ПРОЩЕНИЕ ЗА ОБИДЫ

«Что у вас говорят и пишут о визите Патриарха Кирилла в Польшу? – спросил меня польский приятель. – Собери мнения, а я переведу и опубликую для нашей аудитории». И вот до сих пор ничего ему не послал. Не то чтобы из-за лени, а просто неудобно было. По сравнению с польской реакцией на визит – потоком статей, споров, публичных заявлений священников и политиков – у нас в СМИ как-то «без энтузиазма» это прошло. Так совпало, что в день подписания в Варшаве межцерковного послания с призывом к русско-польскому примирению в Москве суд объявил приговор злосчастной «Пусси Риот» – и все российские СМИ кинулись туда. Не до «примирения» было.

Наверное, совпадение такое символично. Вся та муть, какую олицетворяют собой упомянутые кощунницы, идёт к нам с Запада. А Польша – она считается самой консервативной в Европе католической страной, у неё есть опыт противостояния постхристианской глобализации. И здесь она могла бы стать нашей союзницей.

Накануне визита нашего Патриарха глава польского епископата архиепископ Юзеф Михалик дал большое интервью местной прессе. И большую часть его посвятил книге Святейшего Патриарха Кирилла «Свобода и ответственность: в поисках гармонии».

«Читая эту книгу, я чувствую себя ободрённым тем, что Патриарх годами отваживается говорить о кризисе Европы, о том, что мир находится под угрозой, – отметил он. – Моральное разложение – это лишение человечества этического фундамента... посмотрите, куда мы идём? Грех перестали называть грехом, зло – злом. Субъективизм, то есть эгоизм, сейчас главенствует: хорошо то, что я эгоистически, индивидуально решу. Идеологии, вовсе не менее опасные, чем те, в середине XX века, стоят сегодня у ворот!»

Те, кто хоть немного знаком с ситуацией в польской общественной жизни, был бы тоже ободрён этими словами архиепископа. Лично я, обрадовавшись, сразу переадресовал их своему польскому приятелю: «Ну, что я говорил?! У ворот стоят идеологии, которые не менее опасны, чем большевизм, вот этими современными бедами надо заниматься, а ты всё про НКВД, ГУЛАГ, Катынский расстрел...»

Мы и вправду постоянно спорим, приятель мой буквально заваливает цитатами, суть которых – претензии к русским. Это при том, что он – «русофил», как себя называет. А если послушать «настоящих поляков» из Института национальной памяти и партии «Право и справедливость», например, Ярослава Качиньского (бывшего премьер-министра и брата погибшего Президента Польши), то просто оторопь берёт. Сталин хуже Гитлера. СССР – преступная страна. Гибель президентского самолёта под Смоленском в 2010 году – спецоперация ФСБ, это вторая Катынь. И так далее.

Не вся Польша так думает, но 10 процентов наберётся, если судить по опросам и количеству голосовавших за «Право и справедливость». Причём это самая активная часть общества, организующая манифестации, имеющая свои газеты, журналы, радио, телевидение. Как у них расставляются акценты, можно судить по такой, например, фразе ведущего телеканала TVN 24 (привожу дословно): «17 сентября 1939 года началась советская агрессия на Польшу. Двумя неделями раньше немецкие войска пересекли западные границы Польши». То есть присоединение западных белорусских и украинских земель к СССР – это начало Второй мировой войны, а то, что Польша уже была захвачена Германией, остаётся за кадром. Главный враг – москальские великоимперские большевики. И эти самые имперцы продолжают сидеть в Москве, от них исходит угроза всем свободным восточноевропейским странам.

Вот как с такими «мириться»? Как мы сможем понять друг друга?

Впрочем, судя по сообщениям польских газет, активисты «ПиС» после подписания в Варшаве призыва к примирению как бы оказались «подвешенными в воздухе». До этого они опирались на авторитет Церкви, называли себя добрыми католиками – а тут их «предали», раскрыв объятия «путинской России». Можно представить, какой был прессинг на польское духовенство. И всё же оно проявило добрую волю.

Но вернусь к тому интервью. Глава польского епископата, говоря о книге Святейшего Патриарха, отметил: «Она ещё больше укрепила моё уважение к Православной Церкви вообще, а в частности – к личности Кирилла. Этот сборник его статей, докладов, лекций разных периодов открывает для меня новый облик православия, православия открытого, верного традициям, но обеспокоенного современностью; православия, которое идёт своим путём верности Евангелию и применяет те же ключи к действительности, которые и мы применяем. Беспокоится о том, что и нас беспокоит...

Вспомним, во что нам обошлись дискуссии о Европейском Союзе перед вступлением Польши в ЕС, например, отсутствие упоминания о иудео-христианской традиции в конституционном трактате. Я читаю у Кирилла: "Законодатели новой Европы должны услышать позицию верующих людей: только секулярных либеральных ценностей им недостаточно... Глобализация, как, впрочем, и интеграция Европы, не может осуществляться на основе одного цивилизационного проекта". Некоторые цитаты, которые Патриарх Кирилл включает в свои размышления, я помню и знаю как свои собственные: "Сегодня появились общие смертельные враги всего человечества. Вся цивилизация оказалась в осаде и вопрос «быть или не быть» впервые поставлен в глобальном масштабе"».

То, что наш христианский мир оказался в осаде, в России ещё не так чувствуется. А Польша с этим непосредственно соприкасается, будучи частью Европейского Союза. Можно, например, сесть на паром и свободно отправиться в Швецию на выходные или наоборот. А что там происходит... Вот несколько «картинок» из жизни северной соседки.

2003 год. Пастор Оке Грин, цитируя Библию, назвал гомосексуальные связи «грешными». За это суд первой инстанции присудил ему месяц тюрьмы... 2009 год. Лютеранским «епископом» Стокгольма стала открытый представитель «сексуального меньшинства» Ева Брунне. В 2010 году в Стокгольме открыт детский садик, где сотрудники в обращении с малышами вместо местоимений «han» («он») и «hon» («она») использовали слово «hen», которое отсутствует в шведском языке, но активно употребляется представителями сексуальных меньшинств...

Швеция – не исключение из правила. В США, некогда славных культом семьи, Барак Обама высказался за легализацию однополых браков на территории всей страны. Похожие законы действуют в Голландии, Канаде и др.

А вот «картинки» из Польши. Местная газета «Przekroj» сообщает: «Католический костёл намеревается усилить политику и изменить принципы заключения брака – сделать это будет труднее. Это должно стать средством против бедствия разводов и кризиса брака». Или такое: «Известная поп-звезда Дорота Рабческая (Дода) может некоторое время провести в местах лишения свободы. В настоящее время она обвиняется варшавской прокуратурой в том, что нанесла оскорбление религиозным чувствам польских граждан. Дело здесь касается комментариев, сделанных артисткой в одном из своих телевизионных интервью. 26-летняя певица заявила, что для неё более реалистичны истории про динозавров, чем библейские сюжеты, поскольку "нелегко верить в басни, которые складывали люди, пившие много вина и курившие травку". Такие высказывания известной артистки вызвали бурю протестов со стороны религиозно настроенных граждан страны. Наиболее активные из них обратились в прокуратуру со своими жалобами. Если артистку признают виновной, то ей "светит" два года, которые Дода проведёт в тюрьме. В лучшем же случае, певица заплатит огромный штраф, что тоже предусмотрено польским законодательством». Это – всего лишь за слова, даже не за кощунство в храме, как у нас с «Пусси Риот».

Поляки пытаются «плыть против течения». И почему бы нам не поддержать братьев-славян?

Легко сказать: «поддержать», «примириться». Польша как раз уникальна тем, что если мы взглянем на историю, то более «враждебной» страны в мире нам просто не сыскать. Так уж сложилось...

Начать с того, что нынешний визит Предстоятеля РПЦ в Польшу хоть и называют «первым в истории», но кто-то это может и оспорить. Ещё прежде в Польше побывал Филарет, отец царя Михаила Фёдоровича Романова, имевший также сан Патриарха. Правда, в сан его возвёл Лжедмитрий II, что было незаконно. В 1610 году Филарет возглавил «Великое посольство» к польскому королю, чтобы настоять на принятии православия польским претендентом на русский трон, и был арестован. В плену в Польше он провёл девять лет, а по возвращении в Москву был вновь возведён в Патриархи – на место умученного поляками Патриарха Гермогена.

Впрочем, про Смутное время все знают. Если же охватить целиком всю историю наших отношений, то предстанет странная картина: с Польшей (Речью Посполитой) мы почти никогда не были союзниками, только воевали. Так пошло ещё с незапамятных времён. Примечательно, что самая знаменитая древность в Польше – меч Щербец. В 1018 году польский князь Болеслав I Храбрый после победы над Ярославом вступил в Киев и ударил мечом по Золотым воротам. Ворота не пострадали, зато на мече появилась зазубрина. Меч получил гордое имя «Щербец» и с тех пор использовался при коронации польских королей.

С той поры поляки не раз овладевали Киевом. Последний раз – в 1920 году, когда среди польской шляхты вновь реанимировалась идея расширить Речь Посполитую «от моря и до моря». Киев им пришлось покинуть и биться с Красной Армией уже у ворот Варшавы. Та битва и победа сейчас имеют для большинства поляков сакральное значение: «Не пустили красную чуму в Европу!»

Справедливости ради надо сказать, что был период, когда русские и поляки воевали против общего врага – это когда часть Руси оказалась в составе Великого княжества Литовского, Руского, Жомойтского и иных. К тому времени поляки уже много веков противостояли давлению с Запада, рискуя повторить судьбу растворившихся среди германцев славян – полабов и лужицких сербов. И промыслительно, что в нужный час при Грюнвальде смоленские, полоцкие, пинские, киевские и другие полки спасли своих братьев-славян. Позже русско-литовское княжество объединилось с Польшей и возникло новое государство, о котором мы, русские, мало знаем – и поэтому никогда не поймём наших западных соседей.

Общаясь с поляками, я иногда вдруг чувствую, что мы находимся в разных мирах – какая-то параллельная реальность! Помню, был в шоке, когда узнал, что «Московия – это не Русь, это другое, азиатское, государство». Начинаю доказывать, что в Киевскую Русь входили нынешние российские города, и встречаю непонимание. Другие, наоборот, уверяли меня, что нынешние украинцы никогда русскими себя не называли. Цитирую им из «Повести временных лет» – не верят. Привожу документ Ватикана, в котором Галицко-Волынский князь именуется «Королём Русским», – пожимают плечами. Нет, мол, наши Восточные Кресы никогда «росиянскими» не были.

Конечно, можно попытаться их понять. В сознании каждого народа коренится национальный идеал, связанный с «золотым веком» своей страны. Для нас «золотой век» – это Киевская Русь. Для поляков – это блестящая Речь Посполитая (1569 – 1795 годы), когда западная часть Руси была их Восточными Кресами (окраинами). Причём культурный и религиозный подъём у поляков как раз связан с этими Кресами. То есть и для них, и для нас эта земля как бы святая – и нам её никак не поделить. Сейчас мы переживаем, что Киев, «мати градов Русьских», оказался за границей. А они переживают об утрате своих славных городов, особенно Львова и Вильны, давших им национальных героев, писателей, художников. У одного моего польского приятеля есть племянник, которого родители при рождении нарекли необычным именем Самбор. Так называется небольшой городок под Львовом, откуда в 1947 году изгнали дедушку и бабушку новорождённого. Во времена ПНР они не решались вслух вспоминать о депортации, а теперь, спустя более полувека, их внук в имени своём носит живую память об утраченной родине. И его дядя-писатель, тот самый приятель, с которым мы переписываемся, постоянно вставляет в свои рассказы персонажи по имени Самбор... Такая вот застарелая трагедия.

Чтобы понять, откуда проистекает польско-русская враждебность, надо знать и о таком факторе как превозношение «шляхетской демократии», что породило во многих поляках искреннюю и глубокую убеждённость в неспособности русских к цивилизованной государственности, в их «рабском духе». В Речи Посполитой было два мира – шляхта и народ (хлопы). Многие шляхтичи даже этнически отгораживались от крестьян, считая себя потомками сарматов. Крепостные хлопы (поляки, украинцы, белорусы) при этом нещадно эксплуатировались, крепостное право было пострашнее, чем в России. Вот на таком экономическом базисе строилась свободная шляхетская республика. Король был выборным и часто не имел полной власти. Законодательная, а также частично судебная власть находились в руках Сейма, выборы в который проводились в местных сеймиках, исполнявших функцию органов местного самоуправления. То есть это была настоящая демократия. Но не всенародная, а мелкопоместно-дворянская. При этом каждый «уважающий себя» поляк пытался попасть в шляхетское сословие, иногда подделывая дворянские грамоты.

Посему польская шляхта (а потом интеллигенция) всегда свысока смотрела на «варваров-московитян». Русскую монархию она однозначно воспринимала как восточную деспотию. Позже, когда произошёл раздел Польши между Россией, Австрией и Пруссией, это было однозначно понято как уничтожение демократии деспотическими режимами. Хотя эта самая демократия и послужила причиной ослабления и краха польской государственности. В Сейме действовал принцип liberum veto (свободное вето), когда один шляхтич мог заблокировать решение всего Сейма. А поскольку шляхтич не хотел уступать другому шляхтичу, то необходимые решения часто не принимались и начиналась анархия. А ещё у шляхтича имелось юридическое право на «рокош», то есть прямое неподчинение королю, если затрагивались его свободы. Были и другие причины ослабления государства. Брестская уния (1596 г.) подчинила часть православных католицизму, но другая часть встала твёрдо на защиту своей веры, и государство стало трещать по швам. Свою роль сыграла и нещадная эксплуатация крестьян.

Несмотря ни на что, образ шляхетской демократии остался в памяти польской интеллигенции как идеал. И польская интеллигенция очень хочет поделиться своим цивилизационным опытом с нами, россиянами. Очень и очень настойчиво хочет. Часто слышу от поляков: «Мы вас, русских, любим и уважаем. Но вот государство ваше – нет. Этот ваш Путин... он же автократ, царь!» Возражаю им: «Но мы, русские, сами выбрали Путина. Как же вы можете уважать нас, не уважая наш выбор?» Они в ответ: «Нет, мы вас уважаем, но без Путина». Российская империя, СССР, «путинская Россия» – для них всё едино.

Что я заметил: они никак не могут представить, как монархия может быть «народной». Если у нас был государственный девиз: «Православие, Самодержавие, Народность», то у них: «За веру, закон и короля». Народ – как бы за скобками. Из одной польской газеты любопытный факт узнал: первый ансамбль народного танца возник в Польше в... 1948 году. То есть когда образовывалась Польская Народная Республика. Это при том, что в России до революции было множество народных музыкальных коллективов и они пользовались любовью в том числе у горожан и даже дворян. В ПНР, в период социализма, пропасть между «шляхтой» и «деревней» стала сглаживаться и начал, как отмечают сами поляки, складываться культурно единый народ. Но в наше время до сих пор заметно это разделение – интеллигенция дистанцируется от неблагородной «деревенщины», польский культурный «мейнстрим» по-прежнему остаётся городским. Наверное, это тоже стоит учитывать, ища точки соприкосновения с нашими славянскими братьями.

Окончательного примирения между нами (если говорить о настоящем примирении, а не формальной «дружбе народов»), на мой взгляд, на нашем веку не будет. Поляки это тоже понимают. Глава польского епископата так высказался: «Может быть, совместное послание – это малый шаг... Как он будет использован и принесёт ли плоды? Что ж, это уже не от нас зависит. Мы должны сотрудничать, но продолжение зависит от Господа Бога и от людей. Иногда нужно только приоткрыть двери, а позже ветер истории делает остальное, открывает их настежь».

С нашей стороны, наверное, нужны явные шаги для осуждения Катынского злодеяния и других большевистских преступлений против поляков. Эта тема очень чувствительная в Польше. И неслучайно Святейший Патриарх Кирилл в Белостоке в сопровождении местного католического митрополита посетил памятник священнику Ежи Попелушко, ставшему в 1984 году жертвой коммунистических польских властей. Там же он побывал и у православной святыни, на «крестовой горе» Грабарка. Польский журналист Пётр Мачёнжек в статье «Глядя сердцем на визит Кирилла I в Польшу» так описал совершённое в тот день богослужение на Грабарке: «Православная литургия производит на человека сверхъестественное впечатление. На меня тоже произвела. Я смотрел на шеренги православных епископов, лазурных, как святой Николай во времена ещё до Кока-Колы. Когда вошёл Патриарх, золотая церковь задрожала от хора. Наши так не поют, может, чужое кажется привлекательнее? Может...»

На самом деле нас многое объединяет. У нас есть общепочитаемые иконы Божией Матери. И пели мы когда-то очень похоже... Один из польских моих друзей (тот, у кого племянник Самбор) прислал мне запись древнего церковного гимна, который исполнялся во время коронации Яггелонов, польско-литовской королевской династии. Его же поляки, литовцы, русские пели перед Грюнвальдской битвой. Песнопение совершенно православное, напоминает греческий знамённый распев. И слова понятные:

Богуродзіца, Дзевіца,
      Богам славена Марыя.
      У Твего Сына, Господзіна
      Матка зволена, Марыя.
      Зышчы нам, спусці нам
      Кірые элейсон.
      Твего дзеля Крэсціцеля, Божыча
      Услыш глосы.
      Напэлні мыслі чалавечы.
      Слыш молітвы якжэ носімы,
      А даць рачы якжэ просімы,
      А на свеце збожны побыт,
      По жывоце райскі прэбыт,
      Кірые элейсон.

«Кірые элейсон» – это возглас по-гречески «Господи, помилуй», который у нас на литургии завершает прошение ектиний. У католиков песнопение «Kyrie eleison», перешедшее к ним из византийского обряда, также постоянно возглашается. Так что мы с поляками молим на одном языке: «Господи, помилуй!»

В эти дни в польских храмах читается обращение, подписанное в Варшаве нашим Патриархом и главой польского епископата: «Мы призываем наших верующих просить прощение за нанесённые друг другу обиды, несправедливость и всякое зло... Вступаем на путь искреннего диалога в надежде, что он поможет нам залечить раны прошлого и преодолеть взаимные предрассудки и непонимание, а также укрепит нас в стремлении к примирению... Мы считаем, что прочное примирение, как фундамент мирного будущего, может быть достигнуто лишь на основе полной правды о нашем общем прошлом... Мы обращаемся ко всем, кто стремится к добру, прочному миру и счастливому будущему: к политикам, общественным деятелям, учёным, людям искусства и культуры, верующим и неверующим, представителям Церквей – предпринимайте постоянные усилия ради развития диалога, поддерживайте то, что позволяет восстановить взаимное доверие, сближает людей друг с другом...»

– Что ты думаешь о визите Патриарха Кирилла в Польшу? Добро это принесёт? – спросил я своего польского друга (того, кто пытается меня «демократизировать»).

– Надеюсь, что принесёт Добро! Как же иначе? – ответил он. – Я помню слова моего величайшего авторитета, что Европа дышит двумя лёгкими: католицизмом и православием. Оба точно так же важные и нужные. В польских СМИ (не в интернет-блогах) визит приветствовался очень торжественно и дружно, уважительно к Гостю, насколько я заметил.

А потом мой друг взял и попросил прощения за 1612 год и за уничтожение поляками мощей свт. Стефана Пермского (о чём я ему когда-то писал):

– Сочувствую и прошу прощения за моих варварских предков.

А я попросил прощения за Катынь:

– Prosze, wybacz mi i moich przodkow.

Пока только за это. Кирие элейсон!