозь густую листву, – рассказывает о своём видении монахиня Азария, – вдруг слышу шорох. Раздвинула ветки и изумилась: прямо передо мной икона Казанской Божией Матери с Младенцем. Я трижды крикнула: "Божья Матушка, прости меня!" А случилось это в ночь перед отъездом в Сыктывкар. Провидением Божьим и молитвами Заступницы нашей Богородицы оказалась я именно в Казанском храме. Ни сном ни духом не ведала, да Господь ведал – быть мне монахиней».

Мы беседуем с матушкой Азарией (Трудовой) в Свято-Казанском храме Сыктывкара. Прихожане давно привыкли видеть у панихидного столика пожилую, слегка согбенную монахиню в строгом чёрном облачении, с ясным живым взором, всегда приветливую и отзывчивую на любую просьбу.

– Матушка Азария, у вас 7 августа был юбилей – 90 лет. Как отмечали его?

– Устроили трапезу – наши прихожане всего нанесли: овощей, фруктов… Кофту вот эту шерстяную подарили...

– Вы принимали много поздравлений, даже от Путина. Что написал монахине Президент?

– Поздравил с юбилеем, написал, что я во время войны все силы отдавала Родине…

– Вы – участник войны?

– Я ветеран тыла, у меня есть медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» и ещё одна – «Отличник просвещения». Я ведь проработала с детьми более сорока лет. Война началась, когда я окончила педагогическое училище. Сначала мы, выпускники, работали на лесосплаве в Максаковке, а потом нас распределили в разные районы Республики Коми. Меня – в село Летка Прилузского района. Там я и трудилась с 1942 года по 1983-й.

– Получается, что вы 41 год прожили в Летке? Так ведь я тоже летская, там и родилась!

Матушка удивлённо вглядывается в меня, смеётся:

– Да? Но я сначала не в самой Летке жила, а в Починке. Там я организовала школу; во время войны отработала три года. Когда после войны меня перевели в Летку, то сразу назначили директором детского дома. Я моло-о-денькой была. Сидим однажды в клубе, кино смотрим. И вдруг сообщают, что в реке утонул детдомовский ребёнок. Воспитательница ушла, дрова, что ли, заготавливать, а дети без присмотра остались... Тут же завроно и говорит мне: «Принимай дом. Раз ты сама выросла в детском доме, ставлю тебя директором. А не согласишься – под суд пойдёшь!» Делать нечего, пришлось принимать. Я собрала ребят на берегу: «Кто из детского дома, айда со мной. Я теперь вашим директором буду».

– Детишек много там было?

– Сто пятьдесят человек. Те, что до войны поступили, они ещё ничего, а военные детки, которых мы принимали, – такие истощённые, больные, голодные.

– Расскажите о вашей семье.

– Мы жили в Саратовской области, в семье было четверо детей, я – старшая. Когда мне пошёл шестой годик, нас раскулачили. Помню, мама мне сказала, что назавтра придут всё отбирать, и надела на меня четыре платья. Двое мужчин складывают наше добро, а женщина стоит и смотрит на меня. А я резвлюсь, не понимая, что происходит. Эта женщина говорит моей маме: «Что-то она очень толстенькая». Сняла с меня всю одежду, оставила одно платьице.

Мой дедушка, Сергей Сергеевич Попов, был церковным старостой, руководил хором и очень хорошо пел. За ним милиционеры приходили трижды. Дважды приходили, говорили с ним – а он был очень добросердечный – и не смогли его забрать, докладывали, что его нет дома. А на третий пришли, вздохнули: «Собирайся, а то и нас накажут». Очень хороший человек он был: не пил, не курил, никогда не ругался...

Его отправили отбывать заключение в Архангельск, а нас выслали на Лузу. Там бараки были шалашного типа, в три яруса полати, и на этих полатях жили разные семьи. Нас на третий ярус определили, там-то хоть тепло, а внизу холодно. Печка железная – далеко, в другом конце барака. Очень тяжело жилось – по сто гробов в день выносили…

Отсидел дед в Архангельской области, приехал в посёлок Нияшор Сысольского района Коми, где высланные жили. Там мы и обосновались. Возвращаясь из тюрьмы, дедушка все свои документы потерял, а может, вытащили у него – неизвестно. От горя его паралич разбил, он и умер, Царствие ему Небесное! И ровно через сорок дней скончалась бабушка, жена его – Анна Лазаревна. Ещё через сорок дней и мама умерла в 30-летнем возрасте – мне тогда исполнилось одиннадцать лет. Она болела туберкулёзом, я за ней ухаживала. Одна женщина увидела, как я убираю за мамой, и подсказала мне: «Ты принеси тазик с золой, поставь возле маминой кровати, потом вынесешь – и всё». Видимо, там я и заразилась…

А отец заболел сыпным тифом, и, пока он болел, мне надо было о младших заботиться. А как? Ходила в садик, чистила там картошку, меня за это кормили и с собой давали какие-то отходы. Возле овощехранилища подбирала горох, всё, что находила съедобного, несла домой. Все нас жалели, для трёхлетней сестрёнки молока давали. В школе учительница была очень хорошая, Мария Афанасьевна, я за неё молюсь. Она знала, что мы бедствуем, и подкармливала нас. После смерти матери остались младше меня ещё трое ребятишек – нас определили по разным детским домам.

– Вспоминаю один случай – мне пятнадцатый год тогда шёл. Я отправилась на кладбище в воскресенье, никому не сказавшись. И вдруг вижу: стоят трое мужчин. Один держит в руках дёрн, а двое поставили ногу на лопату, вроде хотят могилу копать. Взгляд колючий, исподлобья. И какой-то нечеловеческий совершенно, как у нечистых духов. Я их приняла за могильщиков или беглых заключённых. Пока я бродила вокруг кладбища, ища бруснику, всё шептала молитву, которой меня научила бабушка: «Ко мне Бог, ко мне крест, от меня напасти». Иду обратно – снова эти трое, и смотрят на меня ненавидяще. Я так испугалась! Вдруг откуда ни возьмись появилась девочка на вид лет шести-семи во всём белом, две косички заплетены и белыми ленточками перевязаны. Как ангелочек! Она махнула мне, и мы пошли вместе. С полкилометра она меня провожала, молча шла позади меня метрах в четырёх. Когда я вышла на дорогу, она в ложбинке осталась. Постояла немножко – и вдруг исчезла!

– На ваших глазах?

– Да! А я помчалась в детский дом. Рассказываю своим подружкам, что я видела. А нянечка у нас верующая была, она сказала, чтобы мы больше не смели туда ходить, что Господь меня спас, Ангела-хранителя послал…

Бог меня от неминуемой смерти не раз охранял. Помню, в проливной дождь в яму упала и захлебнулась. Чудом живой осталась. А ещё в детстве решила переплыть на другой берег, но не доплыла, ко дну пошла. Взмолилась ко Господу, и подружка мне помогла, я на четвереньках к берегу выползла...

Когда я заведовала детским домом, случился перерасход на 75 тысяч рублей. Я закупила для детского дома семь коров – намного дороже рыночной цены. А в те времена с этим строго было! Приехала ревизия, хотели с меня взыскать 15 тысяч. Стали таскать в прокуратуру, а я плачу горькими слезами, думаю: ну всё, засудят! Но Господь послал помощь: ко мне ночью или под утро словно бы наяву стала являться неведомая святая и строго напоминать о том, что я должна непрестанно молиться. Две недели она ко мне приходила, когда через день, когда через два-три, напоминая: «Ты опять не помолилась?» Я услышу её голос – начну молиться и так, с молитвой, снова засыпаю. А она в это время стоит тенью в углу. Потом она же меня надоумила подать телеграмму в Министерство образования. Я написала замминистра, чтобы он подтвердил, что было указание закупать продукты для детских домов по завышенным ценам. На второй же день пришла телеграмма из министерства, что действительно есть такое распоряжение. Я отнесла его в прокуратуру, и только тогда с меня сняли начёт. Слава Богу!

В войну в Волгограде моя крёстная в госпитале работала. Такого страха натерпелась! Когда я ещё в школе училась, она прислала мне небольшую иконочку Казанской Божией Матери, так я с ней не расставалась. Позже, когда у меня уже была своя семья, сыночка надо было каждый день в больницу на уколы на саночках возить. Говорю своим ученикам-третьеклассникам: «Поможете мне? Посидите тихо без меня, пока я ребёнка в больничку свожу?» Напишу им задание на доске и ухожу. Две недели, пока сына возила на уколы, никто в школе не знал, что учителя нет в классе, так дети тихо себя вели.

– Школа на горе стояла? Помнится, ученики там с горы почти полкилометра могли на портфелях катиться…

– Да. В деревянных двухэтажных домах были начальные классы, а старшие классы размещались в бывших поповских домах.

– Там же сейчас храм новый выстроили!

– Я и помогала строить. Ещё когда церкви не было, мы обращались к властям за разрешением открыть в Летке молитвенный дом. Долго ждали ответа, пока наконец нам не определили место рядом с сельсоветом. А прежде мы собирались в доме Жениховых, вы, наверное, их помните?

– Конечно, тётя Серафима! Мы от их коровушки молоко брали. Она процедит в наш бидончик через марлю парного молока, да ещё в стаканчик мне нальёт...

– Были у них коровы, и пчёл они держали... В их доме собирались верующие. Из кочпонского храма приезжал священник, дом освятил и благословил собрания. Даже крестили там. Меня назначили ответственной за молитвенный дом. Я ездила по деревням собирать средства – тяжело дело шло, потому что в то время зарплату людям задерживали. Поднабрали немного и стали ремонтировать молитвенный дом. Леспромхоз помог, выделил рабочих. Председатель сельсовета Попов сначала отказал. Я говорю: «Я вот поеду в Мураши, помяну ваших родителей, они всё равно помогут». Съездила, привезла ему просвирки, а он: «Платить за них надо?» Я отвечаю: «Нет, мне бесплатно дали, и я даю бесплатно». Мне отец Фёдор дал совет: «Кто противится деньги на Божьи дела жертвовать, за тех надо на проскомидии записки подавать. Сами к тебе с деньгами прибегут». И точно! Я подала на проскомидию, приехала, а ко мне уже спешат навстречу: мы вам то сделаем, в этом поможем... (матушка смеётся). Ни копеечки на ремонт не истратили, нам все помогали безмездно: и сельсовет, и леспромхоз, и жители. А на те деньги, что собрали, мы купили для молитвенного дома иконы и церковную утварь.

Пять лет мы молились сами. Потом в Летке побывал отец Аркадий Паршуков. Ему понравилось у нас, и он сказал: «Молитесь, чтобы меня к вам направили». И вскоре приехал насовсем. Очень хороший батюшка!

Мы ходили в крестные ходы по летским полям, молились – о том, чтобы на горе стоял храм. Отец Аркадий так молился: «Ангел-хранитель, ты охраняешь эту местность, умоли Господа Бога, чтобы это место прекрасное дали под церковь!» После проволочек выделили место как раз тут. Слава Богу!

Отец Трифон (Плотников), тогда служивший в селе Иб, много духовной литературы мне давал, и я познавала всё с великой радостью. И учеников в школе Господь помогал мне обучать и воспитывать в вере. Поэтому и успеваемость в моих классах была высокая – больше половины детей учились на 4 и 5.

– Господь слышит молитвы, если искренне о чём-то попросить.

– Вот ещё был случай. Утром собиралась в храм и вдруг – ничегошеньки не вижу. Потом прошло. И так три раза. Я всю службу отстояла. Отдохнула, но, видимо, давление было очень высоким. На вечерней службе попросила отвести меня в сторожку. Пока дошли, всю правую половину парализовало. Вызвали «скорую», определили инсульт и повезли в Эжвинскую больницу. А я хотела в кардиоцентр. Стала молиться святому Иоанну Шанхайскому, так как он тоже вырос в детском доме с двух лет, хлебнул горя. Везут меня в больницу, а я молюсь: «Отче Иоанне, умоли Господа Бога, чтобы меня определили в кардиоцентр. Прости меня, грешную». Дочка сопровождала меня и трижды спрашивала у врачей: «Может, отвезти в кардиоцентр?» – «Нет, – отвечают, – только в Эжву». Я ещё сильнее стала молиться, и тут врач говорит: «Я сейчас решаю: куда везти?» Ага, думаю, Господь уже «работает», и давай ещё молиться. И что вы скажете?! Привезли в кардиоцентр!

– Как получилось, что вы на склоне лет, в 82 года, пришли к монашеству?

– Вера живёт в душе, там горит её огонёчек. Господь мне всю жизнь помогал, куда же мне идти, как не к Нему?

– Матушка, а кто ваш духовник?

– Уже много лет – архимандрит Филипп. Мой муж умер, и примерно в это время отца Филиппа назначили настоятелем Свято-Казанского храма. Когда я пришла, там как раз шла отчитка. Батюшка обратился ко мне с улыбкой: «Что, тоже на отчитку?» Я замахала руками: «Нет, хочу спросить, примете ли вы меня в свои духовные чада?» Батюшка согласился и потом неоднократно предлагал мне принять монашество. Когда я почувствовала, что готова, он спросил: какой хочу быть монахиней? «Как благословите», – отвечаю. «Давай пока тайной». И постригли меня в тайные монахини.

– Что это означает?

– Приняла монашество, обеты, но облачение не носила.

– А в честь кого вам дали имя Азария?

– При царском дворе в Вавилоне жили три прекрасных отрока – Анания, Азария и Мисаил, друзья пророка Даниила. Они были брошены в печь огненную за то, что постились и отказывались поклоняться идолам, но были сохранены Архангелом Михаилом и вышли из огня невредимыми. Азария с иврита переводится как «помощь Божья».

– Как долго вы пребывали в тайном монашестве?

– Два года. Потом отец Филипп, который ко мне относится как к родной матери, привёз облачение: «Хватит, матушка, быть тайной, будешь явной». Человек очень тактичный, он спросил, как я отнесусь к тому, что меня припишут к Ибскому монастырю: «Не обидишься, матушка?» Я ответила, что это очень даже хорошо, как раз там я и хотела бы упокоиться.

– Матушка Азария, замечали ли вы, как действуют в жизни божественные законы? Например, если кто-то заботится о других, не думая о себе, то о нём позаботится Бог...

– Конечно, сколько угодно. Мне отец всегда говорил: «Дочка, верь, Господь есть. Он и наказывает, и помогает, и хранит». Однажды нам с отцом Филиппом нужно было куда-то ехать, а машины нет. И тут заходит в храм мужчина, просит разрешения к иконам приложиться. «Конечно», – говорим. Он поцеловал иконы, собрался уходить, а отец Филипп спрашивает: «Вы случайно не на машине?» – «Да». – «А не могли бы нас отвезти?» – «С удовольствием!» Поехали. Водитель по дороге рассказал, что у него через день суд и он очень переживает. «Матушка, помоги ему», – говорит отец Филипп. На следующий день этот мужчина пришёл в храм, я ему подарила молитвослов, подсказала, какие молитвы читать. Говорю: «Помолюсь за тебя, но и сам ты должен молиться». На следующий день он приходит, радостный: «Оправдали!» Вот видите как!

– Как научиться без ропота переносить страдания, болезни, скорби, обиды?

– Надо выработать в себе терпение и смирение. За смирение Господь многое прощает человеку.

Мы беседуем с матушкой Азарией, сидя на скамеечке в храме, возле иконы Спасителя. Потрескивают догорающие свечи. Тихо и солнечно в Божьем доме. Неожиданно матушка, кинув взгляд на лестницу, ведущую на «хоры», меняет тему разговора:

– Меня здесь пугали!

– Кто?

– Нечистые.

– Ночью?

– Да. Я под лестницей ночевала, когда ремонт в сторожке был. На ночь перекрещу все четыре угла. А ступеньки и потолок не крестила. И вдруг ночью – топ-топ... Но не как шаги человеческие, а клацанье, вроде собачьих когтей. Одну ночь, вторую. Меня оторопь взяла. Давай призывать Матушку Божию, молитвы Ей петь. А все нечистые Богородицу очень боятся. Ведь они могут являться в образе людей, святых или Самого Господа Иисуса Христа, но только не в облике Божией Матери. А тогда вдруг грохот страшный раздался, будто железный бак опрокинули. Я молюсь: «Пресвятая Богородица, живи во мне, а я в Тебе, помоги мне! Иисусе Христе, спаси мя!» Перекрестила двери, потолки, стены. И всё смолкло.

– Матушка Азария, с высоты ваших лет что бы вы могли сказать тем, кто ещё только приходит к вере? Как хранить любовь ко Господу?

– В годы гонений многие отошли от веры. Даже пожилые люди, приходя в храм, не знают, куда поставить свечку, как молиться, что за иконы перед ними. Приходят в храм, лишь когда возникают проблемы.

– ...И говорят: вот просим-просим, молимся-молимся, а Бог не даёт просимого...

– А ведь для Господа надо потрудиться. Не только просить надо, а что-то делать… Я говорю: «Встаньте на коленочки перед иконой Божией Матери, расскажите о своих грехах, попросите прощения, а потом уже обращайтесь с просьбами». Ведь и обижающие нас – это спасители наши. Понять это сразу непросто, люди такой мысли противятся.

– В житии святой Марии Египетской сказано, что она достигла такой духовной меры, что во время молитвы возносилась на локоть от земли. Что вы испытываете, когда молитесь?

– У меня-то монашеское правило: утренние и вечерние молитвы, затем каждый день нужно прочесть одну главу из Евангелия, одну главу Апостола, одну кафизму из Псалтири. Когда есть время, читаю дополнительно молитвы Архангелу Михаилу, акафист и канон Пресвятой Богородице «Утоли моя печали», Пяточисленные молитвы – они очень спасительные, их нужно почаще читать.... В сердечной молитве Святой Дух посещает. Но долго Господь не даёт пребывать в таком состоянии. Когда я ещё не была монахиней, то занавешивала окна, чтоб не было видно света с улицы, вставала в полночь и молилась. Я очень почитала святого Сампсона. Он завещал своим духовным чадам читать акафист Успению Пресвятой Богородицы. Вот я и читала. Потом вижу сон – приходит ко мне благообразный старичок и благодарит меня. Это был святой Сампсон, у меня имелась его бумажная иконка.

– Вы молитесь по чёткам?

– Сотенные – по чёткам. Сто раз Иисусову молитву, по сто раз «Пресвятая Владычице моя, Богородице, спаси мя» и «Ангел Божий, Хранитель мой, моли Бога о мне».

– Мирянам разрешается по чёткам молиться?

– Можно с благословения священника.

– Я слышала, какое-то особое наставление-послушание дал вам отец Филипп?

– Когда я только приняла монашество, он наказал: «Дожить тебе желаю, матушка, до моего восьмидесятилетнего юбилея!» Вот и стараюсь жить.

– Как вы думаете, близки ли «последние времена», о которых сказано в Апокалипсисе?

– Если бы народ покаялся, Господь Милостивый продлил бы времена. Но сколько ещё в мире тех, кто не признаёт Бога! Считает веру в Него враньём, сказками. Православие будет существовать, хотя и гонения будут. Господь не оставит, а святые советуют всегда быть поближе к земле, приобретать свои домики, участки, чтобы кормиться.

– Что вы считаете главным в духовной жизни?

– Главное – иметь веру в Господа Бога и соблюдать Его заповеди. Нужно, чтоб истинная вера жила в сердце. А не так, как некоторые: почитают себя христианами, а сами заходят в церковь лишь в конце службы свечку поставить – вот и вся работа. Молиться надо не только о живых, но и об усопших. Однажды в каком-то монастыре я увидела икону: стоит стол, за ним сидят души усопших. Перед теми, которых поминают усердными молитвами, полно всякой снеди, и сами они сидят радостные. А кого не поминают, те стоят на коленях за оградой, и лица такие унылые...

– Некоторые считают, что, чаще бывая на кладбище, они помогают усопшему.

– В храме надо поминать, а на кладбище надо ходить только в дни поминовения усопших. Я всем говорю, особенно тем, кто только недавно потерял своих близких, что нельзя часто ходить на кладбище, тревожить душу усопшего. И плакать, сокрушаться не надо. В храме надо почаще заказывать проскомидию об упокоении, записки подавать на литию, милостыню раздавать... Всё, что оставляют на панихидных столиках, тоже помогает усопшим...

– Матушка Азария, вы счастливая?

– Конечно. Даже Николай Чудотворец так считает (матушка озорно смеётся). Да-да, я не шучу. Видела сон: подходит ко мне святой Никола, в руках держит большую цветастую шаль и говорит мне: «Ты счастливая, а твоя сестра – нет». Я удивилась: «Почему?» А святитель отвечает: «Ты всю свою семью соберёшь, вот так», – взял три угла платка, а четвёртым углом завязал их. И правда! Я ведь всех своих младших братьев и сестру собрала, выходила. Воспитала троих детей, и все верующие, теперь уже у меня четверо внуков и две правнучки – Полинушка и Софьюшка. А под старость ещё и монахиней стала. Монашество – это счастье.

– Спасибо, дорогая матушка, за беседу. Очень хочется, чтобы вы исполнили наказ отца Филиппа... И ещё хочу пожелать вам, словами старца Паисия Святогорца, «чтобы ваше сердце стало цветником и вашу молитву сопровождало божественное благоухание вашего сердца».

На прощание матушка тепло обняла меня и перекрестила с молитвой.